[499]. Согласно «Рифмованной хронике», перед походом в Курляндию магистр Дитрих собрал в Риге довольно крупное войско, к которому присоединились отряды ливонских епископов — о каких именно епископах идет речь, автор хроники умалчивает. В связи с этим Э. Худзинский высказал мнение, что употребление им слова «епископ» во множественном числе (die bischove) указывает на участие в походе отрядов всех без исключения ливонских прелатов, т. е. епископов Риги, Эзеля и Дерпта[500], хотя в том случае, если бы сбор войска в Риге происходил зимой 1241/1242 года, участие в нем дерптских контингентов, задействованных тогда в русско-ливонском пограничном конфликте, представляется маловероятным.
Помимо отрядов прелатов в Ригу прибыли и «люди короля» (des kuniges man), т. е. отряды североэстонских вассалов короля Дании. Затем соединенная армия Дитриха фон Грюнингена переправилась через Двину и Лиелупе и, предположительно, проследовала вдоль берега Рижского залива (bie daȥ mer ûf den strant / wart daȥ her wol geschart / nâch mancher banier ûf die vart) во «Фредекуронию». Там войска должны были перейти через Абаву и с помощью проводников, хорошо знакомых с Курляндией (leitsagen wurden dâ genomen / die wol wisten Kûrlant), вступить в земли, охваченные восстанием. Вряд ли это вторжение могло застать куршей врасплох, и потому не следует трактовать сообщение «Рифмованной хроники», содержащее стандартные реплики о «блестящих как стекло шлемах» воинов и «множестве добычи» (vil manchen helm als ein glas / sach man in deme here komen… / sie santen manche grôȥe schar / in deme lande her und dar, / die alle brâchten routes vil) как указание на «легкую прогулку» орденских войск. Дитрих фон Грюнинген собрат для похода практически все военные силы Ливонии, что достаточно ясно указывает на ожидавшуюся степень сопротивления куршей и общую серьезность предприятия. Автор «Рифмованной хроники» в дальнейшем также сравнивает куршей с «твердым кремнем» (man twinget einen harten vlins, daȥ er clîben mûȥ durch nôt).
Разоряя территорию противника и уничтожая его живую силу (sie brâchten manchen man in nôt / wer nicht envlôch, der was tôt), войска Дитриха продвинулись до среднего течения Венты, глубоко вклинившись в земли язычников[501]. Завоеватели определенно не достигли крепости Амботен (Эмбуте) на юге Курляндии, являвшейся или ставшей центром куршского сопротивления вторгшимся ливонцам. «Рифмованная хроника» сообщает о том, что после понесенных тяжелых потерь старейшины куршей отправили своих представителей к Дитриху фон Грюнингену, чтобы обсудить условия мира (die Kûren des wâren unvrô. / an einen rât sie vielen dô: / sie wolden vridelîchen leben, / sie solden sich dem meistere geben. / die eldesten sprâchen under in. / sie vielen ûf den selben sin / und santen boten in daȥ her). Магистр согласился с предложением старейшин относительно переговоров и договорился с ними о прекращении войны, после чего ливонское войско немедленно выступило в обратный путь. Можно предположить, что Дитрих не хотел затягивать кампанию в глубине территории противника, памятуя о печальном опыте меченосцев, и потому с радостью пошел навстречу предложению куршей. Заключенный мир, однако, являлся не миром, но перемирием, передышкой, которую стороны обрели в ожидании нового неминуемого столкновения. Автор «Рифмованной хроники» не уточняет, на каких условиях оно было заключено, однако нет никаких оснований полагать, что с этой поры власть ливонцев в Курляндии оказалась прочно установленной. Курши не были покорены или сломлены, о чем свидетельствуют дальнейшие сообщения «Рифмованной хроники», повествующие об их жестокой и упорной борьбе с тевтонскими рыцарями.
Тем не менее, первый этап завоевания Курляндии был успешно осуществлен. На обратном пути в Ригу Дитрих фон Грюнинген заложил на берегу Венты замок, названный Йезусбургом (позднейший Голдинген)[502], но поскольку эта территория, согласно установлению Вильгельма Моденского от сентября 1237 года, относилась к курляндской епархии, ордену потребовалось официальное подтверждение своих прав на владение новым замком. Именно по этой причине, на наш взгляд, в апреле 1242 года папский легат составил в Балге (Веселое) грамоты, разрешавшие тевтонским братьям сооружение укреплений на Венте и Земгальской Аа и закреплявшие за орденом право собственности на прилегавшие к этим замкам территории. Весной 1242 года представители Дитриха фон Грюнингена должны были прибыть в Пруссию, где уже продолжительное время пребывал Вильгельм Моденский[503], и передать ему сообщение об успешной кампании магистра в Курляндии, а также его просьбу об официальном разрешении на постройку Йезусбурга. Вероятно, Дитрих уже планировал следующий большой поход — на сей раз против земгалов, подобный тому, что он осуществил против куршей, и потому хотел заранее заручиться юридической санкцией папского легата на ведение военных действий и сооружение замка во владениях епископа Земгалии.
После возвращения вспомогательных отрядов ливонских прелатов и североэстонских вассалов датского короля из Курляндии Тевтонский орден продолжил покорение этой земли своими силами. В строящемся Йезусбурге был оставлен сильный гарнизон, который был в состоянии не только защитить новую крепость, но также проводить самостоятельные походы в близлежащие земли. Автор «Рифмованной хроники» указывает состав этого гарнизона: «отважные братья» ордена (rische brûdere), «многие благочестивые герои из кнехтов» вместе с женами и детьми (von knechten manchen vromen degen) и «часть лучших куршей» (der besten Kûren <…> ein teil) из крестившихся местных вождей вместе с их дружинами. Взятые Дитрихом куршские заложники (die andern gâben gîsel dô / dem meistere) могли быть отправлены вместе с основным войском в Ригу. Согласно «Рифмованной хронике», в скором времени тевтонские братья атаковали непокоренную крепость Амботен и успешно захватили ее (dar nach kurtzelîche / Anboten man begreif)[504]. Невозможно определить, когда именно был нанесен этот удар и какую роль в завоевании сыграл Дитрих фон Грюнинген. В 1242 году он все еще находился в Ливонии, о чем свидетельствует договор о передаче ордену четвертой части области Вик (Ляэнемаа), заключенный им с епископом Эзельским Генрихом[505].
В силу занятости покорением Курляндии магистр, по-видимому, не уделял большого внимания событиям на русско-ливонской границе, однако после битвы на Чудском озере, в ходе которой, по сообщению «Рифмованной хроники», двадцать рыцарей ордена погибло и шестеро попали в плен[506], и своего возвращении из Курляндии в Ригу он поспешил предпринять меры для скорейшей нормализации обстановки и освобождения пленников. Уже летом 1242 года был заключен русско-ливонский мир, по условиям которого осуществился обмен пленными[507], а к октябрю 1243 года Дитрих вновь покинул Ливонию. Примечательно, что его заместитель, вице-магистр Андреас фон Фельбен в тексте союзного договора, заключенного им с епископами Риги, Дерпта и Эзеля 1 октября 1243 года, именуется как «frater A[ndreas], gerens vicem magistri per Livoniam, Estoniam et Gwyroniam», особо выделяя Курляндию, что являлось редким случаем при титуловании ливонских магистров XIII века[508].
Анализ последующих событий выходит за рамки данного исследования, поэтому ограничимся перечнем наиболее важных фактов. Начало 40-х годов XIII века стало для Тевтонского ордена серьезным экзаменом на прочность. В 1242–1243 годах началось масштабное восстание пруссов, действовавших в союзе с его главным конкурентом в регионе, князем Поморским Святополком. Восставшим удалось отбросить братьев практически на изначальные позиции в Кульмской (Хелминской) земле, возвратить утерянные территории и захватить несколько орденских крепостей. Помимо этого 17 октября 1244 года франко-сирийская армия, в которую входили и войска Тевтонского ордена, потерпела сокрушительное поражение от египтян и хорезмийцев в битве при Ла Форби (Харбийя) севернее Газы. Согласно описанию результатов сражения, приведенному в письме патриарха Иерусалима Роберта Нантского (1240–1254), лишь трое из 400 братьев ордена, участвовавших в битве, сумели выжить[509]. В этот тяжелый период духовно-рыцарской организации пришлось заново восполнять свой личный состав в Святой земле и одновременно вести ожесточенную борьбу со Святополком и пруссами. Однако, в Ливонии, благодаря действиям Дитриха фон Грюнингена, для ордена сложилась в целом благоприятная обстановка. Выше уже говорилось, что все внимание ливонского магистра было приковано к землям язычников на левобережье Даугавы, которые формально числились в составе диоцезов Курляндии и Земгалии, не будучи еще завоеванными. В Курляндии Дитрих нанес первый и самый мощный удар с опорой на поддержку отрядов ливонских прелатов и датских вассалов, однако дальнейшее завоевание ордену пришлось осуществлять в одиночку. Судя по содержанию вышеупомянутой грамоты Вильгельма Моденского, магистром разрабатывался также подобный план покорения Земгалии, до реализации которого дело, правда, не дошло — по всей видимости, из-за положения дел в Пруссии.
В отличие от Ливонии и Эстонии, где владения епископов существовали в уже оформленном виде, в Курляндии и Земгалии орден мог рассчитывать на территориальные приобретения и на присвоение себе статуса ландсгерра, не связанного с прелатами прошлыми обязательствами. В ходе успешных боевых действий именно он, орден, явился той силой, которая покорила язычников и вернула их земли в лоно христианской Церкви, и потому он имел все основания добиваться у папы и его легата заслуженного вознаграждения. Дитрих фон Грюнинген должен был учитывать пример Пруссии, где орден получил широкую правовую поддержку со стороны папы и императора в ущерб интересам прусского епископа Христиана (1215–1245)