[38].
Дальше — больше. 16 июля (4-й день путешествия) Г.Н. Караев по/через озеро совершает поездку в Тарту. «Под вечер я побывал у вдовы Эрнеста Карловича Паклара. <…> Она помнит, что данные, напечатанные в статье М.Н. Тихомирова, подчеркнутые [так в тексте — Ю.К., P.С.], якобы, на основе личных его впечатлений, вызвали у Э.К. Паклара возмущение, и он даже писал акад. Грекову по этому поводу. Дело в том, что Тихомиров совсем на место битвы НЕ ЕЗДИЛ, а узнал обо всем через т. Тараканову, которая действительно приезжала с одним сотрудником (фамилию она не помнит) и беседовала с Э.К. Пакларом. Тараканова, по-видимому, не все точно сообщила Тихомирову, а также получила еще и другие сведения, недостаточно проверенные. В результате получились явно не достоверные данные о крестных ходах, о находках оружия и т. д. и т. п. Это вызвало возмущение Паклара, который говорил, что "они" использовали полученные от него данные и неправильно их изложили.
Э.К. Паклар, — подчеркивала вдова, — лично ездил в район битвы и сам обследовал его»[39].
В последующие дни из разговоров с местными жителями Г.Н. Караевым были получены дополнительные сведения. Так, «из разговора с предсельсовета и мотористами выяснилось, что никто не слышал о том, что на Эстонском берегу кто-либо имел "солидную коллекцию" найденных на берегу вещей»[40]. 22 июля Г.Н. Караев записывает в дневнике о посещении Чудской Рудницы и опросе местного жителя Ивана Дмитриевича Журова, рассказавшего о захоронении в местном кургане воинов Александра Невского и Петра I.
«Прояснился вопрос и о крестных ходах к могиле. В Чудскую Рудницу, как и в другие окрестные деревни, приезжали с "крестным ходом" монахи из Печерского монастыря. Это отнюдь не были специальные крестные ходы, как говорится у М.Н. Тихомирова. В деревне, у крестьян, была, однако, традиция, когда приезжал крестный ход, просить о поминовении "павших воинов". По их просьбе, крестный ход отправлялся к кургану и происходило поминовение (лития?) подобное тому, как это было в Самолве»[41].
По результатам летней работы 8 октября 1956 года Г.Н. Караев делает обширный и обстоятельный итоговый доклад на заседании военно-исторической секции Ленинградского Дома ученых «О месте Ледового побоища 1242 г.»: рассказывает об экспедиции, дает общие сведения. Среди прочего, он упоминает и о проверке записей М.Н. Тихомирова.
«Кстати сказать, рассказы местного населения опровергают содержащееся в статье М.Н. Тихомирова указание на ежегодные крестные ходы, совершавшиеся из Печерского монастыря к кургану у Чудской Рудницы для служения там панихиды. Подобные крестные ходы были в обычае не только Печерского, но и Елизарьевского и других монастырей. Духовенство отправлялось с чтимыми населением иконами по деревням и служило там молебны и панихиды, совершало службы по частным домам и собирало при этом значительные суммы. В связи с этим, среди населения Самолвы и Чудской Рудницы с древних времен сохранился обычай просить приехавших к ним с крестным ходом духовенство отслужить панихиду "по убиенным воинам". Подобные панихиды на могилах у д. Самолвы служил и священник из Кобыльего Городища, который тоже ходил с крестным ходом в окрестные деревни и, в том числе, и деревню Самолву.
Не подтвердилось и другое указание М.Н. Тихомирова о наличии у "одного эстонца" довольно солидной коллекции вооружения, собранной им на берегу Теплого озера. Ни в Мехикорме, ни в деревнях на восточном берегу Теплого озера никто не знает об этом»[42].
14 февраля 1957 года на заседании историко-географической комиссии Всесоюзного географического общества Г.Н. Караев в основном повторяет сказанное в Доме ученых[43].
Только в конце июня — первой половине июля 1958 года М.Н. Тихомировым была совершена поездка в район поиска места Ледового побоища. «Экспедиция была организована согласно решению Президиума АН СССР от 9.5.1958 года № 274. Для ее организации и проведения была создана комиссия под предводительством академика Михаила Николаевича Тихомирова»[44]. Заместителем начальника экспедиции стал Г.Н. Караев[45].
Подробности прибытия академика на Псковское поозерье мы узнаем из двух телеграмм. Телеграмма Караеву от Тихомирова в Самолву от «21-го 13 ч. 10 м.»: «Вертолет выделен двадцатого копия послана облисполком Демочки фонды бензин выделены Псков письмом лемит соляр. Телеграммой распоряжение главнефтесбыта нр. 283810 18 июня отсутствии соляра Пскове будет выделен Ленинграде Головко обещал помочь специалистами оборудованием прошу телеграфно сообщить ходе работ приеду предположительно 29–30 июня. Академик Тихомиров»[46].
Другая телеграмма от 27-го 18 ч. 35 м. совсем лаконична: «Приезжаю Псков 30 июня понедельник. Тихомиров»[47].
В поездке ученым велся рукописный дневник. Дневниковые записи отложились в академическом фонде самого М.Н. Тихомирова и были впервые (с купюрами, касающимися в основном бытовых подробностей) опубликованы в 1975 года в приложениях сборника его статей «Древняя Русь», вышедшего уже после его смерти[48].
2 июля М.Н. Тихомиров был на месте[49]. «В Самолве, — отмечает он в дневнике, — нас встречал настоящий руководитель экспедиции ген. Георгий Ник. Караев. На газике доставил нас в село, где была уже снята для меня комната у Якова Ивановича и Евгении Тимофеевны Калининых»[50].
Г.Н. Караев, находящийся полностью в работе, в своем дневнике записал совсем кратко: «2-е июля. — Приехал М.Н. Тихомиров». И далее сразу пошли экспедиционные дела, и М.Н. Тихомиров принимал в них непосредственное и активное участие, в частности, уже на следующий день Г.Н. Караев и он летали на Городищенскую гору около Гдова[51]. М.Н. Тихомиров отметил это следующим текстом: «3 июля. Раньше Гдова спускалась у Городища. Возможно, там и было городище, но выражено это слабо, к тому же стоит оно одиноко, вдалеке от озера и реки. Есть большой лужок заболоченный и остатки какого-то протока, остальное дополняется воображением. Георгий Ник. (Г. Н.) ищет здесь волок от названия "Волош(и)я" и я не спорю. Думаю, впрочем, что волока не было»?[52]
А вот на следующий день, 4 июля, произошли события, отмеченные академиком, но не изложенные генералом. «В Пнево, — записал М.Н. Тихомиров, — внезапно произошла мимолетная, но неприятная ссора с генералом, почему-то ревниво оберегавшим свой вариант, что надо искать место побоища у о. Вороньего. Я давно уже заметил какую-то его особую нервность, в явной связи с тем, что весь наш флот и аквалангисты пока ничего не нашли. Удивляться этому нечего, так как объем работ громадный, но плохо то, что генерал несколько упрощенно думает об истории»[53]. Впрочем, продолжает М.Н. Тихомиров свою запись, «вечером состоялся мой доклад в клубе. Собралось много народу, дважды хлопали. Доклад, видимо понравился. Генерал показывал мне рог (зубра или тура), наиболее толстая часть которого была отпилена. Рог выловили рыбаки, но где неизвестно»[54].
Видимо, на Г.К. Караева произошедший инцидент произвел большее впечатление, либо, наоборот, он не обратил на него внимание. Во всяком случае, только 5 июля он отметил в дневнике: «Вчера не записал о том, что вечером Н.М. Тихомиров сделал доклад в клубе д. Самолвы. Собралось много народа и в том числе весь состав экспедиции. Доклад был интересен, т. к. осветил ряд малоизвестных вопросов»[55].
Впрочем, работа продолжалась, несмотря ни на что[56]. Если не ладилось одно мероприятие, тотчас же начиналась работа на другом участке. Немало хлопот было с техникой, которой работало довольно много. 7 июля М.Н. Тихомиров записал: «Пасмурный холодный день, вертолет не прилетел. В час дня поехали на озеро с Г.Н. на т. н. ГК, приспособленном для водолазов. Остановились в воротах между островами, у Вороньего острова. Водолаз Горун, молодой коренастый человек южного типа (он украинец, но дед его был турком). Горун трижды был в воде. В воротах под водой лежит большой камень, метров 11 длиной, в 4–5 шириной, видимо, взорванный, потому что, по словам водолаза, он покрыт обломками и даже заметны остатки шурфов. Поверхность его скрыта под водой, примерно, на 2 метра: Горун стоял на камне с лопатой в согбенной руке и лопата высовывалась на половину. Высота камня от дна 4–5 метров (более точно в материалах). Это, возможно, и есть Вороний камень на путях из Пскова к Гдову и Кобыльему городищу, а в другую сторону к Дерпту (Тарту). К камню под водой примыкает стена, вернее подходит стена, метров в 7 шириной (длина и высота ее пока точно не выяснена). Горун достал из-под воды камень из стены, это бурый известняк, с одной стороны он явно обработан. Вернулись раньше обычного к 7 часам вечера»[57]. Все же и на вертолете удалось облететь территорию: «9 июля, среда. Утром прилетели 2 вертолета