Давайте возмутимся: что за ребячество! Начнись война, в окно командира танковой дивизии можно запросто стрелять с другого берега из автомата или, лучше того, из пушки шарахнуть. По штабу дивизии можно стрелять из чего угодно: из пулеметов, из минометов, можно держать штаб под снайперским огнем, а из пушек по нему можно стрелять прямой наводкой даже без пристрелки – не промахнешься.
Но не будем возмущаться. Действительно, с точки зрения подготовки к обороне такое расположение штаба танковой дивизии выбрано, мягко говоря, не очень удачно. Но ведь не для обороны же сосредоточена танковая дивизия в Бресте «в непосредственной близости от границы»! (Советские танковые войска. 1941–1945. М.: Воениздат, 1973. С. 27.) Если же смотреть на ситуацию с точки зрения подготовки к наступлению, то все сделано правильно. Германская танковая группа Гудериана на той стороне тоже прямо к берегу придвинута. И сам Гудериан на противоположном берегу делал то же самое – из своего окошка в бинокль рассматривал советский берег.
Иногда Гудериан, маскируясь, появлялся с биноклем у самой воды. А перед началом операции «Барбаросса» уже и маскироваться перестал: стоял в генеральской форме со своими офицерами и смотрел в бинокль точно так же, как и его советские противники.
Давайте не будем считать советских генералов идиотами – мы же не усматриваем ничего идиотского в аналогичных действиях германских генералов. Это просто обычная подготовка к наступлению. Так делалось всегда и во всех армиях, включая советскую и германскую. Разница состояла только в том, что Советский Союз готовил операцию несравнимо большего размаха, чем германская операция «Барбаросса», поэтому советские командиры начали рекогносцировочные работы гораздо раньше, чем германские, но намеревались их завершить в июле 1941 года. Так, полковник Баграмян (впоследствии Маршал Советского Союза), изучавший горные перевалы в Карпатах, одновременно «тщательно отрекогносцировал значительный участок границы» (ВИЖ. 1976. № 1), и было это еще в сентябре 1940 года.
По приказу начальника Генерального штаба генерала армии Мерецкова в июле 1940 года была проведена рекогносцировка на всей западной границе Советского Союза. В ней приняли участие тысячи командиров всех рангов, включая генералов и маршалов, занимавших высочайшие посты. Мерецков, который недавно рассматривал финскую границу, летом 1940 года делал то же самое на румынской и германской границах. Об этом в своих мемуарах пишет сам Мерецков: «Я лично провел длительное наблюдение с передовых пограничных постов <…> Затем я объехал пограничные части» (На службе народу. С. 202–203).
Вместе с командующим Юго-Западным фронтом генерал-полковником Кирпоносом Мерецков повторил рекогносцировку на всем участке Киевского особого военного округа:
Из Киева я отправился в Одессу, где встретился с начальником штаба округа генерал-майором М. В. Захаровым… Вместе с ним поехал к румынскому кордону. Смотрим на ту сторону, а оттуда на нас смотрит группа военных (там же).
Обратите внимание, что генерал Мерецков проводил рекогносцировку вместе с тем самым Захаровым, который сообщает, что проведение группами германских генералов и офицеров рекогносцировочных работ создало в апреле 1941 года «новую обстановку».
Вопрос: не задумывались ли товарищи маршалы и генералы над тем, что германские рекогносцировки, начатые в апреле 1941 года, были ответом на массированные советские рекогносцировки, проводимые еще с июля 1940 года?
Но вернемся к Мерецкову. Из Одесского военного округа он спешит в Белоруссию, где с генералом армии Павловым тщательно рекогносцирует советско-германскую границу и германскую территорию. Короткий визит в Москву, и Мерецков уже на Северном фронте. Попутно он сообщает, что командующего Северо-Западным фронтом он в штабе не застал: тот проводит много времени на границе. Командующего Северным фронтом генерал-лейтенанта Попова тоже нет в штабе – и он на границе.
К этому следует добавить, что в 1945 году, когда Сталин и его генералы тщательно подготовили и блистательно провели внезапный удар по японским войскам и захватили Маньчжурию, Северную Корею и некоторые провинции Китая, подготовка к этой операции осуществлялась точно так же, как и подготовка удара по Германии летом 1941 года. На маньчжурской границе тайно появился все тот же Мерецков; он был уже в звании Маршала Советского Союза, но находился на границе под псевдонимом, как генерал-полковник Максимов. Одним из главных элементов подготовки к операции была рекогносцировка. Мерецков «сам объездил на вездеходе, а где и верхом на лошади все участки» (Красная звезда. 7 июня 1987 г.).
Именно так советские генералы в 1941 году готовили войну в Европе.
Генерал-лейтенант инженерных войск В. Ф. Зотов (в то время генерал-майор, начальник инженеров Северо-Западного фронта) подтверждает, что командующий Северо-Западным фронтом генерал-полковник Ф. И. Кузнецов почти весь июнь 1941 года вплоть до 22 числа провел в районе штаба 125-й стрелковой дивизии. Военный совет фронта находился тут же, а штаб 125-й стрелковой дивизии располагался так близко от границы, что «первый же снаряд в него угодил» (На Северо-Западном фронте. С. 173–174).
Можно, конечно, сказать: ах, какие эти русские дураки – так близко штабы к границе придвинули! Когда-то я тоже так считал. А потом собрал сведения о расположении штабов советских дивизий и корпусов на турецкой и маньчжурской границах. Так вот, на этих границах ничего подобного не было. Штабы дивизий там располагались минимум в 10 километрах от границ. Но когда готовились «освободительные походы», штабы вплотную придвигали к самой границе, и не только штабы дивизий, но даже штабы корпусов, армий и фронтов. Так все советские генералы и маршалы поступали перед каждым наступлением.
Гудериан, кстати, делал то же самое. И Манштейн. И Роммель. И Клейст.
Командиры советских дивизий и корпусов, расположенных в глубине советской территории, тоже посещали границу, и весьма интенсивно. Маршал Советского Союза Рокоссовский в то время был генерал-майором, командиром 9-го механизированного корпуса Юго-Западного фронта. Он вспоминал, что часто навещал командира 15-го стрелкового корпуса 5-й армии Юго-Западного фронта полковника И. И. Федюнинского, корпус которого стоял прямо на границе. Генерал армии Федюнинский в своих мемуарах вспоминает, что коллеги действительно навещали его, например, Рокоссовский.
В мемуарах советских маршалов и генералов можно найти сотни таких упоминаний.
Маршал Советского Союза Москаленко (в то время генерал-майор артиллерии, командир 1-й противотанковой бригады Резерва Главного Командования) прямо связывает сообщение ТАСС от 13 июня 1941 года с резким усилением рекогносцировочной активности советских командиров. Командующий 5-й армией генерал-майор танковых войск М. И. Потапов обсудил с генералом Москаленко сообщение ТАСС и ставит ему задачу:
Подбери хороших, грамотных в военном отношении людей и пошли к границе, пусть проведут рекогносцировку местности и понаблюдают за немцами и их поведением. Да и для тебя это будет полезно (Москаленко К. С. На юго-западном направлении. С. 21).
Обратите внимание на то, что противотанковой бригаде на переднем крае в оборонительной операции делать нечего. Командующий армией вводит противотанковую бригаду в сражение только в самой критической ситуации, когда противник уже прорвал оборону батальонов, полков, бригад, дивизий и корпусов, когда возник кризис армейского масштаба и когда направление главного удара противника совершенно четко обозначилось. Это может случиться только далеко в глубине советской обороны.
Но противотанковая бригада генерала Москаленко не армейская и даже не фронтовая. Это бригада Резерва Главного Командования (РГК). В обороне ее можно вводить в сражение, когда оборона армий и даже фронтов уже прорвана и явно обозначился кризис стратегического масштаба. Чтобы стратегический кризис ликвидировать, бригада должна находиться не у границы, а в десятках и даже сотнях километров от границы – там, где стратегический кризис может возникнуть! При подготовке оборонительной операции командиру противотанковой бригады РГК у границ решительно нечего делать.
Но если готовится грандиозное советское наступление из Львовского выступа в глубину территории противника, то левый фланг самой мощной группировки войск, которая когда-либо прежде создавалась в истории человечества, будет прикрыт Карпатами (и горными армиями, которые там появятся), а правый фланг надо будет прикрыть сверхмощным противотанковым формированием, причем у самой границы. Именно там бригада и находилась, и генерал Москаленко по приказу генерала Потапова лично отправляется на рекогносцировку территории противника.
Если кто-то попытается объяснить советские рекогносцировки тем, что Советский Союз готовился к обороне и потому, мол, советские командиры изучали врага, появившегося по ту сторону границы, тогда я напомню, что в составе советских рекогносцировочных групп было очень много саперов, включая саперов самого высшего класса. Во всей Красной Армии в то время было только два генерал-лейтенанта инженерных войск. Один из них, генерал-лейтенант Карбышев, встретил войну у пограничных столбов на том участке, где советские пограничники снимали колючую проволоку. Там Карбышев и угодил в плен.
Если готовилась оборона, то саперу незачем изучать местность противника, ему и на своей местности работы достаточно. Чем глубже отходишь на свою территорию, тем больше становится работы для сапера. Но советские саперы почему-то долгими часами рассматривали территорию Германии и Румынии.
Если бы советские рекогносцировки проводились с оборонительными целями, то их надо было проводить не на границе. Километрах в ста от границ, в глубине своей территории, следовало выбрать удобные для обороны рубежи, провести их рекогносцировку и тут же начать интенсивную подготовку этих рубежей к оборонительным сражениям.