Но, может быть, генерал-лейтенант Клёнов отдал приказ довести до тысяч исполнителей элементы «большого плана» в предвидении германской агрессии? Никак нет. Генерал Клёнов категорически не верил в возможность германского вторжения.
На всем протяжении Северо-Западного фронта путь германским войскам преграждает мощная водная преграда – река Неман. Но эта водная преграда не была использована советскими войсками в качестве мощного оборонительного рубежа, и даже мосты на Немане не были взорваны при подходе германских танков.
Восточнее Немана есть еще более мощная водная преграда – Западная Двина. Если бы советские военачальники готовились к обороне ввиду возможного нападения Германии, вот бы им и занять оборону по восточному берегу Западной Двины да мосты через реку взорвать! Никакой особой военной мудрости для этого не надо. Но и тут мосты не были взорваны, а войска в обороне по восточному берегу не стояли. Так что Северо-Западный фронт разворачивался вовсе не для обороны.
Шестью месяцами ранее, в декабре 1940 года, на совещании высшего командного состава Красной Армии генерал-лейтенант Клёнов докладывал товарищу Сталину и другим товарищам свое ви́дение войны: внезапная операция вторжения, когда противник не закончили сосредоточение и развертывание. На том совещании генерал-лейтенант Клёнов по агрессивности превосходил даже самого Жукова (Материалы совещания высшего руководящего состава РККА 23–31 декабря 1940 г. С. 153–154).
А в возможность германского вторжения генерал-лейтенант Клёнов не верил, как не верил в это его покровитель, член Политбюро Жданов, и все остальные советские военные и политические вожди, включая самого Сталина.
В каждом грандиозном процессе есть критический момент, после которого ход событий становится необратимым. Для Советского Союза таким моментом было 13 июня 1941 года. После этого дня война для Советского Союза стала совершенно неизбежной, и должна была начаться именно летом 1941 года независимо от того, как повела бы себя Германия.
13 июня 1941 года и в течение нескольких последующих дней в Советском Союзе были введены в действие все механизмы войны. Процесс развертывания советских фронтов зашел так далеко, что тысячи исполнителей уже были посвящены в секреты экстраординарной важности. В середине июня 1941 года Советский Союз уже проскочил критический рубеж, за которым война стала неизбежной. Если бы Гитлер решил приступить к выполнению плана «Барбаросса» всего на пару недель позже, то Красная Армия пришла бы в Берлин не в 1945-м, а в 1941 году.
Глава 44Зачем саперу рассматривать вражеский берег?
Каждый день видим немцев.
За сто метров мы хорошо видим друг друга.
Перед тем как сделать шаг вперед, командир осматривает лежащую перед ним местность. Конечно, разведка уже многое узнала и о многом доложила, конечно, командир верит своей разведке, но все же перед тем как сделать шаг вперед, он еще раз осматривает всю местность своим командирским оком.
Если вперед предстоит идти батальону, то местность в бинокль долго и внимательно осматривает лично командир батальона. Если идти вперед корпусу – что ж, местность осматривает лично командир корпуса. Это не дань традиции и не пустой ритуал. Перед тем как двинуть войска вперед, командир обязан лично увидеть и прочувствовать лежащее перед ним пространство: вон там лощинка – не увязли бы танки в грязи, вон там мостик – ах, не подпилены ли сваи, а вон из того лесочка жди контратаки.
Если командир лично не прочувствует лежащее перед ним пространство, если в своем воображении не сможет пройти его впереди солдата пехоты, если не сможет перед боем мысленно оценить все трудности, которые выпадут на долю его солдат, то расплатой будет поражение. Вот почему каждый командир независимо от ранга перед сражением одевается в солдатскую телогрейку и на пузе ползет по грязи рядом с государственной границей или с передним краем обороны, долгими часами осматривая пространство, лежащее впереди, и пытаясь до боя вообразить и предусмотреть все трудности, которые ждут завтра.
Визуальное изучение противника и местности называется рекогносцировкой. Появление рекогносцировочных групп противника на вашей границе – не самый приятный сюрприз. Плохо, если на вас из-за границы в бинокль долгими часами смотрит командир советской танковой дивизии. А если вблизи ваших границ появился командующий войсками советского военного округа, да не один, а в сопровождении члена Политбюро ЦК ВКП(б)? И если не часами, а неделями отираются они на пограничных заставах? Что вы тогда подумаете?
Так было перед каждым «освобождением». Начиная с марта 1939 года командующий войсками Ленинградского военного округа командарм 2-го ранга Мерецков и член Политбюро ЦК ВКП(б) товарищ Жданов в одной машине объездил всю финскую границу. Их поездки продолжались летом и осенью. В самом конце ноября они завершили свою работу, вернулись в Ленинград, и вот тут-то «финская военщина» «спровоцировала» войну с Советским Союзом.
С начала 1941 года германские офицеры и генералы начали понемногу, а затем все интенсивнее делать на германо-советской границе то, что совсем недавно Мерецков и Жданов делали на советско-финской границе. Над моим столом висит знаменитая фотография: генерал Хайнц Гудериан с офицерами своего штаба проводит последнюю рекогносцировку под Брестом в ночь на 22 июня 1941 года.
Не только Гудериан, но все германские генералы на советско-германской границе в те дни рассматривали в бинокли советскую территорию. Чем ближе была дата начала операции «Барбаросса», тем более важные германские генералы появлялись на советских границах. Советские генералы и маршалы отмечают все больше и больше рекогносцировочных групп (Главный маршал авиации Новиков А. А. В небе Ленинграда. С. 41). Германские рекогносцировочные группы прятались, маскировали свои действия разными способами, одевались в форму пограничников и рядовых солдат, но опытный глаз, конечно, отличит рекогносцировочную группу от пограничного патруля. С советской границы сыпались доклады о том, что германские офицеры интенсивно ведут рекогносцировку. Это явный признак приближающегося нападения противника.
Маршал Советского Союза М. В. Захаров (во время описываемых событий – генерал-майор, начальник штаба 9-й армии) сообщает, что начиная с апреля 1941 года возникла «новая обстановка»; она характеризовалась тем, что «на реке Прут появились группы офицеров в форме румынской и германской армий. По всем признакам, они проводили рекогносцировку» (Вопросы истории. 1970. № 5. С. 43).
Появление рекогносцировочных групп противника по ту сторону границы еще не означает начала войны, но определенно означает конец мира.
Что же делали советские командиры? Почему не принимали срочных мер оборонительного характера для отражения агрессии, неизбежность которой подтверждалась интенсивной работой рекогносцировочных групп противника?
Советские генералы не реагировали на рекогносцировочные работы противника по одной простой причине. Они были очень заняты тем, что сами проводили рекогносцировку. Генерал-майор П. В. Севастьянов (во время описываемых событий – начальник политотдела 5-й стрелковой им. чехословацкого пролетариата Витебской Краснознаменной дивизии 16-го стрелкового корпуса 11-й армии Северо-Западного фронта):
Наблюдая немецких пограничников в каких-нибудь двадцати-тридцати шагах, встречаясь с ними взглядами, мы и виду не подавали, что они существуют для нас, что мы ими хоть в малейшей степени интересуемся (Севастьянов П. В. Неман – Волга – Дунай. М.: Воениздат, 1961. С. 7).
Вопрос: а что делал на границе сам товарищ Севастьянов? Если он был обеспокоен возможностью германского вторжения, то надо было поднимать тревогу и настаивать на том, чтобы саперы натянули пять-шесть рядов колючей проволоки вдоль границы. И чтоб неповадно никому было через ту проволоку лазить, понаставить мин-ловушек, да погуще. Позади проволочных заграждений настоящее минное поле устроить, километра три глубиной, а за минными полями рвы противотанковые вырыть да фугасами огнеметными их прикрыть, за ними еще рядов двадцать-тридцать колючей проволоки натянуть, да на металлических кольях. А еще лучше не колья использовать, а рельсы стальные, и не просто так, а в бетон их, в бетон! А уж позади – еще одно минное поле. Ложное. За ним – настоящее. И еще один ров противотанковый выкопать. Позади всего этого устроить лесные завалы…
Если Красная Армия готовилась к обороне, то ее командирам и политработникам вовсе незачем германских пограничников в упор рассматривать. Им нужно изучать не чужую территорию, а свою. У границ можно держать небольшие подвижные отряды, которые в случае нападения могут легко через секретные проходы уйти за полосу заграждений, минируя за собой пути отхода. Примерно в таком духе готовилась к обороне Финляндия, и у финских генералов не было необходимости стоять на пограничной черте и рассматривать чужую территорию.
Но Красная Армия заграждений на границах не строила, советские генералы, как и их германские коллеги, неделями и месяцами отирались на самом переднем краешке своей территории в нескольких шагах от государственной границы.
Полковник Д. И. Кочетков вспоминает, что командир 22-й танковой дивизии 14-го механизированного корпуса 4-й армии Западного фронта генерал-майор танковых войск В. П. Пуганов выбрал такое место для штаба дивизии в Бресте и такой кабинет в этом штабе, что «мы сидели с полковым комиссаром А. А. Илларионовым в кабинете комдива и из окна смотрели в бинокль на немецких солдат на противоположном берегу Западного Буга» (Кочетков Д. И. С закрытыми люками. М.: Воениздат, 1962. С. 8).