— Эти люди были такими же, как ты, увлечёнными своей учёбой и мечтами, — сказала Виктория, протягивая фото мне.
Я кивнул, чувствуя, как комок подступает к горлу. Взяв выцветшую фотографию, я повертел её в руках, пытаясь разглядеть лица, которые смотрели на меня, застыв во времени.
Внезапно в одном из парней на фотографии я узнал себя. Мои руки обнимали талию Анны, той самой Анны, о которой я мечтал. Она смеялась, её волосы развевались на ветру.
От осознания того, что я видел, у меня по спине пробежал холодок. Мне показалось, что я смотрю в зеркало, в котором прошлое отражает моё настоящее. Осознание того, что всё это значило, поразило меня подобно удару молнии.
— Вика, посмотри на это, — сказал я, протягивая фотографию сестре. Она взяла её и озадаченно стала рассматривать. Её взгляд остановился на изображении юноши, похожего на меня, обнимающего девушку, о которой я мечтал, — Анну.
— Макс, это ты? — изумленно спросила моя сестра.
Я видел, что она была ошеломлена этим неожиданным открытием.
— Он очень похож на меня, не так ли? Но это фото было сделано много лет назад, — ответил я тоном, полным недоверия. — Меня там не могло быть.
— Но посмотри, Макс, — сказала Виктория, её голос слегка дрожал от волнения. — У парня на фотографии твоё лицо, твои волосы. Это не может быть простым совпадением!
Я должен признать, что сходство было поразительным. Молодой человек на фотографии был удивительно похож на меня, но я никак не мог участвовать в той сцене 54-летней давности хотя бы потому, что тогда ещё не родился.
Я ещё раз взглянул на парня, обнимавшего Анну, и прошептал:
— Что, чёрт возьми, здесь происходит?
Виктория тихо ответила:
— Я не знаю, Макс, но мы должны выяснить. Она осторожно взяла фотографию из моих дрожащих рук и ещё раз внимательно её рассмотрела.
— Макс, — медленно произнесла она, — посмотри, кто ещё на фотографии.
— Кроме Анны, которая мне всё время снится, я никого не знаю. Но лица до боли знакомы, — ответил я.
Виктория кивнула.
— Да, теперь я это понимаю. Ты похож на парня на фотографии, а девушку, которую ты обнимаешь, зовут Анна, верно?
Мы с Викторией внимательно рассматривали фото, наши взгляды остановились на других людях на фотографии. И вдруг я вспомнил, что дом, в котором мы находимся, был тем же самым местом, в котором я жил с Анной во сне, во время студенческой стажировки.
От осознания этого у меня перехватило дыхание, и я почувствовал, как Виктория крепче сжала мою руку. Должно быть, она испытывала то же чувство недоверия, что и я.
Когда я рассказал Виктории о своей догадке, её глаза расширились от шока. Я посмотрел на свою сестру, надеясь, что у неё есть ответы, но она только покачала головой, озадаченная не меньше, чем я.
Мы решили продолжить обследование базы, надеясь найти больше подсказок. Мы переходили от одного здания к другому, но другие здания были в гораздо более плачевном состоянии, чем первое. Это были просто груды обломков дерева и пыли, слишком повреждённые, чтобы дать какое-либо представление о прошлом.
Пока мы шли по руинам, я испытывал странное чувство чего-то знакомого — как будто я уже ходил по этим тропинкам раньше во сне. Я попытался стряхнуть это с себя, но оно не отпускало. Мы с Викторией увидели другие бытовые предметы, разбросанные по дому — старый ржавый чайник, сломанный заварочник и несколько пыльных фотографий.
Мы осторожно брали в руки каждый предмет, внимательно его рассматривая, но ни один из них не был нам так пугающе знаком, как то, что мы увидели на первой фотографии.
Рядом с домом, который мы осматривали, стоял небольшой обелиск в форме вытянутой вверх пирамиды. На нём висела мемориальная доска: «Это место, где в последний раз видели пропавших студентов нашего института: Марию Дюмину, Константина Вебера, Максима Романова и Анну Шнайдер». Над мемориальной доской висели фотографии двух девушек и двух парней. Их лица показались мне одновременно и чужими, и странно знакомыми.
Мы продолжали ходить по базе, осматривая окрестности и изучая каждую деталь. Вернувшись к первому дому, мы обнаружили ещё несколько вещей, которые привлекли наше внимание. Старый пожелтевший альбом для рисования, наполовину заполненный прекрасными рисунками гор, со знакомым именем, выгравированным на обложке.
Перелистывая страницы, я увидел наброски, где были изображены Максим с Анной. Я замер, когда увидел акварельный набросок, похожий на виденный мною во сне. Это был прекрасный альпийский пейзаж с заснеженными вершинами, утопающими в облаках пиками и холмистыми долинами — именно такой пейзаж я часами рисовал в своем воображении. И прямо там, в центре пышного зелёного луга, стояла Анна. На ней был красивый сарафан, её волосы мягко развевались на ветру, а глаза задумчиво смотрели вдаль. Это был портрет безмятежности, и я не мог не почувствовать тоску в своём сердце.
Когда я пристально вглядывался в рисунок, эмоции переполняли меня, и слёзы невольно выступали на глазах. Рисунок был шедевром, как будто запечатлённый инсайдером, который глубоко понимал суть того момента. Талант, которым обладал художник, был очевиден: линии плавно перетекали друг в друга, создавая яркий и завораживающий образ. Мне казалось, что я смотрю в разбитое зеркало, в котором мерцают осколки моей собственной души.
— Как мне найти тебя, моя девочка? — прошептал я, сжимая кулаки. Слова казались случайными, лишёнными всякой логики.
— Анна, пожалуйста, покажи мне дорогу, — тихо попросил я, гдядя на рисунок. Я провёл пальцами по линиям, пытаясь зафиксировать пейзаж в своей памяти и запечатлеть его в своём сердце.
И тут, словно кто-то услышал меня, в ящике стола я увидел пожелтевшую тетрадку. Но как только я взял её, она рассыпалась на куски от ветхости. У меня в руках осталось всего несколько листов бумаги, по-видимому, исписанных мелким почерком Анны. Судя по тексту, это был её дневник. Я аккуратно сложил листки в целлофановый пакет, а его — в пластиковую коробку, которую поместил в свой рюкзак.
Затем мы с Викторией вернулись к административному зданию.
Массивные деревянные двери скрипели и едва держались. Мы протиснулись сквозь них и вошли в тускло освещённый зал. Это было огромное помещение с длинными деревянными столами и скамейками, беспорядочно разбросанными по полу. Мы стояли, вдыхая спертый воздух, когда Виктория внезапно указала на чёрно-белый портрет, висевший на дальней стене. Это была старая групповая фотография студентов, одетых в форму. Я прищурился, пытаясь разглядеть размытые лица, но не смог рассмотреть деталей.
Затем мы поднялись на второй этаж по полуразрушенной лестнице. Там было несколько небольших комнат, в основном пустых, если не считать раскиданных повсюду старых книг.
Мы просмотрели все названия, но не нашли ничего интересного или полезного. Следующие несколько часов мы провели, тщательно обыскивая базу, прочёсывая каждый дюйм территории — от общежитий до спортзала — в поисках любой зацепки, которая могла бы объяснить нашу странную находку на фотографии. Но наши поиски не дали результатов. В конце концов, мы решили покончить с этим и отправились обратно в отель.
Войдя в номер, я сразу же рухнул на постель. Мне снова приснилось, что я — Максим Романов. Я сидел в большом кабинете, стены которого были заставлены книжными полками. Напротив меня восседал за столом мужчина с аккуратно подстриженной седой бородой. Это был отец Анны.
— Молодой человек, вы — не самостоятельный мужчина, — говорил он мне, — вам не на что будет кормить свою семью. У Анны большое будущее, отличные перспективы. Вы действительно хотите жениться на ней и оставить её в бедности?
— Вениамин Григорьевич, у меня достаточно сил и времени, чтобы прокормить семью и закончить институт, — отвечал я.
— Предположим, что так, но после института вас распределят в лучшем случае в ваш Горнинск, откуда вы родом. Вы хотите, чтобы моя дочь жила в этой дыре?
— Почему в дыре? — удивился я. — Горнинск — красивый город. И потом, мы — геологи, наше предназначение — быть в экспедициях. Вениамин Григорьевич, Анна — самостоятельный взрослый человек и вполне способна сама решать свою судьбу.
— Что ты понимаешь в жизни, щенок?! — вспылил отец Анны. — Да я загоню тебя за Можай! Убирайся отсюда!
Выйдя из его кабинета, я увидел Анну, которая стояла в коридоре и нервно теребила что-то в руках.
— Ну что? — спросила она.
— Пойдём отсюда, — сказал я, беря её за руку. Выйдя на улицу, я рассказал ей о разговоре с её отцом. Анна вздохнула и сказала:
— Знаешь, Макс, мой папа иногда бывает довольно упрямым, но я уверена, что, если я ему всё объясню, он поймёт.
В этот момент меня охватило чувство уверенности. Я верил Анне всем сердцем и знал, что, если кто-то и мог переубедить её отца, так это она сама. Мы решили прогуляться и двинулись по шумным улицам Москвы. Мы шли рука об руку, впитывая звуки города.
Воздух был наполнен гулом уличного движения, а тротуары заполнены людьми, спешащими мимо нас. Запах выхлопных газов смешивался с ароматом уличной еды, создавая неповторимую и красочную атмосферу. Внезапно я понял, что снова нахожусь во сне. Я остановился и повернул Аню к себе.
— Аня, милая, скажи мне, как я могу тебя найти? — спросил я.
Аня удивлённо посмотрела на меня:
— Максим, о чём ты говоришь?
Но тут же её лицо сменило выражение — от удивления к тоске. Её глаза наполнились слезами.
— Макс, это ещё один сон? — в замешательстве спросила она с грустью.
Я попытался ответить, но мой голос сорвался на хриплый шёпот:
— Я не знаю... Но почему я не вижу твоего лица? Почему я не могу прикоснуться к тебе?
Я потянулся к ней, страстно желая этого мимолётного прикосновения, которое стёрло бы барьеры времени и пространства. Но мои пальцы сомкнулись в воздухе, отчего по моей спине пробежала дрожь.
— Макс... — позвала она дрожащим голосом. Когда я огляделся, то обнаружил, что нахожусь один на шумной улице Москвы, в окружении незнакомых людей. Всё вокруг меня начало расплываться, и я проснулся.