Чтобы вооружить линию Молотова, достаточно было снять с линии Сталина только часть вооружения, причем меньшую часть, и снять в самый последний момент, когда новые укрепления будут уже построены и готовы к монтажу вооружения и внутреннего оборудования. Отчего же с линии Сталина сняли полностью все вооружение?
Но даже если, вопреки здравому смыслу, мы и поверим приглашенному из дальних стран высоколобому профессору, то получим только неудовлетворительный, рассчитанный на дураков ответ на вопрос о том, почему линию Сталина разоружили. Но мы не имеем никакого, даже самого нелогичного ответа на вопрос о том, зачем же ее уничтожили!
Казематные орудия, пулеметы, боеприпасы, перископы, средства связи, газовые фильтры можно снять с линии Сталина и перебросить на линию Молотова. Но можно ли перебросить с одной линии на другую железобетонные сооружения? Самый маленький одноамбразурный пулеметный дот – это железобетонный монолит весом 350 тонн, врытый в землю «по самые глаза», поверх него навалены гранитные глыбы (чтобы вызвать преждевременный разрыв вражеского снаряда), и все это засыпано землей, на которой уже проросли деревья, высаженные для дополнительной защиты и маскировки. А вокруг – рвы и искусственные пруды. Можно ли все это перетащить на 200 километров на запад? Нельзя.
Сооружения большего размера – это тысячетонные монолиты, расположенные глубоко под землей. Можно ли их перетащить на линию Молотова? Опять же нельзя. Если из одного прекрасного прочного дома мы перенесли мебель в другой дом, разве это достаточное основание для того, чтобы первый дом взорвать?
Разоружить – нужда заставила. Пусть будет так. Но зачем забивать казематы землей или взрывать? Пускай себе стоят. Они хлеба не просят. Может, когда-нибудь еще пригодятся. Разоруженный ДОТ можно вооружить. В крайнем случае в разоруженные ДОТы можно посадить обычную пехоту с ее обычным вооружением.
В обороне солдат пехоты, вооруженный винтовкой и лопатой, может вырыть окоп, превратив его в труднопроходимый, а порой и непроходимый для противника рубеж. А если посадить того же солдата с винтовкой (или с ручным пулеметом) не в грязную яму посреди поля, а в простейший, пусть и разоруженный ДОТ, то живучесть и устойчивость того же солдата повысятся в десятки раз: солдат будет иметь над головой минимум метр усиленного фортификационного железобетона, полтора метра с фронта и по метру с флангов, и все это заранее укрыто и замаскировано от любопытного взгляда противника. А уж если бы в первые дни войны посадить в такие коробки, пусть разоруженные, сто семьдесят советских дивизий первого эшелона, то проломить их оборону было бы совсем не так просто. Войскам в обороне всегда надо за что-то зацепиться: за разоруженные форты Вердена, за не подготовленные к обороне бастионы Бреста, за стены цехов Сталинграда. Зацепившись, пехота вроется в землю так, что ничем ее из нор и берлог не выкуришь. И превратит пехота руины завода, бастионы девятнадцатого столетия или цитадель тринадцатого века в неприступную крепость.
Линия Сталина, даже полностью разоруженная, могла стать тем гребнем, зацепившись за который, Красная Армия создала бы линию обороны, не пропустив противника вглубь страны. Пригодились бы и разоруженные ДОТы, и подземные командные пункты, и госпитали, и защищенные бетоном склады, пригодились бы подземные галереи и тоннели, линии связи и управления, электростанции и водопроводные системы.
Оборона должна совершенствоваться постоянно – это требование боевого устава. Каждый солдат помнит это требование и знает, что оно означает: независимо от того, насколько мощной является оборона, каждый солдат минимум десять часов в сутки продолжает упорно рыть землю. Не имеет значения, стоит ли солдат в обороне один день или один год: он будет рыть и рыть землю, расширяя и углубляя противотанковые рвы, дополняя первую траншею второй, третьей, пятой. Требование устава о постоянном совершенствовании обороны означает, что меры, предпринятые войсками для организации обороны, никогда не будут достаточными: если вырыто десять противотанковых рвов один за другим, что ж, ройте одиннадцатый!
Простую истину о том, что лишних оборонительных сооружений не бывает, как не бывает и устаревших, известна уже три тысячи лет. Поэтому любые новые оборонительные сооружения создаются не для того, чтобы заменить ранее построенные, но для того, чтобы их усилить и дополнить. Посмотрим повнимательнее на любой зáмок: в центре – башня десятого века, вокруг нее – стены тринадцатого века, опоясанные кольцом бастионов семнадцатого века, которые, в свою очередь, окружены фортами девятнадцатого века, усиленными ДОТами века двадцатого.
Линия Молотова могла бы служить дополнением линии Сталина, но не заменой ее, однако создавалась она и не как дополнение, и не в качестве замены. Линия Молотова резко отличалась от линии Сталина и по общему замыслу, и в деталях. Есть как минимум четыре главных различия между теми укреплениями, которые ломали на старых границах, и теми, которые создавали на новых:
1. Линию Молотова строили так, чтобы противник ее видел.
2. Узлы обороны линии Молотова создавалась на второстепенных направлениях.
3. Линия Молотова не прикрывалась полосой обеспечения, минными полями и другими инженерными заграждениями.
4. Строители не использовали многих возможностей усиления линии Молотова и не торопились ее строить.
Строительство линии Молотова – такая же загадка советской истории, как и разрушение линии Сталина. Странные вещи творились на строительстве новых укрепленных районов.
В так называемый «предвоенный период», то есть с сентября 1939 года по 21 июня 1941 года во Львовско-Черновицком выступе была сосредоточена самая мощная группировка войск в мире. Тут находились главные силы Юго-Западного фронта. Уже в мирное время эти войска были с тех сторон окружены войсками противника. Уже в мирное время стараниями какого-то «гениального стратега» эта самая мощная группировка войск на планете была подставлена под угрозу разгрома.
Вторая по мощи группировка советских войск была сосредоточена в Белостокском выступе в Белоруссии. Здесь, в такой же потенциальной мышеловке, обреченные на поражение при нападении противника, находились главные силы Западного фронта.
Советские маршалы объясняют столь странное, если не сказать вредительское, расположение войск так: главного удара мы ждали в Украине, а вспомогательного – в Белоруссии.
Коли так, то главные усилия при строительстве линии Молотова должны быть прежде всего сосредоточены в Украине, во вторую очередь – в Белоруссии. Но при этом половину всех средств, выделяемых на строительство линии Молотова, планировалось использовать… в Прибалтике! (Анфилов В. А. Бессмерт-ный подвиг. С. 164.)
Почему в Прибалтике? Это же второстепенное направление!
Четверть средств планировалось для Белоруссии и только 9 % для Украины, где, по утверждениям советских маршалов, они ожидали главный удар.
Не только в стратегическом плане, но и в плане тактическом укрепления линии Молотова строились на второстепенных направлениях. Пример: в районе Бреста пограничную реку пересекало сразу шесть железнодорожных и автомобильных мостов. Москва – Смоленск – Минск – Брест – Варшава – это главное стратегическое направление войны. Мосты в Бресте – это мосты величайшей стратегической ценности. В районе Бреста строился новый укрепленный район – но не там, где мосты, а на 27 километров севернее Бреста, там, где никаких мостов нет!
Укрепленные районы линии Молотова были вплотную придвинуты к границе, они отныне не прикрывались полосой обеспечения, и в случае внезапного нападения у гарнизонов не было времени для того, чтобы занять боевые сооружения и привести оружие в готовность.
Бывший начальник штаба 4-й армии генерал-полковник Сандалов свидетельствует, что в Брестском укрепленном районе боевые сооружения строились прямо по берегу пограничной реки, а «в глубине этого района строительство еще не начиналось» (Сандалов Л. М. Первые дни войны. М.: Воениздат, 1989. С. 45).
В отличие от линии Сталина укрепленные районы на линии Молотова имели очень небольшую глубину. Новые укрепления строились не на тактически выгодных для обороны рубежах, но вдоль государственной границы, повторяя все ее изгибы и извилины. Тыловые оборонительные рубежи не строились и даже не планировались (Генерал-лейтенант Зотов В. Ф. На Северо-Западном фронте. (1941–1943). Сборник статей участников боевых действий. Составитель Ф. Утенков. М.: Наука, 1969. С. 175). Новые боевые сооружения колючей проволокой, минами, рвами, надолбами, ежами и тетраэдрами не прикрывались, и никакие инженерные заграждения в районе строительства не возводились. Новые сооружения даже не маскировались. Пример, во Владимир-Волынском УРе «из 97 боевых сооружений было обсыпано землей 5–7, остальные были фактически демаскированы» (ВИЖ. 1976. № 5. С. 91).
Раньше ДОТы на линии Сталина строились тайно, вдали от границ, и противник не мог знать, где находятся укрепления, где проходы между ними, да и есть ли вообще такие проходы. Теперь противник мог со своего берега не только видеть все строительство и точно знать, где находятся укрепления, но мог с высокой точностью выявить каждое отдельное сооружение и даже установить направление стрельбы для каждой амбразуры. На основе этого он мог определить всю систему огня. Зная направление секторов обстрела, противник мог выбрать непростреливаемые участки, пробраться к демаскированным ДОТам и заткнуть амбразуры мешками с песком, что, кстати, и было сделало противником 22 июня 1941 года.
Маршал Советского Союза Жуков свидетельствует:
Укрепленные районы строятся слишком близко от границы и имеют крайне невыгодную оперативную конфигурацию, особенно в районе Белостокского выступа. Это позволяет противнику ударить из районов Бреста и Сувалки в тыл всей нашей белостокской группировки. Кроме того, из-за небольшой глубины УРы не могут долго продержаться, так как они насквозь простреливаются артиллерией (Жуков Г. К. Воспоминания и размышления. М.: АПН, 1969. С. 194).