– Интересные у вас ценности, – ввернула шпильку, – не угадали.
– С тобой гадать бесполезно. Более непредсказуема только погода на Лагуанских островах.
Единственное место в мире, где погоду угадать вообще невозможно. Там в первой половине дня может идти дождь, во второй палить солнце, а ближе к вечеру начнутся такие ветра, что пальмы будет гнуть к песку. Кажется, там даже пару раз выпадал град размером с яйцо, не говоря уже о смерчах, которые частенько ходят над океаном, но только вокруг островов. Ни один из них ни разу не зацепило бушующими штормами, которые разрушали на соседних землях прибрежные поселения, ни одно дерево не сожгла молния. А еще поблизости от них есть место, где бесследно пропадают корабли. Не находят ни обломков, ни экипажа. Вообще ничего. Поэтому капитаны старательно избегают тех мест.
– Не представляю, что творится в твоей голове, Тереза. Так при чем тут ваша игра в карты?
В моей голове? Да это в вашей сплошные загорские шкатулки! Открываешь одну – в ней следующая, вторую – в ней третья, поменьше. И так до бесконечности.
– Когда я ездила с Эльгером в Равьенн… – теперь я смотрела только на блюдо с красиво разложенными по нему листьями, овощами и орешками. Поначалу подбирать слова было трудно, но сейчас они просто лились сплошным потоком. – Я познакомилась с маленькой девочкой, одной из воспитанниц, и очень к ней привязалась. Я ездила к ней несколько раз в неделю, пока вас не было. И с Жеромом мы играли на то, чтобы он вам ничего не говорил, потому что я хотела рассказать сама. Точнее, сначала я не хотела говорить, но потом решила, что должна. То есть не должна, а хочу, потому что это для меня важно и для нее тоже. И…
Кажется, я окончательно запуталась.
– Как ее зовут?
Я подняла глаза от тарелки и встретила внимательный взгляд Анри. Словно он понял, как мне сложно об этом говорить, и решил помочь. Он подался вперед, долил вина в бокалы и поинтересовался:
– Расскажи о ней.
– Софи, – сказала я и улыбнулась. – Ей скоро будет семь. В Равьенн она попала два года назад, но с ее гордой независимостью там очень тяжело. Она мечтает о путешествиях и хочет побывать в каждом уголке мира, даже за энгерийский взялась основательно, чтобы получилось поехать туда гувернанткой. А еще у нее есть мышь по имени Лилит. Она не захотела сажать ее в коробку, поэтому мышь просто приходит к ней по ночам за кусочком вечернего печенья…
Тут я осеклась, потому что про Лилит это был секрет. Не думаю, что Анри кому-нибудь расскажет, но все-таки зря я о ней заговорила. Потому что сейчас он смотрел на меня чересчур пристально.
– И чего же ты хочешь?
– Забрать ее из приюта.
Анри задумчиво покачал головой, и я вцепилась пальцами в стол.
– Вместе с мышью?
Не знаю, что до меня дошло раньше – смысл его слов или холод, которым после них окатило. Вскочила и бросилась прочь. Лучше было бы проиграть, честное слово – пусть бы вся эта радость досталась Жерому: и равнодушие, и насмешка. На что я вообще надеялась? Непонятно. Да и не наплевать ли. Я рассказала? Рассказала. Все равно поеду в Равьенн!
– Тереза! – Анри перехватил меня в дверях, развернул лицом к себе. – Ты понимаешь, что это значит?
Яростно взглянула ему в глаза.
– Нет! Я просто привыкла делать все по-своему. Так вы обо мне думаете?
Он недобро прищурился, но остановиться я уже не могла. Да и не хотела, если честно.
– Я сотни раз прокручивала в голове одну и ту же мысль о том, что в Равьенн ей будет лучше. Не спокойнее, но безопаснее точно. Думала, что не смогу о ней позаботиться, потому что… да по многим причинам! А потом понимала, что… что если я откажусь от Софи, от возможности подарить ей хоть капельку любви и нежности, от того хрупкого доверия и тепла, которое возникло между нами…
На последних словах голос сорвался. Лицо мужа побелело, руки крепко сжимали мои плечи, но я все-таки закончила:
– Не смогу спать спокойно. Анри, я не собираюсь навязывать вам заботу о ней. Просто позвольте это мне!
Смотрела ему в глаза, но он словно в камень обратился. От него по-прежнему веяло холодом, застывшая на лице бесстрастная маска не выражала даже сомнений.
Все бесполезно.
Рванулась, но меня только сильнее прижали к груди. Его подбородок уперся мне в макушку, объятия спеленали.
– Давай завтра навестим Софи? – прозвучало неожиданно мягко. – Я хочу с ней познакомиться.
У меня почему-то закружилась голова.
– Вы уверены?
– Не совсем. Но вопрос с мышью стоит прояснить сразу, потому что у нас Кошмар. И еще несколько кошек на кухне. Мы же не хотим, чтобы случилась трагедия?
Напряжение, сковавшее по рукам и ногам, отпустило. Схлынуло, как дурной сон отступает при свете дня. Ладони мужа, казавшиеся стальными, ощутимо расслабились. Теперь Анри мягко и ласково поглаживал мою спину, почти не удерживая. Как можно быть таким жестким и нежным одновременно? Невозможный мужчина!
– Давай вернемся за стол. Ты почти ничего не съела.
Даже слегка остывшее жаркое сейчас показалось самым вкусным на свете, не говоря уже о томленых в собственном соку овощах. Анри и правда хочет поехать со мной, а Софи, наконец, познакомится с ним. Не время думать о том, что все это значит и к чему приведет. Нам предстоит благотворительный бал в замке Эльгера, но раньше я увижу ее. Обниму еще раз. Или несколько. А о большем пока не стоит и думать.
37
Чем ближе мы подъезжали к Равьенн, тем больше становилось не по себе. Понравится ли Софи Анри? И Анри ей? Чтобы отвлечься, уставилась в окно, глядя на переменившийся за последний месяц пейзаж. Кое-где еще виднелись сумрачно-желтые островки, развешанные по деревьям. Порывы ветра срывали остатки листьев, раскидывая их по тусклому зеленовато-бурому ковру, швыряя в потемневшую реку. Последние сразу уносило течением, а в зеркале водной глади отражалось высокое, пронзительно-синее небо с разбросанными по нему свинцовыми подушками облаков, обрамленных белой каймой.
Такие облака – самые холодные, в Энгерии они частенько бывают даже летом, и тогда поднимается ледяной ветер, от которого не спрячешься даже под теплой накидкой. В Лигенбурге уже выпал первый снег, сразу он вряд ли ляжет, но вот второй или третий – вполне. А в Вайд Хилл, на землях, где живет дед Луизы, зима наверняка идет полным ходом.
– Скучаешь по дому?
Я повернулась к Анри. Что совсем не помешало ему меня рассматривать, словно впервые.
– Я чувствую тебя, – напомнил он.
– Если бы я знала, как это выключить, – фыркнула я. – Это можно как-нибудь выключить?
– Только если отказаться от чувств.
– Поэтому я не чувствовала вас, когда вы уезжали?
Он кивнул.
– Полезное умение. Как в карточной игре.
– Этому вы тоже в Иньфае научились?
Иньфайские духовные практики способны превратить человека в подобие одухотворенной тени. Монахи при иньфайских храмах сознательно отказываются от всех мирских благ, а заодно и от эмоций. Они достигают такого уровня просветления, что в этом мире им становится скучно. Впрочем, вряд ли им может быть скучно, потому что скука – тоже эмоция.
– Нет. Этому я учился сам. День за днем, год за годом. Я знал, что однажды мне придется встретиться с ним, и если бы хоть чем-то себя выдал…
Анри хмыкнул.
– И как? Всегда получается?
– Не получается только с тобой. – Анри подался вперед, а из-за неожиданно попавшейся на дороге ямки мы едва не поцеловались. Тишина, нарушаемая лишь цокотом копыт и хрустом ледяной корочки под колесами. Упрямое желание прикоснуться к нему и продолжить то, что не доделала дурацкая выбоина… Возможно, он подумал о том же, потому что сейчас осторожно, словно опасаясь спугнуть, пересел ко мне и мягко обнял. – Волнуешься из-за Эльгера?
– Все, что от меня требуется, – это плясать на балу, – пожала плечами. Не хочу об этом говорить. Не сейчас. – И раздавать комплименты от случая к случаю. Не думаю, что для этого жизненно необходимо делать умное лицо. Кстати, правда, что некоторые дамы оставляют там суммы, гораздо большие, чем их мужья?
– Правда, – коротко отозвался он.
– А вы дадите мне денег? Хочу, чтобы на рю де Руан был фонарик с моим именем.
Он плотно сдвинул брови.
– Тебя пригласили, чтобы оценить, насколько ты подходишь для Лиги. Он будет общаться с тобой каждый день. Все они. Тебя будут изучать.
Хочешь не хочешь, а придется. Видимо.
– С этим я как-нибудь справлюсь.
Анри взял мои руки в свои, согревая теплом, и я поддалась порыву, подвинулась ближе к нему.
– Тереза, я не прошу тебя верить мне, я прошу не верить им.
– Думаете, я настолько наивна?
– Наши отношения далеки от идеальных.
Что верно, то верно.
– А эти люди – игроки со стажем. Помнится, когда мы только приехали в Лавуа, ты заявила, что я подарил кузине его величества дворец.
Я отняла руки.
– А вы, разумеется, не дарили.
– Я его проиграл. Точнее, проиграл баснословную сумму, Евгения давно хотела заполучить это. – Он снова завладел моей ладонью и обвел пальцами алаэрнит. – Предлагала забыть мой долг в обмен на него. Камень мага и был ее целью, и еще самую малость – щелкнуть по носу зазнавшегося щенка. Разумеется, я бы никогда не стал играть на него, поэтому сумма на кону ощутимо превышала стоимость кольца. Она не учла одного: что для меня он бесценен.
Пальцы Анри продолжали скользить по моей затянутой в перчатку ладони. Медленно, нежно и удивительно мягко, а я не сводила с них глаз. Он не дарил ей этот дурацкий роскошный дом! Не только не дарил, вообще не имел к нему никакого отношения, кроме выписанного однажды чека. Но с чего вдруг она решила поставить его на место? Они что-то не поделили?
– Почему вы согласились с ней играть?
– Большая игра начинается с тринадцати человек. В итоге остались только мы двое. К тому же тогда я был моложе, глупее и азартнее. А Евгения всегда знала, как раззадорить.
Анри улыбнулся, и сердце забилось быстро-быстро. Хотя казалось – куда уж быстрее, чем после такой новости.