– Не надо, я все сделаю.
Я начала резать первый пакет. Жесткий целлофан поддавался с трудом. Лучше бы я свалилась в обморок.
Разрезав пакет, увидела, что передо мной лежит женщина.
Ее лицо было сильно изуродовано, тело поели черви. Они были повсюду. Такого количества червей я не видела никогда. Глаза женщины были закрыты, руки связаны. Меня затрясло, я дико закричала, затем упала на землю и чуть не подавилась собственной блевотиной. Меня рвало очень долго, и закончилось это только тогда, когда в желудке просто больше ничего не осталось.
– Ори потише, а то придется тебе пасть скотчем заклеить, – засмеялся Касьян и кинул мне полотенце.
Я вытерлась и встала с земли. К этому моменту я уже ничего не чувствовала, наверное, я была как зомби. У меня не было никаких эмоций. Наклонившись над вторым пакетом, я начала его резать. Резала с закрытыми глазами, так было легче, по крайней мере не надо смотреть на все это. Когда я открыла глаза, по моему телу пробежала судорога. Передо мной лежал мой супруг. Первое, что меня поразило, это то, что у него были открыты глаза, Вернее, одного глаза не был, на этом месте темнело кровавое месиво. Другой глаз смотрел прямо на меня, но зрачок был какой-то безжизненный. Лицо сильно изуродовано, но я бы узнала его при любом раскладе. Рот открыт, оттуда торчал безжизненный язык. На теле, вернее даже в теле, копошились огромные клубки червей. Это трупные черви, я про них где-то читала. Нужно обязательно помыть руки и желательно продезинфицировать. Боже мой, с этим человеком я жила, спала, ела, ходила по ресторанам, а теперь он лежит предо мной в таком виде. У меня жутко закружилась голова, в глазах потемнело, рвать было нечем. Я села рядом с трупом, закрыла глаза и громко зарыдала.
– А теперь докажи нам, что это твой муж.
– На правой кисти руки у него должна быть наколка – «Юра. 1968».
– Покажи мне ее.
– У него руки связаны.
– Развяжи.
– Там везде трупные черви, я боюсь.
– Ничего страшного, потом зайдем в сторожку к Кирилычу и помоем руки.
Я взяла ножницы и перерезала веревку, которой были связаны руки. Затем взяла полотенце и дотронулась им до правого запястья. На нем было выколото – «Юра. 1968».
Касьян подошел поближе и внимательно посмотрел.
– На животе остался огромный шрам от перитонита.
Он длиной во весь живот, – тихо проговорила я. – Хоть ему и брюхо вспороли, но все равно его отчетливо видно.
Его даже в газете отметили как особые приметы. Еще зубы. Справа вверху две золотые коронки подряд.
– Хватит, – перебил меня Касьян. – Больше можешь не стараться. Это Юрка. Мой подкрышный коммерсант Юрка. Кличка – Рыбник. Работал по рыбе. Теперь я хочу знать, кому он помешал?
– Мне.
– Почему?
– Я ненавидела его с той самой минуты, как вышла за него замуж.
– Он тебе что-нибудь говорил про деньги?
– Нет. Я даже в офисе у него никогда не была. Он вообще не посвящал меня в свои дела.
– Во Владивосток зачем ездила?
– Твои люди ведь мне кислород перекрыли, а там у меня друг. Хотела отсидеться.
– Ты с ним трахалась?
– С кем?
– С другом твоим ситцевым.
– Нет, конечно. В меня же две пули попали, о чем ты говоришь. Какой, к черту, секс. Я там по больницам лежала.
– Да уж, ты такая заводная, можешь и мертвая трахаться. А теперь расскажи мне подробно, что приключилось с моими людьми во Владивостоке. Они до сих пор не вернулись, и от них нет вестей.
– Сколько ты человек посылал?
– Троих.
– Один погиб в аварии. Второй получил тяжелое увечье, а судьба третьего мне неизвестна.
– Пацаны, давайте делайте обратно, как было. Трупы в могилу и все по своим местам, – распорядился Касьян и повернулся ко мне. – Пока ребята будут копать, ты, дорогуша, расскажешь мне всю свою Владивостокскую эпопею. Я хочу знать в подробностях, что случилось с моими людьми.
Мне ничего не оставалось делать, как рассказать Касьяну о том, как погиб тот молодой мальчишка в такси, что мне пришлось сотворить с Комаром и про стрельбу у тысячекоечной больницы. Услышав про Комара, Касьян громко заржал и долго не мог остановиться. Когда могила опять встала на место, мы отправились в сторожку к Кирилычу мыть руки. Он сидел с другом, приговаривая второй пузырь какой-то дешевой муры.
– Ну что, ребята, нашли то, что искали?
– Нашли, Кирилыч, не переживай, – ответил Касьян.
– Но вы там хоть все по уму сделали?
– Как всегда.
– Понятненько, – улыбнулся Кирилыч своей противной улыбкой и налил себе стопочку.
– А ты, я смотрю, гуляешь, – сказал Касьян.
– Гуляю, а чего ж не гулять, твои пацаны меня сегодня подогрели.
– На, держи еще. – Касьян протянул ему сторублевую бумажку.
Кирилыч взял и отвесил низкий поклон.
– А того паренька, которого в тот раз твои ребята привезли, я знаешь куда закопал?
– Куда?
– Да к бабке одной. Она в двенадцатом году откинулась. Могила брошенная, никем не ухоженная. Я ей туда квартиранта и подсунул, там его в жизнь никто не найдет.
Так что потеснил бабулю, прости мою душу грешную.
– Молодец. Ладно, нам пора. Смотри, сильно не напивайся.
– Да Бог с тобой, скажешь тоже. Я всегда в норме, ты ж меня знаешь.
Я тщательно вымыла руки и лицо. Когда подошла к машине, надела пиджак, юбка была безнадежно порвана.
Перчатки и шляпку я бросила в сумку, собранную для поездки в Ванкувер. Состояние было скверное. На душе гадко и омерзительно. Ничего не хотелось – ни Канады, ни Москвы, не хотелось просто жить.
– Садись в машину, – сказал Касьян.
– Да нет, я такси поймаю. – Я старалась держать себя в руках.
– Не понял.
– А что тут непонятного. Я сделала все, что ты просил. Ты убедился, что мой муж мертв. Я, так сказать, себя реабилитировала. Теперь могу ехать домой.
– И что дальше?
– Завтра возьму новый билет на Ванкувер и поеду работать.
– И все?!
– А что еще? Ну, если хочешь, можешь меня убить, может, тебе станет легче. Мне уже все равно. Ну а если ты оставляешь мне жизнь, то дай мне распоряжаться ею так, как я посчитаю нужным.
– Тогда мне проще тебя убить.
– Убивай, только не мучай, сил моих больше нет.
Жить совсем не хочется.
– Захочется. Нет, странное дело, из-за нее нечаянно Малыша грохнули, столько моих пацанов полегло, а она теперь свалить хочет, шибко умная, я смотрю. А ну-ка, быстро в машину, я с тобой поговорить хочу.
– А куда мы поедем?
– Куда повезу, туда и поедем. Мне решать, поедешь ты в Канаду или нет.
Касьян толкнул меня на заднее сиденье и устроился рядом. У меня даже не возникало желания думать о том, что меня ждет впереди. Полнейшее безразличие и апатия. Ехали вроде бы не долго, но приехали в какую-то глухомань.
– Пошла с машины, – зло буркнул Касьян.
Я вышла и огляделась. Передо мной был старый частный дом, заросший высокой травой. Кругом ни души.
Куда меня привезли, одному Богу известно. Вместе со мной из машины вывалился здоровый амбал, сумасшедших размеров и параметров.
– Андрюха, посади ее под замок и жди меня. Хоть пальцем тронешь, убью.
– Да ладно тебе, Касьян, сто лет она мне сдалась.
– Не знаю, сто лет или двести, но я тебя предупредил.
– Дай мне мою сумку, – обратилась я к Касьяну.
– Нет, милая, твоя сумка, паспорт, деньги и вещи останутся у меня. Это будет гарантия того, что ты меня дождешься в этом сарае.
– А когда ты приедешь? Долго мне здесь сидеть?
– Приеду, когда посчитаю нужным, у меня неотложные дела.
– Приезжай побыстрее, – еле слышно сказала я, но Касьян ничего не ответил, а лишь хлопнул дверью машины.
Тип, которого звали Андреем, взял меня за руку и повел в дом Как только мы поднялись на крыльцо, я услышала, как отъехала машина Касьяна. Андрей включил свет, и мы прошли на веранду. Не долго думая я упала на колени и громко заревела.
– Андрей, миленький, ну что тебе стоит, отпусти меня на все четыре стороны. Совсем девчонку довели, ну что ж вы изверги, что ли.
– Не могу, Касьян приедет, сам все решит.
– Ну на что я ему сдалась, сам посуди!
– Мне кажется, что он втюрился, если бы нет, то он бы тебя сразу грохнул. Ты этого вполне заслуживаешь.
Столько накуролесила. Питерские столько наших пацанов положили. Никто ж не знал, что у тебя с Малышом было так серьезно. Он к нам приезжал пару раз на переговоры по поводу тебя, но убивать его никто не собирался.
– Андрей, я не знаю, что у Касьяна на уме, но Христом Богом тебя прошу, отпусти.
– Нет, даже не проси. Давай заходи в комнату. Я тебя на замок закрою – и разговор короткий.
– Я в туалет хочу.
– Вон ведро.
– Я по большому. Вон в конце участка деревянный стоит. Дай бумажку, схожу.
– Ага, вдруг убежишь.
– Ну посуди сам, куда я побегу. У меня ни паспорта, ни денег, ни вещей, даже ключей от квартиры нет. Еще и юбка разорвана.
– Ладно, сейчас тебе газетку дам, – расслабился этот идиот и зашел в дом.
Ключи от дома остались в дверях. Не раздумывая, я захлопнула входную дверь, повернула ключ в замке ровно два раза и бросилась бежать.
– А ну открой, сучка! – послышалось мне вслед.
Но я уже скинула шпильки и бежала что было сил.
Сзади послышался звон битого стекла, наверное, этот придурок разбил окно, но он же не знает, в каком направлении я побежала. Начало светать. Главное, чтобы он меня не догнал, иначе мне не поздоровится, это точно. Хорошенькое дело, бегу неизвестно куда, ни паспорта, ни денег, ни ключей от квартиры.
Глава 22
После долгих блужданий по лесу я вышла на дорогу.
Впереди неизвестность. На трассе ни одной машины, хотя уже было светло. Повсюду мерещится этот амбал, которого мама назвала Андреем. Противная мелкая дрожь сотрясала тело. Мне вдруг вспомнился Сашка. Сидит, наверное, с какой-нибудь девчонкой в своем джипе на воспетой Мумием Тролем Шаморе и думать обо мне забыл. А я тут бреду вдоль какой-то трассы в разорванной юбке, без копейки денег, босиком.