Пока Майкл оплачивал номер, Лорен, стоя позади него, украдкой озиралась — интересно же, когда еще она окажется в "гнездилище порока". Ничего особенного, отель как отель — лестница с красной ковровой дорожкой, бронзовые перила, стойка портье… Последний, передавая ключи, спросил:
— Вас предупредить за пятнадцать минут до срока?
— Да, пожалуйста, — кивнул Майкл, за локоть развернул Лорен к лестнице и слегка подтолкнул. Она безропотно поплелась наверх.
Номер тоже оказался вполне обычный — двуспальная кровать, пара кресел, тумба с телевизором. Первым делом Майкл распахнул дверь в ванную, включил свет:
— Будучи джентльменом, пропускаю даму вперед. — Элегантно повел рукой и на ее ошарашенный взгляд пояснил: — Короче, полтора часа ванна в твоем распоряжении — можешь мыться, стирать… что хочешь. Мыло тут есть, сейчас я тебе дам еще шампунь и пенку.
"Так вот зачем мы сюда пришли" — сообразила наконец Лорен.
— И… надеюсь, ты окажешь мне маленькую любезность, — добавил Майкл, прежде чем она успела поблагодарить его, — постираешь кое-какое мое белье?
— Да, конечно, — машинально кивнула она, лишь потом сообразила, о чем идет речь, и мысленно возмутилась: "Да какого черта — что я ему, жена, что ли?"
"Кое-какое белье", состоявшее из нескольких пар трусов и целого вороха грязных носков, она все же постирала — сочла это справедливым, ведь Майкл оплатил этот номер, дав ей возможность с комфортом помыться. Даже шампунь дал.
Лорен дважды промыла волосы этим самым шампунем, помылась сама — с чувством, с толком пройдясь по телу мочалкой, так что кожа аж гореть начала, а потом просто лежала в горячей пенящейся воде и наслаждалась, представляя себя героиней фильмов о роскошной жизни… вот сейчас она выйдет из ванны — а за дверью ее уже ждет слуга с бокалом шампанского на подносике.
Увы, снаружи ждал лишь Майкл — без всякого подносика; валялся на кровати в расстегнутой рубашке и смотрел телевизор. При виде нее съязвил:
— А я уж думал, ты там растворилась и в слив утекла, — и ушел в ванную.
Лорен пожала плечами — сам же полтора часа разрешил плескаться, — и принялась развешивать на радиаторе постиранное белье; его вещи она оставила сушиться на трубе в ванной, но свои трусики и лифчики вешать там же постеснялась.
Появился Майкл минут через сорок — босиком, в одних брюках; с размаху плюхнулся рядом на кровать — она аж ходуном заходила. Взглянул мельком на экран телевизора и, не найдя там для себя ничего интересного (хотя Лорен до его прихода детектив про Перри Мейсона смотрела очень даже с интересом), пустился в откровения:
— Люблю ванну. Душ — это совсем не то, а вот в ванне горячей полежать — это ка-айф. Я, когда к Веронике захожу, то обычно, кроме всего прочего, еще и ванну принимаю. Я ей сказал, что временно живу с приятелем и у него в квартире нет ванны — про стоянку она, разумеется, не знает.
— Чего — прочего? — больше из вежливости, чем из любопытства спросила Лорен — она соскучилась по телевизору, и куда интереснее сейчас было то, как на экране умница-адвокат хитрым приемом вывел на чистую воду лжесвидетеля.
— Ну, мы это… разговариваем, ужинаем иногда. У нее на первом этаже общественная прачечная (Во многих многоквартирных домах в США запрещено устанавливать в квартирах стиральные машины) есть — так я заодно свое белье там стираю. А тут, представляешь, вчера прихожу — а ее нет. В отпуск на три недели уехала, зараза, так что меня консьерж дальше вестибюля не пустил.
Вслух Лорен, конечно, этого не сказала, но в данном случае была целиком на стороне незнакомой девушки — с какой стати предупреждать о своем отпуске бывшего возлюбленного? Хотя — бывшего ли? Не включает ли упомянутое Майклом "все прочее", помимо ужина и разговоров, еще кое-что? Правда, он сам сказал, что они с Вероникой разошлись — но, с другой стороны, обмолвился, что захаживает к ней… Нет, столь "высоких" отношений ей, Лорен Хейли, не понять…
С фильмом про Перри Мейсона ей повезло — удалось досмотреть. Но не прошло после окончания и пяти минут, как на тумбочке зазвонил телефон. Подняв трубку, Майкл сказал: "Ага, спасибо" и обернулся к Лорен:
— Все давай собираться — наше время вышло. Да и есть хочется. Я банку тушенки купил — с рисом будет самое то.
Да, странные у них сложились отношения — чуть ли не как у супругов, которые прожили вместе десяток лет…
Договоренности о том, сколько она может ночевать у Майкла, больше не было — живи сколько хочешь. Взамен он явочным порядком перевалил на нее все хозяйственные дела, которые обычно считаются "женскими".
По утрам он давал ей деньги на хозяйство, и она уходила искать работу, а заодно выполнять его поручения: то отнести в прачечную рубашки (с милостивым разрешением "Если тебе что-то нужно постирать и погладить — можешь тоже отдать"), то отправить письмо, то купить газету или пачку бумаги. Покупала и продукты — на свое усмотрение, такие, чтобы можно было быстро приготовить сытный завтрак или ужин.
Сам Майкл иногда целые дни просиживал за пишущей машинкой, а иногда тоже уходил, в наглаженной рубашке и с галстуком (Это значило "пошел в редакцию"). Возвращался — когда как, бывало что и поздно, пропахший сигаретным дымом и пивом — как он объяснял: "Посидел в журналистском баре, послушал, кто чем дышит".
Они вместе ужинали и завтракали и вместе спали — по-прежнему вполне невинно, хотя, бывало, ночью придвигались друг к другу и утром Лорен обнаруживала себя тесно прижавшейся к большому и теплому мужскому телу.
С работой ей по-прежнему не везло — ничего путного не находилось, разве что три дня она помогала проводить инвентаризацию в аптеке, за что, помимо денег, получила бутылку шампуня и две пачки печенья с заканчивающимся сроком продажи. Еще один день проработала в цветочном магазине, но вечером, когда пришла на стоянку, Майкл взглянул на нее с ужасом — измазанная землей, с черными ногтями, Лорен еле стояла на ногах.
— Что ты там делала? — естественно, спросил он.
— Рассаду в подвале разбирала, — она устало присела на подножку машины, — каждый кустик в горшочек, в землю…
— И что — без перчаток? И фартука никакого не дали?
Лорен уныло помотала головой.
— Знаешь что, — вздохнул Майкл, — ты, прежде чем соглашаться на какую-то работу, смотри, стоит ли — не хватайся за что попало.
— Но деньги же нужны.
— Проживем как-нибудь, — отмахнулся он. — А сейчас тебе в результате на химчистку тратиться придется. Тебе хоть заплатили?
— Да, — буркнула Лорен; говорить, что вместо обещанных пятнадцати долларов заплатили только десять ("Как, милочка, что это с вами — мы на десять и договаривались") не стала, угрюмо отскребая ногтем грязное пятно на юбке.
Дней через десять Лорен предупредила, что вернется поздно — собирается поехать посмотреть на певческий конкурс, тот самый, который он отчеркнул в списке ногтем.
— Ты что — одна собираешься туда идти? — нахмурился Майкл.
— Да…
— Нет, об этом и речи быть не может, — замотал он головой. — Я с тобой поеду.
— Но ты же говорил, что там спокойный район?
— При чем тут район? Одинокая хорошенькая девушка, поздно вечером, в баре — нет, ну ты вообще соображаешь?
Напоминать, что это не бар, а пивной ресторан, Лорен не решилась.
ГЛАВА ВОСЬМАЯ
Чтобы вышло дешевле, она предложила дойти пешком до электрички и поехать на ней. Но Майкл отмахнулся:
— Вот еще. На метро поедем.
Билеты он купил на свои деньги; говорить "Я тебе отдам" (ведь он, собственно, из-за нее ехал) у Лорен язык не повернулся — обида наверняка была бы страшная.
Так называемый "пивной ресторан" превзошел ее худшие ожидания. В большом плохо освещенном зале с деревянным полом, настолько грязным, что его легко было принять за земляной, беспорядочно стояло полсотни столиков. Сцена зачем-то была отделена от зала металлической сеткой.
И запах — густой запах перегара, пива и пригорелого мяса, пота и чеснока; в первый момент Лорен чуть не стошнило от этой вони. Такого даже в спортивном баре не было.
Почти все столики, особенно у сцены, были уже заняты, но Майкл обнаружил в углу свободный и двинулся туда; она последовала за ним и возмущенно обернулась, когда ее кто-то легонько подшлепнул по заду — сидевший за столиком белобрысый парень лет двадцати нагло ухмыльнулся.
Говорить, что она о нем думает, Лорен не стала — если бы вмешался Майкл, это могло бы закончиться дракой (в Глен-Фоллс, в баре "У Дейва" такое нередко случалось — правда, там все знали, что она девушка Теда Фолкрума и руки к ней обычно не тянули). Так что она отвернулась и последовала за Майклом; догнала его уже у самого столика и села напротив.
Официантка — молодящаяся густо накрашенная дамочка лет под пятьдесят подбежала почти сразу, стрельнула на Майкла глазами:
— Что будете? Есть пиво светлое и темное, — (А-аа, так вот почему это жуткое место именуется "пивным рестораном"), — ребрышки, крылышки, копченая рыба и наши фирменные итальянские лепешки.
— Ты что будешь? — спросил Майкл.
— Светлое. — Денег, конечно, жалко, да и пиво Лорен не слишком любила, но просто так сидеть тоже было неудобно.
— А мне темное, — кивнул он.
— Одно светлое, одно темное, — перечислила официантка, — и?..
— Крылышки и пару лепешек. — (Да что он — миллионер, что ли?)
У Лорен так и чесался язык сказать что-нибудь про разбазаривание денег, но она усилием воли смолчала: вставать на пути мужчины, когда он решил шикануть — себе дороже.
Крылышки были пережарены, пересолены — очевидно, чтобы вызвать у посетителей жажду — и чуть ли не плавали в жире. Конечно, все относительно, и месяц назад, когда Лорен целыми днями ходила голодной, они показались бы ей райской амброзией — но теперь, кое-как справившись со двумя, она решила, что с нее хватит.