– Гениально, – вскричал я, забыв о тяготах бдения на болотах, и тут же логично предположил: – Значит, Жлобс со второй собакой тоже наши люди и были пущены на перехват незаконного отца.
– Никак нет, – по-военному отчеканил Хломс и пристально глянул на меня. – Наоборот, напрасно прождав отца и сына с товарищами, Саломея, истинная вдохновительница преступного сговора, отправила пекаря с сучонкой на поиски пропавшего не ко времени проводника. То есть, умной игрой на зачатках отцовских чувств первого и умелого алкогольного отравления дешёвым портвейном второго, последствия чего вами были ошибочно приняты за следы крови на будке, она толкнула мужскую часть обслуги Ваучервиль-холла на путь пособничества правонарушителям. И если бы, снабдив своих посланников в достаточном для всей шайки джином, Саломея не поскупилась бы на тоник, то преступникам, возможно, удалось бы избежать наших сетей.
– Роковая ошибка дилетанта, – вставил я.
– Архироковая, – согласно кивнул Хломс. – Сначала Джопс не выдержал испытания сухим пайком, а уж когда к нему присоединился Джопс, не имеющий даже представления об обете воздержания, план кухарки полностью рухнул, превратившись в обычный, свойственный не одному поколению слуг Ваучервиль-холла, пикник на болотах с распеванием псалмов и гимнов давно забытых предков, которое местные жители давно воспринимают как вопли душ умерших в мучениях каторжников, и кои так напугали вас за стенами владений сэра Гарри.
– Не надо излишних подробностей, Шуррик, – остановил я рассказчика и продолжил уже за него: – Вот тогда-то мы и показали себя во всей красе военного мастерства. Соединившись с основными силами у пункта Трах-Бич, наша группа захвата умелым манёвром обошла засевшую на болотах армаду противника и, смяв жестокое сопротивление, смелой атакой выбила её на сухое место, где и принудила к позорной сдаче в добровольный плен!
– Как бы не так, – охладил мой пыл мистер Хломс. – Не дождавшись проводника, тюремные беглецы двинулись в обход трясины и болот, а напоровшись на засаду королевских гвардейцев, действовавших по отдельному плану, сложили головы под их прицельным огнём, что, собственно, мы и слышали. Первоначальный же выстрел, привлекший наше внимание, произвёл Клейстерт, наткнувшийся на проводников во время ночного патрулирования.
– Уж не хотите ли вы сказать, что инспектор в одиночку произвёл задержание наших прожжённых следопытов? – усомнился я.
– Именно так. Жлобс и Джопс несказанно обрадовались встрече с инспектором, ибо ко времени их поимки, бедняги потеряли всякую ориентацию во времени и пространстве.
– А где же бедолаги сейчас?
– Говоря нашим языком, парятся на нарах невдалеке от Саломеи.
– А где же собачки?
– Если избежали живодёрни, то благополучно дичают где-то на болотах в окружении перелётной и зимующей птицы.
– Хломс, а за каким чёртом вы полезли в курятник к несушкам? – поддел я всезнайку, устав от его прямолинейных ответов.
– Именно в служебных пристройках я нашёл неопровержимые доказательства ведения тайного совместного хозяйства скотником с кухаркой, а допросив без пристрастия Саломею, убедился в правильности своих выводов относительно преступной роли прислуги в расследуемом деле. Тогда же, без особого нажима с моей стороны, она призналась в погроме собачьего гнезда и потраве растительности вокруг него. Тем самым недалёкая женщина хотела придать делу видимость похищения столь любимых сэром Гарри, во время его умственного застоя, собачек. Да и вы, кстати, тогда пели о выкупе с её слов.
Слова друга о моих музыкальных способностях были не далеки от истины, насколько я помнил, но крайне обидны.
– Мистер Хломс, – еле сдерживая себя, обратился я к сыщику. – Я не буду говорить о ваших концертмейстерских способностях, но ваша игра на флейте и меня не всегда приводит в восторг. Мог ли я подумать, что, деля с вами кров, должен буду ещё и разделить любовь к сольным концертам?
– Полноте, дружище, – пошёл на попятную зарвавшийся меломан. – Я не хотел обидеть вас отсутствием слуха. Это уже сделала природа. Да и у сэра Гарри, насколько я могу судить по вашей последней вечеринке, напрочь отсутствуют музыкальные способности.
– К вопросу о сэре, – смягчился я душой, понимая, что не один в компании тугоухих, – неужели он не подозревал о творящихся в его владениях беззакониях?
– Сэр Гарри, – осторожно ответил Хломс, – никогда не опускался в гущу народной жизни ниже винных погребов, поэтому ему всё было до канделябра. Это сейчас, после всех потрясений от общения с вами и лечения на принудительных водах, он, заседая в парламенте, не берёт ничего лишнего из специфичных хранилищ и предостерегает от этого других.
Это известие повергло меня в шок. Ведь какой был несгибаемый человечище! Сколько лет в одиночку – и всё бросить! Не дай бог, дурной пример окажется заразительным! Но я отогнал зряшные мысли и вновь обратился к Хломсу за очередным разъяснением:
– Скажите, друг, а как же Жлобс и Джопс смогли покинуть владения сэра Гарри при постоянно запертых воротах?
– Вот это, действительно, элементарно, – и Хломс удивлённо посмотрел на меня. – Ведь как раз за хозяйскими пристройками стена замка полуразрушена…
– Не хотите ли вы сказать, дорогой Шуррик, – въедливо перебил я рассказчика, так как и сам знал об этом факте, – не хотите ли вы сказать, – вновь повторил для убедительности, – что джентльмен полезет через стену?
– А кто вам сказал, что пекарь и скотник были джентльменами? – в свою очередь удивился и Хломс.
И это было истиной, роковым образом не принятой мною в расчётах.
– Но Шуррик, – слегка побагровев, попытался я оправдаться, – в сыскном деле интуиция не всегда приходит на помощь, и всего не предусмотришь. Помнится, на что уж вы опытный человек, и то сумели травмироваться при неосторожном обращении с холодным оружием в сторожке, – не удержался я от такой чувствительной для самолюбия сыщика шпильки.
– Мистер Ваксон, – помрачнев, посмотрел на меня Хломс, – если бы не моя реакция и воля счастливого случая, вряд ли бы мы вели эту разумную беседу. Показывая мисс Розалинде своё искусство владения кинжалом в джунглях Индии до невозможного совершенства, вы едва не снесли бедной девушке голову. Так что порезанный палец – сущие пустяки по сравнению с отсечённой головой.
Это была сногсшибательная для меня новость. Но, ведь, сколько жидкости утекло за это время! А издержки неизбежно возникают при любом нормальном производстве даже качественных работ.
– Тогда мы квиты, – всё же нашёлся я, – ведь вы так здорово обыграли меня в карты.
– А вас обыграть не составляло особого труда. Находившийся за вашей спиной кофейник прекрасно позволял мне отслеживать карту, которую, по правде говоря, вы и так едва различали, наполнившись джином до краёв.
Ядовитые слова Хломса заставили меня задать совсем уж нейтральный вопрос:
– Шуррик, а к чему весь этот маскарад с Дралсексами?
– Мой друг, – Хломс снисходительно окинул меня взглядом, – на расширенном совещании в Скотланд-Ярде, где и вы присутствовали в качестве наблюдателя из бара, был разработан план поимки беглых каторжников. А так как инспектор Клейстерт уже лично проводил рекогносцировку местности и осмотр Ваучервиль-холла, было решено направить его на операцию вместе с сержантом Мэгги Попкинс в несколько изменённом виде, что по ходу дела оправдалось полностью. Вот, собственно, всё и сказано об этой незамысловатой истории.
Мы замолчали, каждый о своём. Мистер Хломс, вскипятивший какую-то взвесь, добился своего – миссис Хватсон, таящаяся за нашей дверью, грохнулась в обморок, а мы, закалённые уголовным смрадом, лишь горько и непроизвольно всплакнули, борясь с удушьем.
Слёзы вспенили во мне новую розовую волну воспоминаний.
– Мистер Хломс, – обратился я к экспериментатору, накидывая на лицо марлевую повязку, – а не известна ли вам дальнейшая судьба сержанта Мэгги?
– О, мой терпеливый друг, – начал оживать Шуррик, как всегда пренебрегший средствами индивидуальной защиты, – мисс Попкинс пошла на повышение и в настоящее время сотрудничает с полицией нравов в качестве доступной приманки. А родившийся у неё сравнительно недавно младенец, явился приятнейшим сюрпризом и весомым приданым для жениха – сэра Гарри Пройддохи. Будущий супруг безумно рад наследнику и скорой возможности посмотреть мир за пределами графства, чтобы показать себя со всех возможных сторон.
– Мой малютка, – простонал я и разрешился риторическим вопросом: – Когда же они успели снюхаться?
– Это случилось ещё в сторожке, которую сэр Гарри посетил во время вашего лечения чистым джином от белой лихорадки, перемежающейся тяжёлым бредом плотского толка, – невозмутимо констатировал сыщик и вдруг озадачился: – А при чём здесь вы и безгрешное дитя? Насколько я знаю, вы не оставляете материальных следов в подолах у дам?
– Ах, Шуррик, – продолжал я стенания, – но не на ваших ли глазах я позволил себе забыться рядом с прекрасной Розалиндой?
– Что было, то было, – в голосе друга зазвенел металл, – я впервые тогда не знал, что предпринять и где укрыться от уколов совести, когда вы начали склонять юную мисс к замысловатому разврату, приводя примеры свального греха и заявляя, что «Камасутра» для вас – уже забытая азбука церковноприходской школы. И лишь питаемые к вам дружеские чувства с моей стороны, да хозяйская гостеприимность мисс, не позволили применить к вам более грубое насилие, чем кляп и наручники, – и Хломс умолк, предаваясь, видимо, приятнейшим воспоминаниям о насилии надо мной, как личностью.
Мне стало дурно, как в похмельное утро вдали от стойки бара. Даже мой взгляд залубенел, отвердев до тупой первобытности. Я почувствовал себя неоперившимся новичком клуба любителей инфлюэнцы. Одно меня лишь утешало – я всегда был искренен в своих заблуждениях. Хоть заостряй на голове кол или воздействуй на неё иными подручными средствами.
– Дорогой и даже очень, Шуррик, – взмолился я, – не добивайте меня сплеча своими реалиями чужой жизни. Ведь талантливый творец, в конце концов, может позволить себе выдать желаемое за действительность. Так у нас, маститых литераторов, заведено испокон веков.