– В голове ветер, в груди огонь. Она умело этим воспользовалась, но та игра меня многому научила.
Наши лица снова были слишком близко. Он легко сжал мою ладонь и, наконец, освободил руку. Теперь я смотрела на мягко поблескивающий алаэрнит совсем другими глазами. Если он настолько бесценен, почему его отдали мне?
– Чему же?
– Недооценивать противника опасно. А иногда стоит выйти из игры, если не уверен в победе. Не самый приятный урок. Однажды я им воспользовался, и…
Анри откинулся на спинку сиденья, но смотрел только на меня. Пропустил между пальцами прядь волос, которую мы с Мэри нарочно выпустили из прически.
– Обещай, что не станешь ничего делать, не посоветовавшись со мной.
Стоило немалых усилий вырваться из-под этой призрачной, но такой ощутимой власти. Власти его взгляда, близости сильных рук и шоколадной горчинки, спрятанной под резковатым цветочным запахом.
– Но тогда мне нужно знать, откуда ждать удара, – я расправила платье. – Боюсь, в мире Эльгера слишком много теневых пешек.
– Я расскажу обо всех.
– Вы ведь были в Энгерии? С ним…
– Не только. В Маэлонии тоже.
– Да, но в Лигенбурге… он наверняка встречался с Винсентом?
– Тереза, если твоей семье будет угрожать опасность, ты узнаешь об этом.
Вот теперь сердце притихло, словно испугалось, что слишком частый бег может его выдать. И меня заодно. Даже потянулась к окну и распахнула его, позволив ветру швырнуть занавеси мне в лицо. Равьенн уже виднелась впереди – еще более мрачная, чем в мой первый визит. Оно и неудивительно, раньше ее скрашивали багрянец и золото, сейчас только солнце подсвечивало скаты черепичных крыш, да сверкал флюгер на сторожке.
Анри молчал, молчала и я, думала о том, что скоро у меня будут все имена. Имена, которые я смогу назвать лорду Фраю и вернуться домой. Возможно, в замке Эльгера мне удастся выяснить что-нибудь еще, но главное задание будет выполнено – в руки Альберта попадет информация обо всех, кто имеет то или иное отношение к Лиге. Почти наверняка Анри снабдит их краткими характеристиками – примерно такими же, какую давал Эльгеру во время поездки в Равьенн. Неплохо бы еще разузнать про ученых. Или же вывести мужа на разговор о науке. Главное – очень и очень осторожно, особенно теперь, когда я так близка к своей цели.
– Что же… думаю, я могу вам это обещать.
– Не попадать в неприятности всего неделю. Не так уж это и долго, правда?
– Неделя! Вы представляете, как это будет сложно?
– И что ты хочешь за такие труды?
– Свои бумаги.
– Договорились.
Я не ожидала, что он так просто согласится, поэтому замерла. Смотрела на него широко распахнутыми глазами, Анри же протянул мне раскрытую ладонь. Поднес кончики пальцев к губам и поцеловал. Как раз в этот миг старик с птичьим носом распахнул перед экипажем ворота, а я негромко добавила:
– Если вам что-нибудь понадобится, можете рассчитывать на меня.
Анри широко улыбнулся, и я прикусила язык, ожидая очередной шуточки. Вместо этого он только улыбнулся и сказал:
– Спасибо.
Встречала нас мадам Горинье, привычно рассыпаясь в сухих любезностях, направленных преимущественно на мужа. Сейчас поверх платья с тугим воротником на ней была еще и длинная черная накидка, столь туго завязанная у самой шеи, что становилось непонятно, как она вообще может дышать. А вот улыбка – когда тонкие губы впервые за время нашего знакомства растянулись в длинную полоску и даже по какому-то волшебству изогнулись – на ее сухом вытянутом лице смотрелась странно. Она чересчур смиренно кивнула в сторону преподавательского корпуса.
– Прошу вас, граф. Мадам Феро.
– Мы приехали повидать Софи Фламьель, – негромко произнес Анри, – если не ошибаюсь, через несколько минут девушки как раз отправятся на прогулку в парк. А после я буду счастлив засвидетельствовать свое почтение мадам Арзе.
– О, мадам Арзе, несомненно, будет рада, – если сухой песок может пересыпаться с довольным шелестом, то это оно и было. Сама она разве что не светилась как камни-обманки Теранийской пустыни, приводящие путников в зыбучие пески. – Что же касается означенной мадемуазель, я приглашу ее, ваша милость.
Она направилась к дверям широким, неженским шагом. Спина ее – прямая, как доска, была растянута между широкими плечами неестественно прямо, бедра дергались резко, как на неисправных шарнирах.
– Подождем здесь?
– Лучше в парке.
Сегодня здесь, несмотря на солнечный день, было промозгло. Пронизывающий ветер цеплял накидку, трепал банты на шляпке, швырял в лицо последние листья, обжигал щеки. Временами даже дыхание перехватывало – настолько сильны были его порывы, заставляющие глотать промерзший студеный воздух. Анри обогнал меня и заслонил собой, продолжая идти спиной вперед. Со стороны это, должно быть, смотрелось забавно.
– Не боитесь споткнуться?
– Не хочу, чтобы тебя унесло.
Я закусила губу, чтобы не рассмеяться. Глядя мужу в глаза, сбавила шаг, но теперь мне, по крайней мере, не приходилось бороться за каждый вдох. С веток сорвалась стая ворон и с громким карканьем взмыла ввысь, закружилась в небе. Вторя им, хрустнул под каблуком тоненький лед, по которому побежала паутинка, заполняясь водой.
– Эльгер часто приезжает в Равьенн?
– Раз в полгода наведывается.
– Так же, как и в другие школы и клиники?
– В Ольвиже, в школе для мальчиков он бывает чаще. Клиники почти не посещает. Никто не осмелится его обвинить – ведь это слишком тяжелая ноша, поскольку его супругу настиг схожий недуг.
Любое воспоминание об Эрике отзывалось холодом вдоль позвоночника. И все-таки я спросила:
– Не боится, что сын повторит судьбу матери?
С шага мы сбились одновременно. Я остановилась, хотя Анри вовремя отступил.
– По его приказу Эрика лишили силы.
Широкая спина мужа надежно укрывала от стылого ветра, но я все равно закрыла рот руками. Сын Эльгера творил страшные вещи, действительно страшные, вот только… даже думать не хотелось, каково ему пришлось. Я читала о том, что кровь хэандаме делает с магами. Стоило представить, как по венам бежит раскаленный яд, убивающий часть тебя, захотелось выть в голос. Это длительный и довольно болезненный процесс – от нескольких часов до нескольких дней в зависимости от уровня сил. А потом человек приходит в себя и понимает, что стал пустышкой. Многие ломались не на самой пытке, а именно на мысли, что больше ни на что не способны. Те, кому все-таки удавалось выжить, превращались в тени. В жалкое подобие самих себя. Зная уровень магии Эрика, можно предположить, что он метался в агонии не меньше недели.
Ни один человек такого не заслуживает. Ни одно живое существо.
Но Эльгер обрек на это собственного сына.
– Что с ним стало? – прозвучало хрипло.
– Он выжил. Пришел в себя. Сейчас занимается исследованиями в отцовской лаборатории.
Ноздри Анри едва уловимо дрогнули, взгляд стал холоднее, а сердце словно сдавило в тисках.
– Ваша кровь, – тихо пробормотала я.
– Моя. – Анри смотрел мне в глаза или даже глубже. В самую душу. – Сожалею ли я о том, что сделал? Нет. Горжусь ли этим? Тоже нет.
– Простите. Я не должна была спрашивать.
На этот раз до его рук дотянулась я, сжала в ладонях.
– Все в порядке.
Взгляд мужа потеплел, скользнул за мое плечо.
– Тереза! – солнечно-звонкий голос Софи.
Обернулась: девочка смотрела на меня расширенными глазами, сжимая подол зимнего форменного платья. Непривычно бледная, особенно для ее смуглой кожи, с закушенной губой – кажется, она этого даже не замечала. Забыв о книксене, быстро заправила выбившуюся из-под шляпки прядь и уставилась на мужа. Прежде чем я успела хоть слово сказать, Анри улыбнулся и шагнул к ней. Присел рядом, протягивая руку.
– Здравствуйте, мадемуазель. Меня зовут Анри.
– Софи, – девочка переводила взгляд с него на меня и обратно. – Можно называть вас по имени?
– Нужно, – сказал он. – Приятно познакомиться, Софи.
Она снова напоминала дикого зверька, впервые вышедшего к людям. Но муж просто ждал, и тревога на ее лице сменилась настороженностью, которая понемногу перетекала в любопытство. Неуверенная улыбка коснулась губ, отразилась в глазах.
– Мне тоже, Анри.
Когда тонкие пальчики утонули в его ладони, я разжала сплетенные за спиной руки.
И поняла, что тоже улыбаюсь.
38
– Какая красота!
Софи рассматривала колье, которое мне подарил Анри. А я рассматривала ее: тень от длинных ресниц падала на смуглые щеки, на губах то и дело расцветала недоверчивая улыбка. Впрочем, она вряд ли это замечала, полностью во власти новых впечатлений. Да что там, я сама не могла поверить, что это действительно случилось. Что она сидит в моей комнате, на моей кровати. В сорочке, в которой еще вчера ложилась спать в общей спальне с другими воспитанницами в Равьенн. С распущенными волосами чуть ниже плеч, которые можно и не заплетать в тугую косу, если не хочется.
– Возьмешь его с собой? – Тонкие пальчики погладили сапфир и бриллиантовые снежинки.
Я кивнула.
– А меня? Можно я поеду с вами?
Девочка заглянула мне в глаза.
– Это невозможно, Софи.
– Почему?
– Потому что там будут только взрослые. Это скучно.
– Не скучнее, чем в школе.
Девочка хихикнула, закрыла футляр и нырнула в шкатулку с драгоценностями попроще. Их осталось не так много, но это было единственное развлечение, которое я могла предложить маленькой девочке. После того как она переступила порог дома – молчаливая, ошарашенная и счастливая, я отвела ее к себе на время, пока не готова детская. Мы забрали ее с письменного разрешения мадам Арзе. Все бумаги подготовят к нашему возвращению, и с того дня Софи станет моей дочерью по-настоящему, в глазах общества.
Впрочем, теперь мне начинало казаться, что она была ею всегда.
А сколько всего нужно было сделать в ближайшие дни! Пригласить портниху, съездить в магазин готового платья в Ларне, чтобы купить ей нормальную одежду на первое время. Найти гувернантку: Жером должен дать объявление в газеты, а Марисса побеседует с девушками, которые откликнутся, чтобы пригласить на встречу со мной самых достойных. Еще Софи наверняка понадобятся куклы и другие игрушки, красочные книги с картинками, не имеющие ничего общего с унылыми учебниками из Равьенн. Что ж, для всех нас это и впрямь стало неожиданностью, но когда я рассказала Анри про Евгению и ее внимание к Софи, он нахмурился и сказал: «Думаю, ей будет лучше у нас».