И оказалось, что даже если тихие воды глубоки, в них нет течения, они никуда тебя не влекут. Просто в конце концов смыкаются над твоей головой.
Июнь 1966 года
Свернув на улицу, где жили родители Клео, Мэдди поняла, что квартал ей знаком. Этот участок Очентороли-Террас не только находился недалеко от синагоги и бывшего магазина старого Шварца, он также являл собой часть того маршрута, по которому она и Милтон обычно ездили в расположенные в центре рестораны или в театр. Милтону нравилось отклоняться от прямого пути, чтобы проехать по этой улице. Для не совсем еще бывшего мужа это было путешествием в прошлое, он снова и снова заглядывал в него, показывал Сету свой прежний дом, магазин, школьный двор. Нет, дело было не в ностальгии, а в том, что Милтон хотел напомнить Сету и, возможно, Мэдди, что его юность была полна упорного труда и лишений, что он всего в жизни добился сам.
– Эти люди бедные, да? – спросил как-то Сет, когда ему было семь или восемь. Тогда было лето, стояла жара, и люди здесь сидели на своих крыльцах, а дети бегали по улице и прыгали под струей воды, бьющей из открытого пожарного гидранта.
– Да, – ответил Милтон. – Но не беднее, чем была моя семья.
Сегодня день выдался не особенно жарким, во всяком случае, на открытом воздухе, но на лестнице, ведущей к расположенной на втором этаже квартире Шервудов, было душно и так сильно пахло жиром, что Мэдди сразу же почувствовала себя заляпанной.
Хотя, может быть, ей было просто стыдно из-за того, что она собиралась без предупреждения нагрянуть к родителям погибшей женщины и из-за вопросов, которые она собиралась им задать.
Правда, она не смогла бы их предупредить, даже если бы хотела. У Шервудов нет телефона. Впрочем, Мэдди мало-помалу училась не спрашивать разрешения. Разрешения могут и не дать, а если вести себя так, будто у тебя есть полное право находиться в данном месте, напускная уверенность может помочь добиться успеха. Не так ли поступил мистер Бауэр, притом совсем недавно, хотя сейчас такое чувство, будто прошли годы с тех пор, когда она была такой наивной?
Она деловито постучала в дверь.
– Здравствуйте, я Мэдлин Шварц из «Стар», хочу задать вам несколько вопросов о Клео Шервуд.
Дверь открыла молодая женщина – сестра Клео? Когда она повернула голову, чтобы посмотреть на кого-то, Мэдди просто взяла и вошла. Хватит просить разрешения. В кресле у окна сидел мужчина, по-видимому, отец Клео, и читал газету. Мэдди заметила, что это «Стар». Ее газета. Он не поднял взгляд, не поздоровался и вообще не обратил ни малейшего внимания.
У его ног двое детей, мальчики, играли на ковре с грузовичками. Надо думать, сыновья Клео, хотя не похожи на братьев. Тот, который постарше на вид, наверное, года четыре или пять, был коренаст, похоже, силен и явно умел сосредоточиваться. Он катал желтый грузовичок по ковру, целиком поглощенный игрой. Мальчик помладше был очень похож на Клео на той единственной фотографии, которую Мэдди видела на вырезках из «Афро-американ». Такие же светлые глаза, тонкие черты и замкнуто-мечтательное выражение лица.
Из кухни вышла миссис Шервуд, тяжело шагая и вытирая руки кухонным полотенцем. Однако руку Мэдди она не пожала.
– Есть новости? – спросила она.
– Нет, новостей нет, – ответила Мэдди. – Но я хочу написать о Клео. Поскольку надеюсь, что моя статья поможет нам что-то раскопать, освежить чью-то память и помочь найти убийцу. Наверняка все случилось не очень тихо, – она посмотрела на мальчиков, – и, думаю, кто-то мог обратить внимание на происходящее у озера в ту ночь. Статья может заставить кого-то задуматься и вспомнить нечто такое, что тогда показалось неважным.
На самом деле она пришла сюда не за этим, но нельзя же сразу начинать задавать неудобные вопросы.
– «Афро-американ» уже много писал о Юнетте, – сказала миссис Шервуд. – Тогда никто не проявил интереса, всем было все равно – так с какой стати теперь будет иначе?
– Думаю, многим не все равно. – Мэдди не любила говорить неправду, но ведь это не такая уж и неправда. Если убийца будет найден, и особенно если это случится благодаря ее упорству, людям наверняка будет не все равно. – Просто… нет ли чего-нибудь такого, что мне следует знать? Меня поразила одна деталь, которую мне сообщила ясновидящая, мадам Клэр.
– Эта? Не очень-то нам помогла.
– А цвета, о которых она толковала, желтый и зеленый, ни о чем вам не говорят?
– Нет, мэм.
Мэдди было странно, что женщина явно старше называет ее «мэм». Но это говорило о том, что ей каким-то образом удалось убедить Шервудов, что у нее есть влияние и авторитет. Связано ли это с работой в газете? Или с тем, что она белая?
– Меня поразило, что вы принесли ей меховой палантин. Так оно и было?
– Да, мэм.
– А кто подарил этот палантин – Юнетте? – Она отметила про себя, что миссис Шервуд назвала свою дочь настоящим именем, словно в укор.
– Этого я не знаю.
– Но он принадлежал ей?
– Да, мэм.
– А как он оказался у вас?
– Простите?
– Она ведь жила не здесь, не так ли? Снимала квартиру вместе с другой девушкой.
– Да, мэм. У нее была соседка по квартире. Девушка по имени Летиша. Она уехала из города, не внеся свою долю арендной платы примерно за неделю до того, как Юнетта… – она взглянула на мальчиков, играющих на ковре, но они не обращали на нее ни малейшего внимания. – В общем, в декабре. Летиша сказала Юнетте, что отправляется во Флориду вместе с джентльменом, с которым познакомилась перед самым Рождеством. А пару недель спустя послала телеграмму, сообщая, что выходит замуж. Я рада за нее, но ей следовало внести свою долю за январь. И в квартире было некому получить ее телеграмму, хотя она, думаю, не могла этого знать. Домовладелец решил, что Юнетта такая же взбалмошная, как Летиша. – Она замолчала, похоже, решив, что это объясняет все.
– Все равно не понимаю, как палантин попал к вам.
– Домовладелец наверняка поменял бы замки, выбросив вещи на улицу – это было просто вопросом времени. И я сходила туда и собрала некоторые вещи, самые лучшие. От палантина пахло дымом и гардениями, так что я подумала, что она надевала его совсем недавно. Поэтому я и отнесла его к мадам Клэр. Потому что полагала, что Юнетта надевала его за неделю или две… до того, как это произошло.
– А кто подарил его ей?
– Откуда мне знать?
Мэдди не стала указывать миссис Шервуд, что та не ответила на ее вопрос.
– Я могу его увидеть?
Отец Клео громко зашуршал газетой и делано прочистил горло, но миссис Шервуд сделала Мэдди знак и провела ее в глубь квартиры, к тому, что когда-то было кладовой для провизии, а теперь оказалось превращено в чулан, полный одежды, коробок и детских игрушек. Но миссис Шервуд явно знала, где здесь что, и быстро нашла палантин, висящий на вешалке и завернутый в полиэтилен. Мэдди знала, что это неправильный способ хранить меховое изделие, но сразу же увидела, что это не очень хороший мех. Не стала спрашивать разрешения развернуть упаковку, просто достала палантин и посмотрела на этикетку. «Меха Файнов». Бабушка и дедушка Тэсси. Как же тесен Балтимор. Мэдди внимательно осмотрела палантин, запоминая каждую деталь.
– Она купила его?
Миссис Шервуд ответила быстро:
– Она не воровала. Юнетта была хорошей девушкой.
– Нет, я имею в виду… это был подарок?
– Она хорошо зарабатывала. Судя по тем деньгам, которые она давала нам, чтобы мы заботились о мальчиках, пока она пыталась… устроить свою жизнь.
– Понятно. Она была бухгалтером? Кажется, так писали в «Афро-американ»?
– Не совсем. Кассиршей, помогала за стойкой бара в клубе «Фламинго» на Пенсильвания-авеню. Наша семья не пьет, но в том, чтобы обслуживать тех, кто выпивает, нет ничего дурного. Ведь это законно.
Мэдди продолжала разглядывать палантин. Нет, не дорогой мех, но довольно неплохой. Искусственная розовая подкладка выглядит как шелковая. И палантин хорошо сшит.
– Значит, купила сама?
– Не могу сказать.
Это «не могу» было больше похоже на «не хочу».
– А у вас есть еще что-то из ее одежды?
– Я не должна была… Домовладелец…
– Я никому не скажу, миссис Шервуд. Мне просто… так интересно. Я хочу понять ее, представить себе, какой она была. Если бы я могла увидеть ее одежду… – На самом же деле ей просто хотелось продолжить беседу.
Немного поколебавшись, миссис Шервуд начала доставать один наряд за другим, явно гордясь гардеробом своей дочери. На каждый из них был надет пакет из химчистки, но Мэдди понадобилось какое-то время на то, чтобы сообразить, что есть и другая общая черта – все они были немного старомодны. Не этого сезона – и даже не прошлого. По сегодняшним меркам платье, расшитое блестками, слишком длинно. Костюм, похоже, вдохновленный Шанель, будто сшит лет десять назад, очень элегантное черное шерстяное платье с этикеткой универмага «Ванамейкерз» – точная копия того, что Мэдди надевала на похороны тестя. Оно было очень модным – два года назад.
Ничего желтого или зеленого, заметила Мэдди. Вот вам и заверения мадам Клэр.
Вернулись в гостиную, но Мэдди все еще думала о нарядах. Платье куплено в «Ванамейкерз». Но у этого филадельфийского универмага никогда не было филиала в Балтиморе. Как же Клео стала обладательницей маленького черного платья, притом хорошего, из «Ванамейкерз»? И на этикетке значился четырнадцатый размер, а у Клео почти наверняка был десятый или даже меньше.
– Миссис Шервуд у… Юнетты был мужчина? Я знаю, что в ту ночь она отправилась на свидание с кем-то, кого, похоже, никто не знал и кого копы так и не нашли. Может, встречалась с кем-то еще? С кем-то, кто подарил ей палантин, платья?
К изумлению Мэдди, этот вопрос вызвал у миссис Шервуд слезы, и она закрыла лицо руками.
– Она была хорошей девушкой. Мне все равно, что говорят или думают люди. Она была молодой и глупой, но хорошей, и ничего не затевала.