Сам Анри играть отказался, но по поводу моего участия не возражал. Когда я обратилась к нему вчера, просто сказал:
– О карточках нужно будет позаботиться заранее.
– О карточках?
– Его светлость не держит казино. Это нечто вроде пуговиц. – Я стукнула его по плечу, и он примирительно поднял руки. – То есть вроде фишек в игорных домах, заменяющих деньги.
Я уже готовилась вывалить ему все аргументы, причем говорить быстро-быстро, чтобы не успел перебить, поэтому подозрительно прищурилась.
– И вы не станете меня отговаривать?
– Зачем? Если ты уже решила.
Муж улыбнулся и поправил манжеты. Я не села там, где стояла, только потому, что было некуда, а он улыбнулся и подал мне руку.
– Кантрель?
Если честно, меня пугало наше затянувшееся перемирие. Временами даже больше Симона, который, несмотря на слова Евгении, к счастью, не только не приближался ко мне, даже ни на один танец не приглашал. Пока. Это «пока» несколько беспокоило, но если выбирать между первостепенными поводами для беспокойств и отдаленными, лучше уделить внимание более реальным. Например, Евгении, о которой Анри рассказывал полночи, пока мы бродили по замку. Заснуть у меня не получалось, спокойно лежать или сидеть тоже, вот он и решил, что нам лучше пройтись. В итоге мы бороздили лабиринты Симона, как кроты землю, а муж посвящал меня в таинства предстоящего.
– Во время игры она постоянно перевоплощается, – говорил он. – Поймать ее на слабой карте практически невозможно, Евгения мастерски владеет собой.
Что ж, значит придется очень постараться. Жером рассказывал, что главное – следить за другими, улавливать малейшие жесты, мимику, взгляды и сводить воедино по результатам партий. Многие игроки используют так называемые «обманки» – разовые трюки, чтобы обвести противника вокруг пальца, или повторяющиеся схемы, которые могут сбить с толку. Поэтому основной прицел идет на внимательность: нужно очень тонко подмечать, что вокруг происходит, даже самые незначительные детали. Только так можно выиграть.
– Когда сядешь за стол, первым делом оцени противника. Не пытайся сразу играть против сильнейшего. Несколько маленьких проигрышей ничего не стоят перед лицом большой победы.
Подозреваю, что сильнейшей будет Евгения. Хотя имена участников не разглашались до последнего – чтобы игроки не сумели подготовиться заранее, я знала о ней, а она обо мне. Вдоволь наслушавшись через серьги комплиментов об идиотизме и самоуверенности некоторых, я решила, что обойдусь без сведений для лорда Фрая – по крайней мере, пока игра не закончится.
– Нас свели в игре по его приказу? – Я заглянула мужу в глаза.
Мы как раз спустились на первый этаж и направлялись к игровой.
– Для тебя это важно?
– Не знаю.
По воле Симона или нет, нас развернули лицом к лицу и поставили к барьеру, как на дуэли.
– У тебя все получится, – Анри улыбнулся проходящей мимо супружеской чете и распахнул передо мной дверь, ведущую в залу. Не просто распахнул, но еще слегка подтолкнул вперед, мягко придерживая за локоть.
А-а-а! Вот это было нечестно! Мог бы и предупредить.
В глаза мне ударило ослепительное сияние: игровая Шато ле Туаре представляла собой контраст золота, которое здесь было повсюду, и черного сукна, карты по которому наверняка скользили как листья по льду. Просторная, достойная залы в игорном клубе. Стопки разноцветных карточек уже были аккуратно разложены рядом с каждым. Мое место за столом оказалось напротив Евгении, и мы с Анри направились туда, отвечая на приветствия. Рядом со мной посадили Альмира: от такого соседства сразу стало не по себе. Было бы проще, если бы на его месте оказался Рэм, но по правую руку от меня устроился барон Ришо. Тот самый, который очень любил поговорить и сильно потел, рядом суетилась его жена.
– Граф, – пробормотал он изумленно, когда Анри отодвинул для меня стул, – я думал, играть будете вы.
– Уступаю место супруге, потому что в игре мне с ней не сравниться.
Вытиравший блестящую лысину барон крякнул, ему вторил пренебрежительный смешок виконтессы Луазо, устроившейся рядом со своей подругой. Графиня смотрела на меня насмешливо, с толикой снисходительного любопытства – как скоро я окажусь среди покинувших игру. Невыносимо хотелось обернуться и посмотреть на мужа, но он уже отступил в сторону. Чтобы поймать его взгляд, нужно было вывернуть шею, как лебедь-зомби. Или вскочить со стула, а этого я себе позволить не могла.
– Месье Раджек!
Я вздрогнула и подняла голову: Ивар приветствовал стоявшего у двери распорядителя кивком. От неожиданности замерла и вцепилась пальцами в стол. Почувствовала на себе чей-то пристальный взгляд, но владельца искать не стала. Медленно разжала руки и сложила их на платье.
– А вот и наш тринадцатый! – снова пробормотал барон, цепляясь за ладошку супруги.
– Что ж, – дилер окинул взглядом собравшихся. – Прошу всех сопровождающих выйти.
Лакеи, которым надлежало подавать игрокам напитки, отступили к столам с подносами. Неожиданно я почувствовала ладони мужа на плечах. В следующий миг он наклонился, слегка касаясь щекой щеки, а потом мягко развернул к себе за подбородок и поцеловал в губы на глазах у всех.
Сердце замерло – на краткий, едва уловимый миг.
Над столом пронесся легкий шепоток, а после муж отпустил меня, предложил руку баронессе и направился к дверям. Разве что самую капельку замедлился, когда проходил мимо Ивара, но, может быть, мне просто показалось.
– Господа. – Раджек поприветствовал всех и устроился за столом.
Дилер дождался, пока за Анри и баронессой закроется дверь, только после этого заговорил:
– Вы можете обращаться ко мне месье Элуар. Законность и соблюдение правил игры удостоверяются мной как помощником председателя игровой ассоциации Вэлеи. Я нахожусь здесь по приглашению его светлости и с письменного разрешения его величества. Со всеми претензиями по замеченным вам в ходе игры нарушениям вы обращаетесь ко мне сразу. Претензии по окончании игры не принимаются, результаты игры обжалованию не подлежат. Начальный банк представляет собой четыре миллиона ливрэ, вложенных его светлостью, к нему добавлен один миллион триста ливрэ, на которые вы покупали карточки. Большая игра длится четырнадцать часов, разбивается на три с перерывами по часу, во время которых игрокам разрешается покидать залу. Во время второго перерыва желающие будут приглашены на ужин. Карточки докупать нельзя, но после второго этапа по желанию игроков к оплате могут быть приняты дополнительные чеки, либо ценности, денежный эквивалент которых подтвержден сертификатами и превышает самую крупную ставку за всю игру, – дилер рассказывал правила, но вряд ли его кто-то слушал.
Небрежные взгляды и полуулыбки: все изучали друг друга. Ивар, надо отдать ему должное, лишь раз пристально заглянул в глаза, но смотрелось это так, словно он пытался разглядеть или вспомнить одному ему известную слабость. Рэм хмыкнул в бороду и вернул мне улыбку. Итого два союзника и три серьезных противника, получается, что наши силы равны. Остальные будут играть каждый за себя.
– Если у вас есть вопросы, можете задать их прямо сейчас.
Месье Элуар, светловолосый и светлокожий до прозрачности, с жидкой бородкой и водянистыми голубыми глазами, обвел взглядом собравшихся.
Поскольку вопросов ни у кого не было, игра началась.
Карты и впрямь скользили по сукну, беззвучно, словно подчиняясь волшебству воздушной стихии. Евгения выигрывала с той же легкостью, с которой делала ставки. Она всегда смотрела в карты, но лицо ее при этом оставалось расслабленным и живым, словно графиню не беспокоил исход партии. Она теребила выпущенный из прически локон и закусывала губы – на это нелепо попался барон Ришо, разом проигравший треть своих карточек, а следом маркиз Нуаре, который поставил почти все. Ее руки порхали над столом, ложились на предплечья, поправляли браслет – и в этой многоходовке запутаться можно было просто даже самому внимательному человеку. Впрочем, кое-что я все-таки заметила: когда с картой Евгении не везло, она не использовала обманки. Не улыбалась, разве что убирала одну руку на платье и слегка подавалась вперед. Альмир рисковал редко, Рэм тоже, а вот Ивару поначалу откровенно везло с картой.
Не было больше страха, руки не холодели. Я не ставила обманок, просто сидела с непроницаемым выражением лица – и когда карта шла, и когда не очень. Поначалу было сложно, но здесь здорово помогли уроки Жерома, когда приходилось все силы бросать на внимание внутри себя. А еще упражнения с тьмой, когда смертоносный холод из-за грани становился невыносимым и держаться удавалось на чистом упрямстве, пропуская магию сквозь себя. Тьму я себе и представляла во время игры и смотрела холодно и спокойно, как на дикого зверя.
Иногда пасовала, в такие минуты наблюдая за другими, – в частности, Альмир едва уловимо потирал пальцы, словно просеивал что-то, когда ему не везло. А в качестве обманки приподнимал уголок губ или соединял руки на уровне лица. На первом этапе из игры вышли барон и маркиз, ближе к середине второго нас покинуло еще несколько человек. И наступил тот самый момент, когда мне пришлось выбирать, побить ставку Евгении или отступить.
Я смотрела на графиню, а она – на меня. С той же легкой полуулыбкой, которой встречала меня в этой зале впервые. Впрочем, сейчас на нас смотрели все. Над столом повисла такая тишина, что в ушах звенело. С общей суммой в двадцать четыре у меня неплохие шансы, если только у Евгении не одна из выигрышных комбинаций. Насколько я помню, когда она приподняла рубашки над сукном, в глазах ее мелькнуло – пусть даже на краткий миг, разочарование.
Рискнуть или отступить?
– Мадам Феро? – месье Элуар пристально посмотрел на меня.
Евгения слегка подалась вперед, опустила руку на платье.
Карточек осталось мало, но если выставить все…
– Отвечаю.
Я сгребла горстку и подвинула ее на середину стола.
– Вскрывайтесь.