– Он отказался проходить военную службу из-за религиозных убеждений. Мы адвентисты седьмого дня. – Она отпила свой чай. – Но ничего не имеем против евреев.
Мэдди не знала, к кому относится это заверение – к ней самой, к Тэсси Файн или к ним обеим.
– Значит, вы не сомневаетесь в том, что ее убил именно ваш сын.
– Я бы не хотела говорить о Стивене с незнакомкой.
– В своих письмах ко мне он не признал вину. Я слышала, пытается договориться о сделке в обмен на признание в непредумышленном убийстве, однако в полиции не хотят этого делать, поскольку он спрятал тело.
– Еще бы. Если хотите знать мое мнение, они хотят во что бы то ни стало выставить его лжецом. Сказали, что он не может ссылаться на свою невменяемость, что не отвечает требованиям, хотя он явно не в своем уме. Вот он и говорит то, что хотят услышать, но их не устраивает и это. Мне неприятно признавать, но мой Стивен никогда не хватал звезд с неба. Он так меня разочаровал. Сама я в старшей школе училась только на «отлично».
Мэдди округлила глаза, изображая, что это невероятное достижение.
– Гены его отца – они оказались не такими, как я ожидала. Совсем не такими. А потом он ушел от нас. Для меня это стало почти облегчением. Но я вижу его всякий раз, когда смотрю на Стивена. Как странно, что я вышла замуж за рыжего, хотя мне такие мужчины совсем не нравятся. Думаю, это случилось из-за того, что в детстве меня оцарапал рыжий кот. Моя семья была очень обеспеченной.
Мэдди не мешала ей говорить и говорить, хотя ей быстро стало ясно, что эта женщина не скажет ничего такого, что относилось бы к делу. Ее голос словно гипнотизировал – он был одновременно и пискляв, и тих. Как будто разговаривала мышь. Болтливая мышь.
После путаного рассказа о том, как ее отец играл в гольф в Форест-Парке – «Мы могли позволить себе и частный клуб, но он был очень демократичен, ведь если ты привык к такому с пеленок, то тебя не волнует…» – Мэдди попыталась перебить ее:
– Знаете, они по-прежнему считают, что у вашего сына был сообщник. Если смогут найти его, это даст вашему сыну рычаг для давления. Так мне объяснили.
– У Стивена не было друзей. Мне трудно поверить, что он мог найти кого-то, кто согласился бы ему помогать.
– Он же звонил вам, не так ли? В день убийства Тэсси Файн.
Женщина собрала губы в оборочку. Мэдди не раз слышала такое выражение и не понимала, что оно может значить, но сейчас увидела воочию, когда тонкие губы миссис Корвин сжались.
– Как вы могли это узнать? Вам сказали в полиции?
Мэдди помнила, что ей нельзя ссылаться на полицию.
– Кое-кто в телефонной компании, – сказала она и мягко, словно извиняясь, добавила: – Это же были вы, миссис Корвин, да? Вы помогали Стивену?
– Мой сын говорил с вами?
– Что? Нет. Весной написал пару писем, но затем перестал, когда они были опубликованы.
– Да, он вам писал. И именно поэтому попал в такой переплет. Да, у него был сообщник. У которого в тот день была наша машина. Не понимаю, почему он продолжает лгать об этом. Он совершил скверный поступок и должен ответить за него. Но вообще-то это не его вина. Те эксперименты…
– В Форт-Детрике.
– Да. – Миссис Корвин посмотрела на тарелку. – Я принесу еще печений, возьмите с собой, мисс Шварц.
– Миссис. – Можно ли будет называть меня так после развода? – подумала Мэдди. Как обращаются к разведенным женщинам? Впрочем, скоро другая женщина станет называть себя миссис Милтон Шварц. Эли или как там ее. Наверняка уменьшительнная форма имени, а полное звучит как-то иначе.
Миссис Корвин вернулась из кухни, неся картонную коробку, перевязанную красно-белым шнурком.
– О, я не могу взять столько… – сказала Мэдди, вскинув руку, но тут миссис Корвин ткнула ее коробкой в живот, после чего уронила ее. Но почему коробка вдруг стала красной? Как на нее попала краска?
В маленьком кулачке миссис Корвин был зажат острый столовый нож. Он был невелик, но его хватило. Миссис Корвин попыталась ударить им Мэдди еще раз, целясь в грудь, но Мэдди сжала ее запястье и вывернула его, так что нож со стуком упал на пол. Миссис Корвин завопила от боли. «Почему вы кричите, если ранена я?» – подумала Мэдди. Она никогда еще не чувствовала себя так, как сейчас, – полной энергии, с удивительной ясностью в мыслях. Понимала, что должна бы испытывать боль, но боли не было.
Женщина бормотала:
– Глупо, глупо, глупо. Я старалась быть доброй, помогла ему избавить эту девчонку от мучений. Стараюсь быть доброй и с тобой.
О, боже, она давала ему указания. Может, даже…
– Как с курами на ферме моей тети. Как с курами, что в этом такого? Даже проще, чем с курами, ведь куры пытаются сбежать и до того, и после.
Мэдди не сомневалась, что женщина опять попытается ее убить. Надо спасаться, но как? Сможет ли она бежать? Она чувствовала, что сможет, и не только бежать, но и взобраться на высокие горы и вообще сделать все, что необходимо, чтобы выжить.
К своему изумлению, Мэдди дала миссис Корвин пару оплеух и заорала ей в лицо:
– Ах ты дрянь!
Где телефон? Есть ли здесь телефон? Конечно, есть, ведь Стивен Корвин позвонил своей матери в тот день из зоомагазина.
Мэдди с силой оттолкнула старуху, опрокинув ее на спину, затем бросилась на кухню, где заблокировала дверь с помощью стула и набрала номер.
– Пришлите полицейских, – задыхаясь, проговорила она. – Меня пытаются убить. – У нее спросили адрес, и Мэдди вспомнила его не сразу. Говоря, искала в ящиках нож, чтобы было чем обороняться. – Она ударила меня ножом, – сказала она оператору.
Снаружи послышался шум запускаемого двигателя. Мэдди посмотрела в окно и увидела миссис Корвин, сидящую за рулем до смешного маленькой старой машины. Наверное, теперь уже ничего не грозит.
К приезду полиции – сколько прошло секунд, минут или часов? – прилив адреналина, спасший ее, уже давно сошел на нет. Она прижимала к животу кухонное полотенце, глядя на сочащуюся кровь. Со мной все будет в порядке, думала она. Почти наверняка.
Затем в голову пришла другая мысль: Это она. Она почти созналась. Даже если Стивен и сломал девочке шею, то только потому, что она велела ему это сделать. Когда в магазин приехала мать, Тэсси Файн была еще жива.
В больнице полицейские будут расспрашивать ее. Придется рассказать им о том, что произошло, и о том, что ей сказала миссис Корвин. И что потом? Стоит ли позвонить в «Стар» и рассказать все?
Нет уж. Там просто заставят сообщить все литобработчику.
Ноябрь 1966 года
Ее отвезли в больницу «Синай», ту самую, где она родила Сета. Милтон настоял, чтобы она осталась там на ночь, и Мэдди была почти до слез благодарна ему за то, что он оказался рядом, за то, что взял все заботы на себя. Позднее узнала, что ему было известно: проведи она хотя бы ночь в их доме в Пайксвилле, это лишило бы его права требовать развода на основании раздельного проживания и заставило бы отложить свадьбу с Эли или как бишь там. Но она все равно была не против. Ей и самой не хотелось возвращаться туда, но она была и не в том состоянии, чтобы в одиночку оказаться в своей квартире.
Ей предоставили отдельную палату с телевизором, и она весь вечер следила за развитием событий, смотря новости. Миссис Корвин не удалось уехать далеко – она разбила машину на Нортерн-Паркуэй и была взята под стражу за нападение на Мэдди. Ожидалось, что завтра ей будет предъявлено обвинение в соучастии в убийстве Тэсси Файн. Она была сообщницей своего сына и напала с ножом на Мэдди, поскольку думала, что он рассказал ей об этом.
Мэдди приятно было слышать свое имя в устах Уоллеса Райта. Он назвал ее журналисткой, выполнявшей задание редакции, что не так, но не все ли равно. Она не нарушила обещания, которое дала Ферди. Главный редактор «Стар» позвонил ей и ясно дал понять: он рассчитывает, что после восстановления Мэдди отдаст свою сенсационную историю его газете.
– Мы хотели бы материал от первого лица, – сказал он. – Лицом к лицу с убийцей. Я мог бы соединить вас с литобработчиком сейчас или утром, если вам надо поспать…
Но Мэдди собаку съела на том, как не обещать ничего мужчинам, и ловко увильнула от прямого ответа.
– Позвоню, когда смогу, – ответила она.
Мэдди была измотана, и тем не менее оказалось трудно заснуть. Была уже почти полночь, когда она наконец закрыла глаза. Несколько часов спустя пробудилась ото сна, к счастью, лишенного сновидений, и не сразу сообразила, где она находится и что произошло. Ага, больница. Ее ранили ножом. Она помогла полиции найти сообщницу убийцы – и, возможно, даже убийцу. Когда обвинение будет предъявлено обоим, полиция сможет заставить одного из них сотрудничать, обеспечив второму смертный приговор. Наверняка мамаша с удовольствием в два счета сдаст сынка и обречет его на смерть, если это облегчит ее собственную участь. Какая же она бессердечная мать – но, с другой стороны, кто без греха? Люди могут назвать бессердечной и саму Мэдди, если Сет когда-нибудь наделает глупостей. А чего еще ожидать, если мать бросила его, когда ему было всего шестнадцать?
Хотя на рану пришлось наложить швы, порез оказался неглубоким. Шрам будет выглядеть некрасиво – Мэдди подумала о Ферди и его выступающем пупке, – но его мало кто будет видеть. В тридцать восемь – до дня рождения оставалось всего восемь дней – эпоха раздельных купальников закончилась, не говоря уж о бикини.
В палате кто-то был. Медсестра? Нет, негритянка, возящаяся с мусором. Какая бесцеремонность, подумала Мэдди. Наверняка с уборкой можно подождать до завтра.
Женщина повернулась и сказала:
– Что ты натворила, Мэдлин Шварц?
– Мэдди, – бессознательная, глупая поправка. – Только моя мать зовет меня Мэдлин. Я вас знаю?
– Нет, хоть и пыталась. – Женщина сидела на пластиковом стуле для посетителей, том самом, где менее шести часов назад сидел Милтон. Несмотря на полумрак, Мэдди видела, что унылая униформа слишком просторна для ее стройной фигуры, черты ее лица были правильны, красивы, и у нее были светлые глаза в обрамлении темных ресниц.