Интересна также реакция начальника штаба приграничной армии: у него приказ двигаться ассоциируется только с передвижением на запад, через границу. Он даже представить себе не может, что в предстоящей войне штаб можно перемещать куда-то еще.
На совещании, которое проходило вблизи границ, кроме командиров Первого стратегического эшелона присутствовали высокие гости из Второго стратегического эшелона во главе с командующим войсками Московского военного округа генералом армии Тюленевым. Пользуясь присутствием Тюленева, генерал армии Павлов объясняет командующему 4-й армии генерал-лейтенанту Чуйкову назначение Второго стратегического эшелона:
– Когда из тыла подойдут войска внутренних округов, – Павлов посмотрел на Тюленева, – когда в полосе вашей армии будет достигнута плотность семь с половиной километров на дивизию, тогда можно будет двигаться вперед и не сомневаться в успехе (там же).
Присутствие командующего войсками Московского военного округа генерала армии Тюленева на совещании в приграничном военном округе очень знаменательно. Уже в 1940 году он знал свою роль в начальном периоде грядущей войны и должен был появиться со своим штабом в приграничном округе, когда Первый стратегический эшелон перейдет государственную границу.
Кстати говоря, в феврале 1941 года по настоянию Жукова, принявшего Генеральный штаб, советский план был изменен, и генерал армии Тюленев со своим штабом должен был тайно перебрасываться не на германскую, а на румынскую границу, ибо именно в том районе советское командование планировало нанести решающий удар Германии, отрезав ее от источников нефти.
Плотность войск «семь с половиной километров на дивизию», которую используют советские генералы, – это установленная Полевым уставом (ПУ-39) тактическая плотность для наступления. Для оборонительных действий дивизии обычно давалась полоса местности в три-четыре раза шире.
На этом же совещании, по свидетельству Сандалова, отрабатывался еще один важный вопрос – о том, как маскировать выдвижение советских войск к границам: «выдвижение… новых дивизий можно провести под видом учебных сборов» (там же).
13 июня 1941 года – это день, когда 81 советская дивизия из внутренних военных округов под видом учебных сборов устремилась к западным границам. В этой ситуации Гитлер не стал дожидаться, когда советские генералы создадут уставную плотность (семь с половиной километров на дивизию), и нанес удар первым.
После того как Германия нанесла упреждающий удар, Второй стратегический эшелон (как и Первый) использовался для обороны. Но это совсем не означает, что он для этого создавался.
Генерал армии М. И. Казаков говорит о Втором эшелоне: «После начала войны в планы его использования пришлось внести кардинальные изменения» (ВИЖ. 1972. № 12. С. 46).
Генерал-майор В. Земсков выражается более определенно: «Эти резервы мы вынуждены были использовать не для наступления в соответствии с планом, а для обороны» (ВИЖ. 1971. № 10. С. 13).
Группа авторов под руководством генерала армии С. П. Иванова детализирует планы советского командования:
В случае, если бы войскам Первого стратегического эшелона удалось… перенести боевые действия на территорию противника еще до развертывания главных сил, Второй стратегический эшелон должен был нарастить усилия Первого эшелона и развивать ответный удар в соответствии с общим стратегическим замыслом (Начальный период войны. С. 206).
В этой фразе нас не должно смущать словосочетание «ответный удар». Что именно советские военачальники подразумевали под «ответным ударом», можно понять, оглянувшись на советскую версию истории Зимней войны. Долгое время советская пропаганда утверждала, что Финляндия напала на СССР, а Красная Армия только нанесла «ответный удар».
О настроениях во Втором стратегическом эшелоне рассказывает генерал-лейтенант Калинин. Перед началом тайного выдвижения на запад он готовил войска Сибирского военного округа (превращенные затем в 24-ю армию) к боевым действиям. В ходе учений генерал заслушивает мнение младшего офицера:
Да и укрепления-то, наверное, не потребуются. Ведь мы готовимся не к обороне, а к наступлению, будем бить врага на его же территории (Размышления о минувшем. С. 124).
В своих воспоминаниях генерал-лейтенант Калинин передал слова молодого офицера с некоторой иронией: вот какой наивный. Но он не сообщил, почему молодой офицер имеет такое мнение. Если офицер был не прав, Калинин должен был его поправить, а кроме того, указать всем командирам от батальона до корпуса, что младшие офицеры чего-то не понимают, что направленность боевой подготовки односторонняя. Генерал Калинин должен был немедленно опросить командиров в соседних батальонах, полках, дивизиях, и если это «неправильное» мнение окажется достаточно распространенным, издать громовой приказ по 24-й армии об изменении направленности боевой подготовки. Но генерал Калинин этого не делает, и его войска продолжают готовиться «бить врага на его же территории».
Не вина молодых командиров в том, что они к обороне не были готовы, в этом не виноват даже генерал Калинин. Генерал был всего лишь командующим одной армией, но все армии готовились воевать «бить врага на его территории».
Интересно заявление генерала Калинина, сделанное им в той же книге (с. 182–183). Сдав 24-ю армию генералу НКВД Ракутину, он вернулся в Сибирь и здесь «в барачных городках для лесорубов» готовил десять новых дивизий. Слово Калинину:
С чего же начинать? На чем сосредоточить при обучении войск главное внимание – на обороне или наступлении? Положение на фронтах оставалось напряженным. Войска Красной Армии продолжали вести тяжелые оборонительные бои.
Опыт боев показал, что мы далеко не всегда умело строили оборону. Оборонительные позиции зачастую плохо оборудовались в инженерном отношении. Подчас даже на первой позиции не имелось системы траншей. Боевой порядок оборонявшихся чаще всего состоял из одного эшелона и небольшого резерва, что снижало стойкость войск. Во многих случаях люди были плохо подготовлены к противотанковой обороне, существовала известная танкобоязнь…
Вместе с тем думалось: «Не всегда же мы будем обороняться. Отступление – дело вынужденное… К тому же оборона никогда не считалась и не считается главным видом боевых действий… Значит, нужно готовить войска к наступательным боям… Поделился я с командирами. Пришли к единому мнению: главные усилия при обучении направлять на тщательную отработку вопросов тактики наступательных действий.
Так размышлял генерал-лейтенант Калинин осенью 1941 года, когда главной задачей государства и его армии было остановить врага хотя бы у стен Москвы. Всем было предельно ясно, что к обороне Красная Армия не готова. Но Калинин несмотря ни на что решил свои войска к обороне не готовить. Не готовы новые дивизии к обороне – ну и ничего! Будем готовиться к наступлению! Только к наступлению!
Если даже после германского вторжения, когда германская армия угрожала самому существованию коммунистического режима, генерал Калинин продолжал учить войска только наступлению. Не сомневаюсь, что к этому же он их готовил и до германского вторжения.
Второй стратегический эшелон в результате германского упреждающего удара пришлось использовать не по прямому назначению, а для обороны. Но сохранилось достаточно документов, чтобы установить первоначальное предназначение Второго стратегического эшелона, и роль, которая отводилась ему в советских планах войны.
Во Втором эшелоне, как и в Первом, каждая армия имела уникальные особенности, свое лицо, свой характер. Большинство армий выдвигались налегке, представляя собой как бы мощный каркас, который после прибытия и тайного развертывания в лесах западных районов страны предстояло дополнить, достроить. Стандартный состав армий Второго стратегического эшелона – два стрелковых корпуса по три стрелковые дивизии в каждом. Это не ударная, а обычная армия сокращенного состава.
По прибытии в западные районы каждая армия немедленно приступала к отмобилизованию и пополнению своих дивизий и корпусов. Отсутствие механизированных корпусов с огромным количеством танков в составе большинства армий Второго стратегического эшелона вполне логично.
Во-первых, такие корпуса создавались в основном в западных районах страны. В случае необходимости их не надо перебрасывать на запад из далеких уральских и сибирских провинций: проще прибывающие оттуда облегченные армии дополнить такими корпусами уже в западных районах страны.
Еще уместный вариант – использовать подавляющее большинство механизированных корпусов в первом внезапном ударе, чтобы он получился максимально мощным, после этого ввести в бой Второй стратегический эшелон и передать его облегченным армиям все танки, которые уцелеют после первых операций.
Но среди армий Второго стратегического эшелона были исключения.
16-я армия была явно ударной. В ее составе был полностью укомплектованный механизированный корпус и отдельная 57-я танковая дивизия полковника В. А. Мишулина. Всего с учетом этой дивизии в 16-й армии было более 1400 танков.
Еще более мощной была 19-я армия, тайно перебрасываемая с Северного Кавказа. Три ее стрелковых корпуса уже выдвигались в западные районы страны, 26-й механизированный корпус готовился к выдвижению. Уже после того, как Германия нанесла упреждающий удар, в состав 19-й армии был включен 25-й механизированный корпус, как и было предусмотрено довоенными планами (Дриг Е. Механизированные корпуса в бою. История автобронетанковых войск Красной Армии в 1940–1941 годах. М.: АСТ, 2005. С. 597).
То есть 19-я армия по советским довоенным планам должна была иметь в своем составе два мехкорпуса. Это была явно сверхударная армия. Даже ее стрелковые корпуса имели необычную организацию и возглавлялись командирами очень высокого ранга. Например, 34-й стрелковый корпус под командованием генерал-лейтенанта Р. П. Хмельницкого имел в своем составе четыре стрелковые и одну горнострелковую дивизии, а также несколько тяжелых артиллерийских полков. Присутствие горнос