и «Старшая Рифмованная хроника» конца столетия (далее ЛРХ)[954], — рисуют картину весьма напряженных отношений между Псковом и Новгородом, в чьем формальном подчинении он находился. Псков, который благодаря взаимовыгодной торговле с ливонскими городами стремительно развивался, стремился к обретению независимости, что не могло не отразиться на его внешнеполитическом курсе. Глубина противоречий между Новгородом и Псковом, обозначившиеся в первой половине XIII века и сыгравшие не последнюю роль в событиях начала 1240 годов, являются объектом предлагаемого исследования.
В первую очередь, следует обратить внимание на настроения псковского боярства, на тот момент наиболее активного и влиятельного социального слоя Пскова, которое, однако, по уровню богатства и степени участия во власти сильно уступало боярству Господина Великого Новгорода. Уже с XII века интересы новгородских и псковских бояр довольно сильно расходились: если первые стремились избавиться от сильного князя, чтобы управлять Новгородской землей самостоятельно, то вторые хотели возведения на псковский стол собственного князя, что означало бы первый шаг к установлению независимости города от Новгорода[955]. Эту идею поддерживало и высшее духовенство Пскова[956]. Различие целей предполагало разные тактические приемы. С помощью которых боярские группировки пытались осуществить свои программы. Для Пскова и его князей было нормой сотрудничество с западными соседями — Орденом меченосцев, Ригой и Дерптом (Тарту), как это, например, имело место в 1210 году при псковском князе Владимире Мстиславиче[957]. Такие союзы настораживали Новгород, который не хотел допустить обособления Пскова и для предотвращения этой угрозы пытался назначать туда в качестве князей своих ставленников. Неудивительно, что такая политика вызывала суровый отпор псковичей[958].
Аналогичная ситуация сложилась в Пскове к концу 20-х годов XIII века. После смерти Владимира Мстиславича (ок. 1227 года) на псковский стол стал претендовать его сын Ярослав, состоявший в родстве с представителями ливонской знати[959]. Это давало псковичам надежду на заключение договора с Ригой о ненападении, который мог бы их избавить от походов крестоносцев на псковские земли; в этом Ярослава Владимировича должна была поддерживать большая часть псковского боярства. Однако их желание шло вразрез с намерениями Новгорода, власти которого решили использовать смерть Владимира, чтобы восстановить там прежнюю зависимость от новгородского князя[960]. В 1228 году, по сообщению летописей, псковичи, опасаясь наказания за непокорность, закрыли ворота города и не впустили туда представителей Новгорода — князя Ярослава Всеволодовича, посадника Иванка и тысяцкого Вячеслава. Тогда же стало известно, что в Новгород направляется большое войско из Владимиро-Суздальской земли, якобы, для того, чтобы «ити на Ригу». Псковичи были напуганы, не без основания решив, что в скором времени их ожидает неравная схватка с новгородцами, а потому спешно заключили оборонительный договор с рижанами[961].
Данное событие не осталось без внимания в самом Новгороде, где в поддержку псковичей выступили противники князя Ярослава Всеволодовича. Уже в 1229 году в согласии с Ярославом Владимировичем они предприняли попытку утвердить на новгородском княжении представителя черниговской династии с тем, чтобы тот признал права Ярослава Владимировича на псковский княжеский стол, что означало признание самостоятельности Псковского княжества. Силы, однако, оказались неравными. Все закончилось тем, что сторонники владимиро-суздальских князей в Новгороде послали наместником в Псков Вячеслава, а Ярослав Владимирович был вынужден бежать в Ливонию. За ним последовали и оппозиционно настроенные новгородские бояре — «Борисова чадь»[962].
Не желая сдаваться, в 1233 году Ярослав Владимирович и его сторонники попытались захватить Изборск, рассчитывая, что защитники крепости сами откроют ворота и примут его как «законного князя». Князь явно рассчитывал на то, что после захвата им Изборска поддерживающие его псковичи помогут ему вернуться на псковское княжение. Однако расчет оказался неверным, поскольку вместе с дружиной Ярослава Владимировича пришли и ливонские немцы, и их присутствие в захваченном Изборске создавало видимость его отторжения от псковских земель. В результате никакого сотрудничества не получилось, и подошедшие из Пскова отряды разбили русско-ливонское войско и захватили Ярослава в плен[963]. Данный эпизод интересен тем, что здесь хорошо прослеживается участие ливонцев в разрешении внутрирусских политических конфликтов. В 1233 году Ярослав использовал свой союз с ливонскими государями для возвращения себе отчего стола в Пскове и в последствии, как показали события 1236 и 1240 годов, продолжал использовать эту тактику.
Освободившись из плена в 1235 году, Ярослав Владимирович не оставил своих намерений относительно княжения в Пскове, но теперь на помощь псковичей он рассчитывать не мог. К тому же из-за совершенного в 1234 году нападения ливонцев на Тесов[964] антиливонские настроения в Пскове значительно усилились, поэтому князю не оставалось ничего другого, как прибегнуть к военной помощи дерптского епископа, который решил использовать ситуацию в своих интересах. Из одного ливонского документа, датированного 1248 годом, известно, что князь Ярослав, предположительно, в 1236 году передал свое наследственное «королевство, называемое Плесков, дорпатской церкви», что воспринимается как вступление князя в вассальную зависимость от епископа Дерпта[965]. А.Б. Грачев предполагает, что на просьбу Ярослава о помощи епископ Герман ответил отказом, сославшись на нежелание нарушать договор с Новгородом, и предложил ему в качестве выхода из сложившейся ситуации стать его вассалом. В таком случае предполагаемое вступление дерптского войска в пределы Псковской земли имело законные основания и не могло расцениваться как нарушение договора о ненападении. Поскольку сил у Дерпта для войны за псковское наследство было недостаточно, епископ договорился об участии в походе рыцарей Ливонского ордена[966].
Все это делалось, безусловно, в пику Новгороду, которому Ярослав Владимирович не простил изгнание из Пскова в 1232 году. При этом он должен был знать, что псковичей, которые в 1233 году отказались его принять по причине его союзнических отношений с ливонцами, политика Новгорода также не устраивала. Социальные верхи Пскова были заинтересованы в усилении псковского присутствия в ливонских землях, что, во-первых, обеспечивало Пскову возможность развивать свою торговлю со странами Западной Европы в обход Новгорода, а, во-вторых, давало им возможность собирать дань с народов, населявших Северную Латгалию и Южную Эстонию. Через эти земли к тому же проходил основной путь, соединявший Псков с устьем Даугавы, и контроль за этой важной магистралью также входил в сферу псковских интересов. К этому надо также добавить, что Новгород, стремившийся получать с Прибалтийского региона как можно больше добычи, совершал туда грабительские походы, вслед за которыми следовали ответные нападения на русские земли, причем первый удар принимал на себя именно Псков[967].
При наличии таких серьезных противоречий о прочном союзе Новгорода и Пскова не могло идти и речи. Вместе с тем становится понятным, почему Псков в своей внешней политике проявлял большую заинтересованность в союзе с ливонскими государями, в которых видел потенциальную опору в противостоянии Новгороду. При этом Ярослав Владимирович выступал в роли связующего звена. Так в 1236 году он с отрядом из 200 человек участвовал в походе рыцарей-меченосцев на Литву, который завершился их разгромом при Сауле[968]. Примечательно то, что об участии новгородских войск в этом походе речь не идет, что, скорее всего, свидетельствует о стремлении Ярослава Владимировича проводить самостоятельную внешнюю политику и о его расчете с помощью ливонцев окончательно отделиться от Новгорода.
В начале сентября 1240 года ливонское войско появилось в Псковской земле. В его составе были отряды дерптского епископа, братьев-рыцарей и вассалов Ливонского ордена, а также дружина русского князя Ярослава Владимировича, которого русский летописец называет руководителем всего похода[969]. Вряд ли это имело место, хотя подобное высказывание может свидетельствовать о намерении летописца акцентировать участие князя, действия которого, безусловно, находились в зоне самого пристального внимания изборян и псковичей.
16 сентября ливонцы подошли к Изборску, и, как сообщает ЛРХ «в замке не возрадовались их приходу»[970]. Город был взят штурмом, в ходе которого погибло около 600–800 человек, после чего был разгромлен высланный ему на помощь псковский отряд во главе с воеводой Гаврилой Гориславичем[971]. Подойдя к Пскову, крестоносцы осадили его, но взять смогли лишь неделю спустя. По сообщению летописи, там были взяты в заложники сыновья знатных псковичей, что должно было повлиять на окончательное решение о сдаче города, в котором проновгородская партия по-прежнему была сильна