Чтобы дать объяснение какому-либо явлению, нужно сначала точно его описать. Любой исследователь, который пытается объяснить выдвижение советских войск и сообщение ТАСС, прикрывавшее это выдвижение, не может приниматься нами всерьез до тех пор, пока он не попытается хотя бы приблизительно суммировать все, что об этом выдвижении известно и опубликовано в открытой печати.
Не удовлетворившись объяснениями историков, я обратился к мемуарам генералов и маршалов, которые принимали участие в этом выдвижении войск или им руководили. Тут-то я и обнаружил удивительную гибкость советской исторической науки и советских мемуаристов, которые уклонились от подробного и точного описания этих событий.
Например, командующий войсками Одесского военного округа генерал-полковник Я. Т. Черевиченко 9–12 июня находился в Крыму, где принимал войска 9-го особого стрелкового корпуса. Мы знаем об этом от Маршала Советского Союза М. В. Захарова (Вопросы истории. 1970. № 5. С. 44). Этот корпус был очень необычным и не зря официально назывался «особым». Но попробуйте найти хоть одну строчку у генерала Черевиченко об этом событии. Генерал по какой-то причине об этом умолчал. Кстати, это тот самый Черевиченко, который принимал прибывающий особый стрелковый корпус, но не знал, что на территории его округа тайно сосредоточивается целая армия генерал-лейтенанта Конева и его заместителя генерал-лейтенанта Рейтера.
Генерал-лейтенант Конев во время войны стал Маршалом Советского Союза. Я хватаю его мемуары в надежде найти объяснения того, как он оказался в чужом округе со своими «Аннушками» и зачем, но с удивлением обнаруживаю, что в воспоминаниях маршал начисто опустил весь начальный период войны. В своих книгах «Записки командующего фронтом (1943–1944)» и «Сорок пятый» он решил написать только о событиях 1943–1945 годов.
Я беру мемуары генерала армии П. И. Батова (В походах и боях. 3-е изд. М.: Воениздат, 1974) – в тот момент он был заместителем командующего войсками Закавказского военного округа; это его особый корпус генерал Черевиченко встречал в Крыму. Но, увы, в своей книге Батов ничего не рассказал о самом интересном. Как и почему он оказался в Крыму во главе отборного корпуса? Почему корпус назывался особым? Почему части и соединения корпуса отрабатывали элементы быстрой посадки войск и погрузки боевой техники на боевые корабли Черноморского флота и высадки на чужой берег? Почему в особом корпусе Батова велась небывалая даже по стандартам Красной Армии пропаганда «освободительной войны на территории агрессора»? Почему эту пропаганду вели специально для того прибывшие из Москвы высшие представители Главного управления политпропаганды?
Ответы на все эти вопросы мы найдем после длительных поисков в других источниках, но только не в мемуарах генерала Батова, который командовал этим поистине необычным корпусом. Сам Батов в своих мемуарах весь этот период просто пропустил.
Если мы продолжим «копать» дальше в поисках истины, то теперь будем вынуждены подняться на следующий, последний и самый высокий уровень иерархии государственного управления. Но из всех вождей Советского Союза, полностью посвященных во все высшие государственные тайны и лично планировавших действия Красной Армии (Сталин, Молотов, Маленков, Берия, Тимошенко и Жуков) мемуары написал один только Жуков. Что ж, одни лишь его воспоминания тоже могли бы многое прояснить. Жуков был начальником Генерального штаба, то есть лично отвечал за дислокацию и перемещение войск. Без его разрешения ни один батальон не мог двинуться с места. Кроме того, Жукову прямо подчинялась служба военных сообщений – всё, что было связано с военным использованием железных дорог. Во власти Жукова находился каждый военный эшелон, каждый вагон с военным грузом. Наконец, любое сообщение ТАСС, в котором упоминалась Красная Армия, готовилось в Генеральном штабе, то есть под руководством Жукова.
Мемуары Жукова – единственный открытый источник, автор которого имел отношение ко всему комплексу затронутых в этой главе проблем. В своих мемуарах Жуков должен был или взять на себя ответственность за передачу лживого сообщения ТАСС, или отмежеваться от него: мол, всякие там безответственные штатские товарищи ударили в колокола, прокричали в эфир глупейшее сообщение ТАСС, действительной обстановки не зная и не поинтересовавшись в Генштабе, идет переброска войск или нет.
Логично было бы предположить, что ответы на все волнующие нас вопросы можно будет найти в мемуарах Жукова. Мы с волнением открываем увесистый том «Воспоминаний и размышлений» и не обнаруживаем в нем ни воспоминаний, ни размышлений. Жуков уходит от ответов. Его книга написана так, будто автор адресовал ее умственно неполноценным читателям.
Да, признает Жуков, была переброска войск, но цели ее не сообщает. Обходит Жуков молчанием и количество войск, переброшенных на западные границы Советского Союза. Не рассказывает, кто и когда принимал решение о переброске. Остается неясным, почему начало переброски войск и передача сообщения ТАСС, опровергающего слухи о такой переброске, совпадали по времени. Нестыковка в работе двух ведомств? Или, наоборот, четкая координация действий?
Вместо цифр и объяснений Жуков дает пространное, на три страницы, описание переброски войск. Но хитрость состоит в том, что описывает Жуков переброску войск не от своего имени, а цитирует своего друга Баграмяна, который в те времена доступа к государственным секретам не имел.
Слушайте Баграмяна, который в те времена был лишь полковником! Слушайте Баграмяна, который был в Первом стратегическом эшелоне и не имел права знать ни состава, ни назначения, ни конечных районов движения Второго стратегического эшелона. Находясь в Первом стратегическом эшелоне, Баграмян мог видеть только незначительную часть прибывающих войск. Вот этим-то описанием Жуков и избавил себя от необходимости говорить правду.
Цитируя Баграмяна, Жуков уподобился астронавту, побывавшему на Луне и описывающему Луну фрагментами из романов Жюля Верна и Герберта Уэллса, которым на Луне побывать не довелось.
За кого Жуков принимал своих читателей? Если бы мы хотели узнать мнение Ивана Христофоровича Баграмяна, мы бы сами открыли и прочитали его книги. Спору нет, Баграмян пишет много и хорошо, у него блистательная эрудиция, тонкий анализ и цепкая память, но он переброску войск Второго стратегического эшелона не планировал и ею не руководил. Планировал Жуков и руководил Жуков. И из мемуаров Жукова мы хотели бы узнать его собственное мнение, мы хотели бы видеть ситуацию с головокружительной высоты его положения, а не с низкой колокольни Ивана Христофоровича.
Крутой маневр Жукова за спину Баграмяна, его неуклюжая попытка уйти от ответа есть подтверждение тому, что здесь не все чисто, не все гладко, что здесь есть нечто такое, что приходится скрывать и пятьдесят, и семьдесят лет спустя, как приходилось скрывать и тогда.
О сообщении ТАСС, о событиях, которые случились в тот день, наши маршалы и генералы написали много. Но написали только те, кто не был посвящен в тайну формирования и предназначения Второго стратегического эшелона.
А те, кто знал о назначении перебрасываемых войск, молчали или ссылались на свидетельства непосвященных.
Им было о чем молчать.
Глава 34Еще раз о сообщении ТАСС[32]
Сталин был не из тех, чьи намерения объявлялись открыто.
Итак, 13 июня 1941 года советское радио передало не совсем обычное сообщение Телеграфного агентства Советского Союза. В сообщении утверждалось, что «Германия так же неуклонно соблюдает условия советско-германского пакта о ненападении, как и Советский Союз», что слухи о готовящемся нападении Германии на СССР «являются неуклюже состряпанной пропагандой враждебных СССР и Германии сил, заинтересованных в дальнейшем расширении и развязывании войны». На следующий день это сообщение опубликовали центральные советские газеты, а еще через неделю Германия совершила нападение на СССР.
Кто был автором сообщения ТАСС, известно всем. Характерный стиль Сталина узнали и генералы в советских штабах, и зэки в лагерях, и западные эксперты. Небезынтересно, что после войны Сталин расстрелял все руководство ТАСС, но никому из руководителей этой организации не было предъявлено обвинений в распространении сообщения от 13 июня 1941 года, хотя сообщение это можно без всяких натяжек считать явно вредительским.
Вину за передачу этого сообщения ТАСС Сталин в удобный для себя момент мог бы взвалить на любого члена Политбюро. Но этого он тоже не сделал и тем самым принял всю ответственность за передачу сообщения на себя лично.
Как в советской, так и в зарубежной печати об этом сообщении ТАСС писали очень много. Все, кто касался этой темы, над Сталиным смеялись. Это сообщение иногда рассматривается чуть ли не как проявление близорукости, однако таинственного и непонятного в нем гораздо больше, чем смешного. Решенным можно считать только один вопрос – об авторстве этого сообщения. Все остальное – загадка.
Сообщение ТАСС от 13 июня 1941 года никак не вяжется с характером Сталина. Человек, знавший о Сталине больше других, его личный секретарь Борис Бажанов, так характеризует Сталина:
Скрытен и хитер чрезвычайно… Он в высшей степени обладал даром молчания и в этом отношении был уникален в стране, где все говорили слишком много (Бажанов Б. Воспоминания бывшего секретаря Сталина).
Вот и другие характеристики:
Он был непримиримым врагом инфляции слов – болтливости. Не говори, что думаешь… (Абдурахман Авторханов. Загадка смерти Сталина.)
В критические моменты у Сталина действие опережало слово (Антон Антонов-Овсеенко. Портрет тирана. Нью-Йорк: Хроника, 1980).