О наступательных намерениях чекистов говорят и гаубичные артиллерийские батареи, дивизионы и даже целые гаубичные полки в составе войск НКВД. Пушки малого и среднего калибра стреляют по настильной траектории, потому хороши в обороне: настильным огнем мы заставляем наступающего противника остановиться, лечь, зарыться в землю.
Теперь поменяемся ролями – мы наступаем, а противник в траншеях обороняется. В этой ситуации пушки нам мало помогут: траектории настильные, снаряды летят над траншеями противника, вреда ему не причиняя, потому наступающему нужны гаубицы.
Гаубица отличается от пушки крутой навесной траекторией. Гаубица хороша для выкуривания из окопов и траншей обороняющихся войск противника. Если готовимся к наступательной войне, производим гаубицы, к оборонительной – пушки, и уж, конечно, в предвидении оборонительной войны вооружаем пушками боевые войска, а не карательные.
На советской территории карательные дивизии с тяжелым наступательным оружием не нужны: мятежи и восстания давно подавлены. Махно и Антонов не грозят всероссийским пожаром. На новых землях, захваченных в соответствии с пактом Молотова – Риббентропа, два года продолжался террор, но тоже обходились без танков и гаубиц, а в случае крайней нужды просили помочь Красную Армию.
Уверен, что в первой половине 1941 года мотострелковые дивизии НКВД создавались для вторжения в Германию, для ситуации, когда войска Красной Армии стремительно уходят вперед, не ввязываясь в затяжные бои, оставляя позади себя целые гарнизоны и недобитые части сильного противника – вот против них и нужны мощные, хорошо вооруженные карательные дивизии. Если есть другие мнения, готов выслушать и опровергнуть.
Оборонительную версию прошу не выдвигать. В оборонительной войне мощные, мобильные, заботливо укомплектованные и великолепно вооруженные мотострелковые дивизии НКВД совершенно не нужны, как не нужны оказались Гитлеру карательные дивизии СС в самом конце войны после вступления Красной Армии на территорию Германии.
Своим вторжением 22 июня 1941 года Гитлер оставил бериевских танкистов, мотострелков и артиллеристов без работы. Главное управление оперативных войск НКВД в оборонительной войне оказалось бесполезным. Оно увяло как цветочек, посаженный в неподходящую почву. Уже на четвертый день войны (по некоторым сведениям – на второй) Сталин забрал генерал-лейтенанта Артемьева из ГУОВ, оставив эту структуру без головы. Из состава НКВД в РККА было передано 29 дивизий (генерал-майор В. Некрасов. ВИЖ. 1985. № 9. С. 29). В оборонительной войне нужна простая пехота, а не карательная.
Во второй половине 1941 года, когда нужда заставила, Сталин создал не просто саперные батальоны и полки, и даже не бригады, не дивизии и не корпуса, а десять саперных армий, которые перекопали страну от моря до моря, создав труднопреодолимые заграждения и препятствия.
Но в первой половине того же года Сталин саперных армий не формировал и не планировал формировать, как не формировал ни саперных корпусов, ни саперных дивизий, ни саперных бригад. В первой половине 1941 года товарищ Сталин был занят другими проблемами и формировал войска совсем не оборонительного назначения.
Прошло три года жуткой войны, и в 1944 году Красная Армия, а за ней и НКВД наконец появились в Центральной Европе. Они установили власть рабочих и крестьян, социальную справедливость и прочие блага. Но не надо думать, что механизм построения счастливой жизни создавался и отлаживался в 1944 году. Нет, Сталин создавал его до германского вторжения. Просто Адольф Гитлер не позволил Иосифу Сталину воспользоваться этим механизмом до 1944 года, да и потрепал механизм так, что счастливую жизнь удалось установить только в некоторых странах Европы отнюдь не главных, и не навечно.
Глава 14Пограничные войска НКВД в июне 1941 года
Готовясь к великому освободительному походу в Европу, советское командование отдало приказ о разминировании приграничной полосы и мостов в этой зоне. Немецкие войска воспользовались этим подарком и спокойно продвигались на восток.
Начиная с 22 июня 1941 года в сознание советских людей вбивали мифы о какой-то необычайной стойкости пограничников. Прошло уже семьдесят лет, но эти мифы до сих пор не умирают. Наоборот, они обрастают новыми героическими подробностями. В последние годы стало даже модно противопоставлять стойкость пограничников паническому бегству частей Красной Армии.
Разберемся.
Вооруженные силы СССР, если кто не помнит, комплектовались по тому же принципу, по которому в стране было организовано снабжение материальными благами начальников всех рангов и уровней. Сначала самые большие начальники забирали себе царские дворцы в Кремле и Ялте. За ними начальники меньшего ранга, зная свой шесток, селились в квартирах царских министров. Потом начальники еще меньшего ранга прибирали к рукам купеческие особняки, лечебницы и санатории, по такому же принципу распределялись одежда и обувь, посуда и продукты питания, медикаменты и товары народного потребления. На еще более низких ступенях по уровню и качеству снабжения находились директора заводов и начальники цехов, редакторы областных газет и начальники райотделов милиции, бригадиры и мастера. Все, что оставалось, – передавалось рабочему классу, гегемону. Не жалко.
Так было и в вооруженных силах. Сначала самых грамотных, здоровых и сильных призывников забирали себе чекисты. Потом гребли себе бойцов командиры авиационные и флотские. Из тех, кто оставался, шел отбор в десантуру, разведку, артиллерию, войска связи и топографические части, в шифровальщики, писари и водители, в хлеборезы и комсомольские секретари. Тех, кто оставался после этого, направляли в стрелковые, а после войны – в мотострелковые полки и дивизии.
Мне пришлось служить в армии через четверть века после начала войны, но система была все той же. Мне почему-то всегда попадались только хорошие солдаты. Плохих у меня не было. Но половина из них (случалось, и больше) русского языка не понимали. В армии таким бойцам давали множество оскорбительных кличек.
Я не против этих славных ребят, которых эшелонами гнали в мою родную 66-ю гвардейскую дивизию защищать какую-то непонятную им Родину. Я не против дружбы народов. Я против того, чтобы сравнивать отборные пограничные «сливки» с нашим танковым и мотострелковым отстоем.
Еще кое-что из личного опыта. В конце 1960-х годов мне выпало два года протрубить в Северной Буковине. Граница рядом. С каким-то дьявольским постоянством раз в полгода в какой-нибудь из зенитно-ракетных бригад соседнего 28-го корпуса ПВО Прикарпатского военного округа появлялся какой-нибудь солдатик, который, застрелив в карауле пару своих товарищей и захватив «калаш» с патронами, пробивался к границе. Словно в Румынии ему будет лучше. Словно там только его и ждут. Ждут и плачут.
В таких случаях мой доблестный 145-й гвардейский Будапешт-ский учебный мотострелковый полк, как и все соседние, поднимали по тревоге. Задача: не пропустить взбесившегося юношу через границу. Понятно, живыми таких ребят захватывать не рекомендовали. Живым он нам был не нужен. А то пока дело до трибунала дойдет, комиссии понаедут, разбирательства разведут всевозможные. К чему нам это? Потому приказ: убивать при первой встрече.
Кстати, в моем полку летом 1969 года в 5-й роте, которой командовал лейтенант Володя Архангородский, друг мой еще со времен училища, тоже был похожий случай. Солдатик, сменившись из караула, сдавал оружие и патроны. Потом раздумал сдавать, присоединил магазин к «калашу», шарахнул очередью и убил семерых своих товарищей. Того ловить не надо было. Сам себя пристрелил.
Так мы о чем? О пограничниках. В те славные времена как-то раз усиливаю я со своими орлами пограничную заставу. Интересуюсь службой незнакомой. Спрашиваю пограничного лейтенанта: командир, сколько у тебя бойцов русский язык понимают? Он изумился: все! Я даже и не сразу поверил. Оказалось, что дело обстояло именно так: у них, в пограничных войсках, все солдаты понимали русский язык.
Так было и перед войной. Потому не надо бахвалиться стойкостью пограничников, коль скоро в те войска отбирали не только понимающих русский язык, но и способных на русском языке объясняться.
Каждую пограничную заставу еще в момент ее создания готовили к самообороне. На каждой заставе – блокгаузы, блиндажи, траншеи и окопы. Блокгауз – это фортификационное сооружение с круговым обстрелом. Обычно застава имели три или четыре блокгауза, соединенных траншеями и перекрытыми ходами сообщения. Блокгаузы могли прикрывать друг друга пулеметным и снайперским огнем.
Каждая застава колючей проволокой оплетена. На заставе – запас патронов и гранат на пару недель боев. На заставе – кухня, колодец с водой, склад с сухарями и картошкой, медпункт с медикаментами и бинтами, умывальник и даже сортир.
Главное, в головы пограничников десятилетиями вбивали закон: при попытках нарушения границы, при нападении на посты или на саму заставу врагов крушить, не спрашивая разрешения.
А у стрелковых дивизий Красной Армии, которые перед войной выдвигались к границе, запас патронов только тот, что солдаты в подсумках несли. У них не было ни блиндажей, ни траншей, ни окопов, не было колодцев с чистой водой, и кухня не всегда рядом была. И был у них драконовский приказ Жукова: на провокации не поддаваться!
Были и такие дивизии на самой границе, у которых отняли патроны, гранаты и снаряды, чтобы они на провокации не поддались. Немцы нашу пехоту на гусеницы мотали, а ты, боец, не моги на провокацию поддаваться.
Но не это главное. Мосты через пограничные реки охраняли не бойцы Красной Армии, а пограничники НКВД. И сдали мосты немцам. Целенькими.