Количество княжеских дружинников в походе могло зависеть от самых разных обстоятельств и резко колебаться, однако, коль скоро военная организация княжеского войска находилась в руках тысяцкого, его численность в тенденции должна была приближаться к тысяче воинов. Численность княжеских дружин Александра и Андрея, таким образом, вряд ли была меньше 2 тыс. человек. Если прибавить сюда некоторое количество новгородских и псковских ополченцев из числа более-менее профессиональных воинов, способных вынести тяготы дальнего похода, то совокупная численность русского войска могла достигать 3 тыс. человек, а значит, в битве на Чудском озере русская сторона обладала численным перевесом, при котором разгром орденского войска был неизбежен.
Перевесом сил объясняется и избранная Александром тактика построения войска, поскольку окружение рыцарского клина могло быть осуществлено только при наличии на русских флангах значительного количества воинов. Для характеристики самого сражения имеется лишь стандартный набор данных о том, что ударный отряд рыцарей был отсечен от массы ополченцев, большая часть которых принадлежала отряду дерптского епископа, и окружен.
«И, гоняче, биша их на 7-ми верст по леду до Суболичьскаго берега»[112]. Местоположение «Суболичского берега» вызвало длительную дискуссию среди историков XIX века. Впервые «Суболический берег» как западный берег Теплого озера, находящийся в 7 верстах от острова Вороний[113], определен в работе А.И. Бунина. Только во время экспедиции Г.Н. Караева были получены достоверные этнографические данные о том, что эстонский берег Теплого озера именовался «Суболичским» из-за рыбы «соболек», в изобилии водившейся в прибрежных водах.
Еще один летописный пассаж заслуживает нашего внимания: «А 50 руками яша и приведоша в Новъгород»[114]. Выше уже говорилось, что отправка в Новгород 50-ти пленников может служить косвенным подтверждением версии о том, что сражение 5 апреля состоялось у Вороньего камня. По всем тактическим соображениям пленных целесообразней всего было бы вести в Псков, поскольку там находился известный по берестяным грамотам невольничий рынок. «Коупил еси робоу Пльскове», — говорится в грамоте конца XI — начала XII века[115]. Именно здесь их было проще всего продать, разменять или отдать за выкуп. Увод пленных в Новгород был возможен по двум причинам: либо князья Александр и Андрей не были вполне уверены в прочности своего положения в Новгороде и желали как можно скорее обозначить там свое присутствие после столь блестящей победы, либо же увод пленных в Новгород объясняется наличием известного торгового пути, который вел от места Ледового побоища по рекам Черной и Плюсе в Новгород.
Выше приведенные факты позволяют заключить, что Ледовое побоище, которое состоялось 5 апреля 1242 года на льду Чудского озера, имело исключительно важное значение для военно-политической истории России и Северной Европы. Заключение мира между Новгородом и Ливонским орденом привело к прекращению его агрессии против русских земель и стабилизировало русско-ливонскую границу, которая оставалась неизменной на протяжении трехсот лет вплоть до начала Ливонской войны 1558–1583 годов.
Еще раз о Ледовом побоище: неучтенные реалииСергей Салмин(Псков)
Отношение к битве у Вороньего Камня менялось не только в зависимости от степени изученности проблемы, но и от политической конъюнктуры. Оценка события колебалась от признания его одним из основополагающих моментов русской истории до низведения (особенно после появления работ Дж. Феннела и И.Н. Данилевского[116]) на уровень заурядной пограничной стычки. Примем также во внимание, что политическая ангажированность биографий Александра Невского, политика соглашений с Золотой Ордой, жесткий курс на централизацию, конфликты с сепаратистки настроенными родственниками нередко провоцируют исследователей давать отрицательную оценку его деятельности в любых проявлениях.
На сегодняшний день приходится признать, что вопрос о масштабах, ходе и политическом значении сражения у Вороньего Камня, несмотря на длительную дискуссию, окончательного ответа не получил. Не претендует на это и данная статья, целью которой является привлечение внимания научной общественности к ряду деталей, отраженных в исторических источниках, но недооценённых исследователями, и к некоторым реалиям, не всегда учитываемым при реконструкции событий весны 1242 года.
Степень изученности проблемы позволяет автору настоящей статьи не останавливаться подробно на историографии вопроса (тем более что она получила достаточно полное освещение в работах Ю.В. Кривошеева и Р.А. Соколова, С.М. Титова, Д.Г. Хрусталёва[117]) и обратиться сразу непосредственно к предмету.
Летописи сообщают нам, что после «изгонного» взятия Пскова князь Александр Ярославич начинает поход в Центральную Эстонию. Согласно общепринятому мнению, маршрут его пролегал вдоль западного берега Чудского озера и вел на север — к Дерпту. Достигнув ливонских земель, князь разделил своё войско на мелкие отряды («пусти полкъ всь в зажития») и начал планомерное прочесывание и разорение ливонской территории. У некоего «моста»[118] передовой «разгон» русских столкнулся с немцами, был разбит и бежал к основным силам, после чего русские вступили на лёд Чудского озера и отошли к Вороньему Камню, где и остановились, ожидая немецкого нападения. Немцы в составе орденских братьев и отрядов епископа Дерптского[119], подкреплённые значительным числом чудского вспомогательного войска, атаковали русских на их позиции и потерпели поражение.
С нашей точки зрения, отдельные позиции этой хорошо всем знакомой схемы нуждаются в дополнительном рассмотрении.
Несомненно, целью Александра Ярославича не являлся захват добычи во владениях дерптского епископа. Для территорий русского Северо-Запада и Северо-Восточной Прибалтики середины XIII века «зажитье» в конце марта малопродуктивно, поскольку к наступлению весны в крестьянских хозяйствах обычно остаётся лишь незначительный зерновой запас (в основном — семенного зерна), а скот достигает максимального истощения. Кроме того, захват материальных ресурсов на вражеской территории потребовал бы создания большого обоза, который значительно замедлил бы передвижение русского войска, что, в свою очередь, увеличивало риск не закончить военные действия к началу ледохода. В таком случае русское войско оказалось бы отрезанным от Пскова и блокированным на территории противника.
На наш взгляд, причина нестандартного решения князя объясняется стратегическими целями — необходимостью спровоцировать немцев из пограничных областей на генеральное сражение. Если бы на территории восточной Эстонии сохранились боеспособные полевые ливонские войска, то с наступлением теплого периода война могла принять затяжной характер. За это время Орден и рижское епископство могли закончить войну с куршами и оказать помощь северным собратьям.
Русские неоднократно убеждались, что привычные для них приемы штурма неэффективны в отношении ливонских крепостей[120], а потому единственным способом вынудить ливонцев на полевое сражение было методичное разорение округи, как было, например, в 1234 году[121]. Разорение крестьянских хозяйств во второй половине марта привело бы к срыву посевной и сулило населению приграничной полосы голодный год.
Исходя из текста «Ливонской Рифмованной Хроники» (далее — ЛРХ), основной удар был нанесён по землям феллинских рыцарей, именно они называются первыми сразившимися с русскими:
В Дорпате стало известно.
Что пришел король Александр
С войском в землю братьев,
Чиня грабежи и пожары[122].
Это послужило одной из отправных точек разработки «классической» версии маршрута войск Александра[123], однако безоговорочно согласиться с такой реконструкцией препятствует ряд деталей.
Во-первых, маршрут, пролегающий по левому берегу Псковского озера, несомненно, затруднителен с самого начала. Русскому войску пришлось бы преодолевать лесистые междуречья и заснеженные долины многочисленных речек, впадающих с запада в Псковско-Чудское озеро. Противнику не составило бы труда отгородиться от русской конницы засеками. Объектом захвата при таком направлении следования оказываются заросшие лесом, малозаселённые и труднопроходимые территории болотистого правобережья Эмайыги, не имевшие на тот период ни экономического, ни стратегического значения. Обычный путь псковских сухопутных вторжений в Юго-Восточную Эстонию проходил гораздо западнее. Именно там для противодействия псковским набегам дерптский епископ вынужден был построить «Новый городок» (Нейгаузен).
Подчеркнем, что при любой возможной реконструкции маршрута русские войска прошли через земли дерптского епископата, не встретив сопротивления, и, по-видимому, не подвергли их разорению. «Грабежи и пожары» зафиксированы ЛРХ только на территории, непосредственно принадлежавшей Ордену.