Задолго до войны в районе Августова были собраны чудовищные массы советских войск. Здесь, на советской территории, у самой границы и параллельно ей проходит Августовский канал. Если бы готовилась оборона, то войска следовало расположить позади канала, используя его в качестве непроходимого противотанкового рва. Но советские войска переправились через канал на его западный берег и расположились на узкой полоске местности между каналом и границей, на которой уже была снята колючая проволока. На рассвете 22 июня 1941 года тысячи советских солдат были истреблены здесь внезапным губительным огнем. Войскам некуда было отходить: позади канал.
Может быть, это обычная глупость? Нет. Германские войска на той стороне границы тоже были собраны огромной массой у самой границы и тоже сняли колючую проволоку на своей стороне. Если бы Красная Армия ударила на день раньше, то потери на той стороне были бы не меньшими.
Расположение войск у самой границы исключительно опасно в том случае, если противник нанесет внезапный удар. Но такое расположение исключительно удобно для нанесения внезапного удара. Обе армии, и германская, и советская, готовились ударить внезапно.
Советские генералы в своих мемуарах время от времени проговариваются о том, что перед ними ставились сугубо наступательные задачи. Генерал армии Кузьма Никитович Галицкий, говоря о концентрации советских войск в районе Августова, подчеркивал, что советское командование в возможность германского наступления не верило, что «характер боевой готовности войск не полностью отвечал создавшимся условиям, не учитывал в достаточной степени возможные действия немецко-фашистской армии» (Галицкий К. Н. Годы суровых испытаний. М.: Наука, 1973. С. 22).
Тот, кто в Советском Союзе не жил, тот, кто не имеет нашей закалки, кто казенным советским языком не владеет, этой фразы не поймет или поймет превратно. Перевожу. Из этой цитаты следует, что боевая готовность у советских войск была, да только не к той войне. Командиры готовили войска к боевым действиям, не принимая во внимания того, что противник может ударить первым.
И если советские фронты, направленные против Восточной Пруссии и Польши, готовились к наступлению, то фронты, сосредоточенные против Румынии, Болгарии, Венгрии и Чехословакии, и подавно должны были готовиться только к наступлению. Это не мое предположение. Советские генералы говорят то же самое.
Генерал-майор А. И. Михалёв прямо признает, что Южный и Юго-Западный фронты советское командование не планировало использовать для оборонительных или контрнаступательных действий: «Стратегические цели предполагалось достичь переходом войск фронтов в решительное наступление» (ВИЖ. 1986. № 5. С. 49).
Мы можем верить или не верить советским публикациям, но действия Красной Армии в первые дни войны лучше всего говорят о намерениях советских вождей и военачальников. Жуков координировал действия Южного и Юго-Западного фронтов, нацеленных на Румынию, Болгарию, Венгрию, Чехословакию. До 30 июня 1941 года Жуков настаивал на наступлении и требовал от командующих фронтами только наступления. И только в июле он и его соратники пришли к выводу, что крокодил, получивший почти смертельную рану, наступать не может.
Надо отдать должное советскому крокодилу: у него хватило сил отойти, залечить свою рану, не переставая отбиваться от противника, наносившего удары, набраться новых сил и дойти до Берлина. Но насколько далеко ушел бы советский крокодил, если бы не получил жестокого удара 22 июня 1941 года, если бы не были потеряны сотни самолетов и тысячи танков, если бы не германская, а Красная Армия нанесла первый удар?
Было ли у германской армии пространство для отступления? Были ли у нее неисчерпаемые людские ресурсы и время, чтобы восстановить свою армию после первого внезапного советского удара? Были ли у германских генералов оборонительные планы? На каждый из этих вопросов мы должны ответить отрицательно.
Из воспоминаний Адмирала Флота Советского Союза Кузнецова мы знаем, что после назначения Жукова начальником Генерального штаба была разработана «очень важная директива, нацеливающая командующих округов и флотов на Германию как на самого вероятного противника в будущей войне» (Кузнецов Н. Г. Накануне. С. 313). Три месяца директива находилась в Генеральном штабе и 6 мая 1941 года была передана в штабы приграничных военных округов на исполнение. Есть много указаний, что она была в тот же день получена штабами. Об этом, например, говорит Маршал Советского Союза Баграмян.
Советские маршалы часто упоминают об этой совершенно секретной директиве, но не цитируют ее. За полвека в печать из всей директивы просочилась одна лишь фраза: «Быть готовым по указанию Главного командования нанести стремительные удары для разгрома противника, перенесения боевых действий на его территорию и захвата важных рубежей» (Анфилов В. А. Бессмертный подвиг. С. 171).
Будь в той директиве хоть одно слово об обороне, советские маршалы и историки не преминули бы его процитировать. Но весь остальной текст директивы от 5 мая, очевидно, для цитирования никак не подходит. Советская цензура пропустила только одну фразу, но и она одна вполне раскрывает смысл всего так тщательно скрываемого документа.
Дело в том, что в оборонительную войну солдат вступает без приказа. Сотнями лет русский воин вступал в войны с агрессорами, не дожидаясь команд сверху. Противник переходит пограничную реку, и это означает для солдата начало войны. Границы России переходили огромные армии завоевателей, и каждый раз с доисторических времен русский воин, как и воин любой другой страны, знал, что переход границы противником означает войну, и действовал, не дожидаясь дополнительных указаний.
Караульная служба не в последнюю очередь придумана для того, чтобы каждого солдата по многу раз поставить в ситуацию, в которой от него требуется принять самостоятельное решение на применение оружия. Право и долг солдата – убивать каждого, кто пытается проникнуть на охраняемый объект. Советский закон особо охраняет право каждого солдата на самостоятельное применение оружия, он же жестоко карает каждого солдата, который не воспользовался оружием в случае, когда этого требовали обстоятельства.
Солдат на государственной границе – это солдат на боевом посту. В оборонительной войне ему не нужны приказы и директивы. Обычное начало оборонительной войны – это ситуация, когда продрогший за ночь солдат уже было собрался завернуться в шинель и уснуть, предварительно пнув ногой своего сменщика, но вдруг протер глаза и увидел солдат противника, переходящих пограничную реку. Солдат открывает беглый огонь по супостату и стрельбой поднимает тревогу. Просыпается командир отделения, ругается спросонья и, сообразив, что происходит, гонит остальных своих солдат в траншею. Появляется командир взвода. Он координирует огонь своих отделений. Появляются другие командиры рангом повыше. Бой начинает принимать организованный характер. Летит донесение в штаб полка, а оттуда в штаб дивизии. По всей границе на сотни километров уже разгораются бои.
Так должна начинаться оборонительная война. А совершенно секретная директива от 5 мая 1941 года предусматривала вступление миллионов солдат Красной Армии в войну по единому приказу, который поступит от советского Главного командования. Полусонный солдат на границе сможет увидеть нападение противника, а как товарищи в Кремле смогут узнать о начале войны?
Только если они сами установили дату и время ее начала.
В оборонительную войну сначала вступает солдат, потом сержант, потом взводный командир. В наступательной войне все происходит наоборот. В нее сначала вступает Главнокомандующий (принимая решение о подготовке к войне и о ее начале), затем начальник Генерального штаба, готовивший планы ведения войны, затем командующие фронтами, флотами, армиями, получившие соответствующие приказы. Рядовой солдат узнает о начале наступательной войны самым последним.
В оборонительную войну миллионы солдат вступают каждый по одному, а наступательную – все как один.
Солдаты Гитлера вступали на территорию противника все как один, час в час, минута в минуту. Солдаты Сталина тоже всегда так делали – и в Польше, и в Финляндии, и в Монголии, и в Бессарабии. Именно так они должны были вступить в войну и с Германией.
Директива от 5 мая 1941 года была направлена в штабы фронтов, но срок начала войны пока оставался в полном секрете. Директива предписывала советским генералам ждать сигнала и быть готовыми в любой момент перенести боевые действия на территорию противника. Разослав 5 мая эту директиву, Сталин тут же занял пост главы советского правительства, чтобы самому лично дать сигнал на выполнение директивы. Гитлер дал своим войскам приказ на выполнение аналогичной директивы немного раньше.
Мы не знаем и, по-видимому, никогда не узнаем содержания совершенно секретной директивы от 5 мая 1941 года. Ясно, что это была директива о войне с Германией, но война должна была начаться не германским вторжением, а каким-то другим образом. Если бы среди различных вариантов был предусмотрен и вариант, в котором войну начинает Германия, то в этом случае 22 июня 1941 года советские лидеры в Кремле могли просто по телефону открытым текстом или любым другим самым примитивным способом сообщить командующим фронтами: откройте сейфы, возьмите директиву от 5 мая, делайте то, что в ней написано.
Если бы в директиве от 5 мая было несколько вариантов и один оборонительный среди них, то можно было просто по телефону сказать командующему фронтом: первые девять вариантов пропусти, последний, десятый, выполняй. Но в директиве оборонительных вариантов не было. Вот почему директива от 5 мая никогда не была введена в действие. В первый же момент германского вторжения она полностью потеряла смысл.
Вместо того чтобы ввести в действие директиву, которая лежала в сейфе каждого командующего, советские вожди с самого первого момента войны были вынуждены импровизировать.