Все действия Красной Армии, выполнявшиеся с 13 июня 1941 года, которые многие историки расценивают как глупость, двумя неделями ранее выполнялись германским вермахтом.
Это не глупость, а подготовка к наступлению.
Что должно было случиться после полного сосредоточения Второго стратегического эшелона Красной Армии в западных районах страны?
Ответ на этот вопрос был дан задолго до начала Второй мировой войны начальником Генерального штаба польской армии генералом Владиславом Сикорским в книге «Будущая война»: «Стратегическое выжидание не может продолжаться после того, как все силы будут мобилизованы и их сосредоточение закончено» (Сикорский В. Будущая война. М.: Государственное военное издательство Наркомата обороны СССР, 1936. С. 240). Книга была опубликована в СССР по решению советского Генерального штаба для советских командиров – опубликована потому, что советская военная наука еще раньше пришла к твердому убеждению: «Самое худшее в современных условиях – это стремление в начальный период войны придерживаться тактики выжидания» (Журнал «Война и революция». 1931. № 8. С. 11). Начальник советского Генерального штаба Маршал Советского Союза Борис Михайлович Шапошников имел твердое мнение по этому вопросу:
Длительное пребывание призванных резервистов под знаменами без перспектив войны может сказаться отрицательно на их моральном состоянии: вместо повышения боевой готовности последует ее понижение… Одним словом, как бы ни хотело командование, а тем более дипломатия, но с объявлением мобилизации по чисто военным причинам пушки могут начать стрелять сами.
Таким образом, нужно считать сомнительным предположение о возможности в современных условиях войны длительного пребывания мобилизованных армий в состоянии военного покоя без перехода к активным действиям (Шапошников Б. М. Мозг армии. В трех томах. М.: Военный вестник, 1927. Т. 3).
Советские военные теоретики и практики совершенно справедливо считали, что «мобилизация, сосредоточение, оперативное развертывание и ведение первых операций составляет единый неразрывный процесс» (ВИЖ. 1986. № 1. С. 15). Начав мобилизацию, а тем более сосредоточение и оперативное развертывание войск, советское командование уже не могло остановить или даже затормозить этот процесс. Это чем-то похоже на дуэль в традициях американского Дикого Запада: резко бросаешь руку вниз, расстегиваешь кобуру, выхватываешь револьвер, наводишь его на противника, одновременно взводя курок, стреляешь. Остановиться невозможно, малейшее промедление означает смерть, ибо как только твоя рука коснулась кобуры, противник так же стремительно (а то и быстрее) начинает выполнять ту же последовательность действий.
Советские историки, отвечая на вопрос о том, кто же начал советско-германскую войну 1941 года, называют виновником войны того, кто первым выстрелил. А почему бы не использовать другой критерий? Мне представляется, что в развязывании войны виноват тот, кто первым начал мобилизацию, сосредоточение и оперативное развертывание своих войск – то есть тот, кто первым схватился за револьвер.
Защитники традиционной версии причин нападения Германии на СССР 22 июня 1941 года хватаются за любую соломинку, чтобы спасти созданный ими миф. Они говорят: маршал Шапошников понимал, что выдвижение войск к границам – это война. Но в 1941 году начальником Генерального штаба был уже не Шапошников, а Жуков. Может быть, он выдвигал войска, не понимая, что это война?
Нет, братцы, Жуков все понимал, и гораздо лучше нас.
Чтобы уяснить всю решительность действий советского высшего командования, мы должны вернуться в 1932 год в 4-ю кавалерийскую дивизию, лучшую не только во всей Красной кавалерии, но и во всей Красной Армии вообще. До 1931 года 4-я кавалерийская дивизия находилась в Ленинградском военном округе и располагалась в местах, где раньше стояла императорская конная гвардия. Каждый может сам представить условия, в которых жила и готовилась к боям эта дивизия. Меньше чем великолепными условия ее расквартирования назвать нельзя.
Но вот в 1932 году дивизию по чрезвычайным оперативным соображениям перебросили на неподготовленную базу. Маршал Советского Союза Жуков рассказывает об этом так:
В течение полутора лет дивизия была вынуждена сама строить казармы, конюшни, штабы, жилые дома, склады и всю учебную базу. В результате блестяще подготовленная дивизия превратилась в плохую рабочую воинскую часть. Недостаток строительных материалов, дождливая погода и другие неблагоприятные условия не позволили вовремя подготовиться к зиме, что крайне тяжело отразилось на общем состоянии дивизии и ее боевой готовности. Упала дисциплина… (Жуков Г. К. Воспоминания и размышления. М.: АПН, 1969. С. 118.)
Весной 1933 года лучшая дивизия Красной Армии находилась «в состоянии крайнего упадка» и «являлась небоеспособной». Командира дивизии определили в качестве главного виновника со всеми вытекающими для него последствиями, а для дивизии подыскали нового командира.
Этим новым командиром был Жуков. Именно отсюда началось его восхождение. За работой Жукова следил не только командир корпуса Тимошенко, но и сам нарком обороны Ворошилов – дивизия носила его имя и считалась лучшей. Ворошилов ждал от Жукова восстановления былой славы 4-й кавалерийской дивизии. Жуков драконовскими мерами эту славу восстановил, доказав, что ему можно ставить любую задачу, даже теоретически невыполнимую.
В 1941 году все участники этой истории поднялись выше уровня, на котором были в 1933 году. Гораздо выше. Ворошилов стал членом Политбюро ЦК ВКП(б), Маршалом Советского Союза и председателем Комитета обороны, Тимошенко – Маршалом Советского Союза и наркомом обороны, Жуков – генералом армии, заместителем наркома обороны и начальником Генерального штаба.
Это они втроем руководили тайным движением советских войск к германским границам. Они знали лучше нас и не из тео-ретических расчетов, что даже одну дивизию нельзя оставить на зиму в неподготовленном лесу. Солдат может перезимовать в любых условиях; проблема не в этом. Проблема в том, что у западных границ нет стрельбищ, полигонов, танкодромов, нет учебных центров, нет условий для боевой подготовки. Войска или немедленно надо вводить в бой, или последует неизбежное снижение уровня боевой подготовки. Они знали, что в неподготовленном месте нельзя оставлять на зиму ни одной дивизии. Они знали, что виновных найдут, и знали, что с виновными случится. И они выводили в места, где не было условий для боевой подготовки, практически всю Красную Армию!
Война началась не так, как хотел Сталин, поэтому и закончилась не так, как он планировал: Сталину досталось только пол-Европы. Но чтобы понять и до конца оценить Сталина, давайте представим себе, что бы произошло, если бы Гитлер не напал на Сталина 22 июня 1941 года. Если бы Гитлер, например, решил захватить Гибралтар, а операцию «Барбаросса» отложил на два месяца.
Что в этом случае мог делать Сталин?
Выбора у Сталина уже не было.
Во-первых, он не мог вернуть свои армии назад. Многим армиям и корпусам, созданным в первой половине 1941 года, вообще некуда было возвращаться, кроме «барачных городков для лесорубов». Переброска войск назад, к местам прежней дислокации, снова потребовала бы многих месяцев, парализовала весь железнодорожный транспорт страны и привела бы к экономической катастрофе. Да и зачем сначала полгода войска тайно сосредоточивать на западных границах, а потом их полгода рассредоточивать? Но даже если бы после полного сосредоточения началось немедленное рассредоточение, то и тогда до зимы этот процесс завершить было бы невозможно.
Во-вторых, Сталин не мог оставить свои армии зимовать в приграничных лесах. Без напряженной боевой подготовки армии быстро теряют способность воевать. Кроме того, по какой-то причине Сталин сохранял в строжайшей тайне процесс создания и переброски на запад армий Второго стратегического эшелона. Мог ли он рассчитывать на полное сохранение тайны, если бы оставил на несколько недель эти несметные армии в приграничных лесах?
Главный вопрос моей книги:
Если Красная Армия не могла вернуться назад, но и не могла долго оставаться в приграничных районах, то что же ей оставалось делать?
Советские историки готовы обсуждать любые детали и выискивать любые ошибки. Но давайте отвлечемся от второстепенных деталей и дадим ответ на этот центральный вопрос.
Советские историки уклонились от ответа на этот вопрос, поэтому я привожу мнение товарища Сталина:
В условиях, когда мы окружены врагами, внезапный удар с нашей стороны, неожиданный маневр, быстрота решают все (Сталин И. В. Сочинения. Т. 5. С. 225).
Глава 42Зачем Сталин перебрасывал войска из восточных приграничных округов на западные границы?
Итак, на западных границах Советский Союз имел пять военных округов, в которые тайно, но интенсивно стягивались войска. Все восемь внутренних военных округов остались практически без войск и без командования. Из внутренних военных округов к западным границам тайно ушли все армии, корпуса, дивизии и почти все генералы и штабы.
Помимо пяти западных приграничных и восьми внутренних военных округов, существовал Дальневосточный фронт и три восточных приграничных военных округа: Закавказский, Среднеазиатский и Забайкальский. Обратим свой взор и на них.
В мае 1941 года в Среднеазиатском и Закавказском военных округах вопреки опровержению ТАСС от 9 мая 1941 года шла интенсивная подготовка к «освобождению» Ирана. Среднеазиат-скому округу отводилась главная роль, Закавказскому – вспомогательная. Как принято, последним аккордом подготовки стали грандиозные учения в присутствии высшего командного состава Красной Армии. В мае на эти учения должен был выехать начальник Генерального штаба генерал армии Жуков и его заместитель генерал-лейтенант Ватутин. Вот что пишет об этих событиях генерал армии Штеменко (в то время полковник в Главном оперативном управлении Генерального штаба):