«Вопрос о контрнаступлении… перед Великой Отечественной войной не ставился» (История Великой Отечественной войны Советского Союза. Т. 1. С. 441).
Итак, перед войной советские штабы не разрабатывали планов обороны и не разрабатывали планов контрнаступления. Может быть, они вообще ничего не делали?
Нет, они усиленно работали. Они разрабатывали планы войны. Маршал Советского Союза Василевский, ставший во время войны начальником Генерального штаба, свидетельствует, что в последний год перед войной офицеры и генералы Генерального штаба, штабов военных округов и флотов работали по 15–17 часов в сутки без выходных дней и отпусков. Об этом же говорят Маршалы Советского Союза Баграмян, Соколовский, Захаров, генералы армии Штеменко, Курасов, Маландин и многие другие. Есть сообщения о том, что генерал-майор Анисов работал по 20 часов в сутки, то же самое говорят и о генерале Смородинове.
В феврале 1941 года начальником Генерального штаба стал генерал армии Жуков. С этого момента Генштаб по существу перешел на работу в режиме военного времени. Ветераны Генерального штаба вспоминают «правление» Жукова как самый страшный период в истории этого органа управления вооруженными силами, страшнее Великой чистки. В то время Генеральный штаб и все остальные штабы работали с нечеловеческим напряжением.
Как же тогда могло случиться так, что Красная Армия вступила в войну без планов?
Непонятно и другое. Если Красная Армия вступила в войну без планов, то Сталин, узнав об этом, должен был расстрелять Жукова и всех, кто принимал участие в разработке планов. Этого не случилось. Наоборот, участники разработки советских планов – Василевский, Соколовский, Ватутин, Маландин, Баграмян, Штеменко, Курасов, – начав войну в званиях генерал-майора или даже полковника, завершили ее в маршальских званиях или минимум с четырьмя генеральскими звездами. Все они проявили себя в войне поистине блистательными стратегами. Все они были добросовестными и даже педантичными штабистами, которые не мыслили жизни без планов.
Как же получилось, что Красная Армия в первые месяцы войны была вынуждена импровизировать? И почему Сталин не только не расстрелял Жукова и его ближайших подчиненных, но даже ни разу не упрекнул их?
На прямой вопрос о том, были ли планы войны у советского командования, Жуков отвечает категорически: да, были.
Тогда зададим следующий вопрос: если планы были, почему в первые дни и недели войны Красная Армия действовала стихийно, без всяких планов? На этот вопрос Жуков ответа не дал.
А ответ каждый может найти даже без подсказки. Если советские штабы работали очень интенсивно, разрабатывая планы войны, но планы эти были не оборонительными и не контрнаступательными, то какими тогда они были?
Ответ: эти планы были чисто наступательными.
Сталин не расстрелял Жукова и других военачальников, планировавших войну, по простой причине: им никогда не ставилась задача разрабатывать планы на случай оборонительной войны. В чем же их винить?
Жукову, Василевскому, Соколовскому и другим стратегам Сталин поставил задачу разработать какие-то другие планы. Это были хорошие планы, но с первого момента оборонительной войны они стали ненужными – как и десантные корпуса, как и горные дивизии в степях Украины, как и морская пехота в болотах Белоруссии.
Шила в мешке не утаишь. Советское командование предприняло меры, чтобы уничтожить все, что относилось к советским довоенным планам войны. Но планы имели все фронты, флоты, десятки армий, более сотни корпусов, все боевые корабли, сотни дивизий, тысячи полков и батальонов. Кое-что да осталось.
Исследования Академии наук СССР показали, что советский Черноморский флот перед войной имел боевую задачу «на активные боевые действия против вражеских кораблей и транспортов у Босфора и на подходах к базам противника, а также содействие сухопутным войскам при их движении вдоль побережья Чёрного моря» (Басов А. В. Флот в Великой Отечественной войне. С. 117).
Адмирал Флота Советского Союза С. Горшков сообщает, что не только Черноморский, но и Балтийский и Северный флоты имели чисто оборонительные задачи, но их выполнение планировалось наступательными методами. Адмирал Горшков ничего не придумал – так считалось и до войны. Так говорилось и на секретных совещаниях советского командования, и открыто, в газете «Правда».
Вести оборонительную войну – это отнюдь не значит стоять на рубежах своей страны. Лучший вид обороны – стремительное наступление до полного уничтожения противника на его территории (Правда. 14 августа 1939 г.).
Действия советских флотов в первые минуты, часы и дни войны достаточно ясно показывают, что они имели определенные планы ведения войны, но эти планы были не оборонительными.
22 июня 1941 года советские подводные лодки Черноморского флота немедленно вышли в море к берегам Румынии, Болгарии и Турции. В тот же день подводные лодки Балтийского флота вышли к берегам Германии, имея задачу «топить все корабли и суда противника по праву неограниченной подводной войны» (Приказ командующего Балтийским флотом от 22 июня 1941 года).
Начиная с 22 июня, авиация Черноморского флота вела активные боевые действия в интересах Дунайской военной флотилии с целью открыть ей путь вверх по течению реки.
25–26 июня надводные боевые корабли Черноморского флота появились в районе румынского порта Констанца и провели интенсивный артиллерийский обстрел с явным намерением высадить морской десант. В то же время Дунайская военная флотилия начала десантные операции в дельте Дуная.
22 июня гарнизон советской военно-морской базы Ханко, расположенной на финской территории, не перешел к глухой обороне, но начал интенсивные десантные операции, захватив за несколько дней 19 финских островов.
25 июня 487 самолетов Балтийского и Северного флотов нанесли внезапный удар по аэродромам Финляндии, которая боевых действий против Советского Союза не вела.
22 июня 1-й авиационный корпус нанес массированный удар по военным объектам Кёнигсберга.
26 июня 1941 года 4-й авиационный корпус начал бомбардировки нефтяных полей Плоешти в Румынии. За несколько дней бомбардировок добыча нефти в Румынии упала почти в два раза. Даже в условиях, когда война началась не по советскому сценарию, у советской авиации нашлось достаточно сил нанести огромный ущерб нефтедобывающим предприятиям Румынии. В любой другой ситуации советская авиация была бы еще более опасна и могла своими действиями по нефтяным районам полностью парализовать всю германскую военную, индустриальную и транспортную мощь.
Реакция Красной Армии на германское вторжение – это не реакция ежа, который ощетинился колючками, но реакция огромного крокодила, которому нанесли внезапный сверхмощный удар. Истекая кровью, советский крокодил пытается наступать. Крокодил умеет осторожно красться к своей жертве и внезапно нападать. В момент, когда крокодил подкрался к жертве, он сам получил жесточайший удар, но даже это не останавливает его, и крокодил атакует. Он не умеет делать ничего более, и он не меняет своих намерений.
22 июня 1941 года 41-я стрелковая дивизия 6-го стрелкового корпуса 6-й армии, не дожидаясь приказов сверху, действуя по предвоенным планам, перешла государственную границу в районе города Рава-Русская.
Утром 22 июня командующий Северо-Западным фронтом генерал-полковник Фёдор Исидорович Кузнецов, не дожидаясь директив из Москвы, отдал приказ своим войскам нанести удар в направлении города Тильзит в Восточной Пруссии. Для штаба Северо-Западного фронта, для командующих армиями и их штабов такое решение не было сюрпризом: вариант удара на Тильзит за несколько дней до этого разыгрывался на штабных учениях и «был хорошо знаком командирам соединений и их штабам» (Борьба за Советскую Прибалтику в Великой Отечественной войне 1941–1945. В трех книгах. Рига: Лиесма, 1966–1969. Книга первая. С. 66–67).
Действия командующего Северо-Западным фронтом – не импровизация. Просто генерал-полковник Кузнецов ввел в действие предвоенный план.
Вечером того же дня высшее советское командование, еще не зная о действиях генерала Кузнецова, приказывает ему делать именно то, что он уже делает: нанести удар на Тильзит в Восточной Пруссии.
Соседнему Западному фронту высшее командование ставит задачу нанести сверхмощный удар в направлении польского города Сувалки. И для командующего Западным фронтом генерала армии Павлова этот приказ тоже не стал сюрпризом. Он и сам знал задачу своего фронта и задолго до московской директивы уже отдал приказ наступать на Сувалки. Правда, наступать в условиях, когда германская авиация не подавлена внезапным ударом, а, наоборот, под удар в первые часы войны попал советский Западный фронт, – далеко не лучший вариант.
Западный фронт, его командующий и штаб, командующие армиями и их начальники штабов задолго до нападения Германии знали, что их ближайшая задача – окружение германской группировки в районе польского города Сувалки. Советский удар в направлении Сувалки готовился задолго до войны. Боевая задача была определена всем советским командирам. Конечно, командиры тактического уровня таких задач знать не имели права, но в вышестоящих штабах эти задачи были четко определены и сформулированы, запечатаны в секретные пакеты и хранились в сейфах каждого штаба до штаба батальона включительно.
Пример: разведывательный батальон 27-й стрелковой дивизии, сосредоточенной у советско-германской границы в районе польского города Августов, готовился к ведению боевой разведки в направлении польского города Сувалки (Архив МО СССР. Фонд 181. Опись 1631. Дело 1. Лист 128). Задача разведывательного батальона – обеспечить стремительное наступление всей 27-й дивизии из района Августов на Сувалки.
До войны в районе города Августов на северо-востоке Польши были сосредоточены огромные советские силы. Именно здесь советские пограничники снимали колючую проволоку. Именно здесь командующий 3-й армией генерал-лейтенант Кузнецов и представитель Главного командования генерал-лейтенант инженерных войск Карбышев долгими часами с пограничных застав просматривали германскую территорию. Именно здесь генерал Карбышев готовил штурмовые группы для блокирования и нейтрализации железобетонных оборонительных сооружений противника. Но на советской территории нет и быть не может железобетонных оборонительных сооружений противника!