Мы взрослые люди. Я могла сказать «нет», но не сказала. Могла дать пощечину, но не дала. Да я много чего могла, только какой в этом смысл?
Сумерки стремительно сгущались, ноги уже тонули в темноте, серостью расползающейся по земле. Еще чуть-чуть – и дрова мне придется собирать на ощупь.
Глупо предаваться угрызениям совести, когда ходишь по краю, но и повода для жарких поцелуев в малиннике у нас нет. Я княжна, а не… дворовая девка. И одних чувств к Отшельнику недостаточно для моего падения. А для любви?
Упрямо тряхнула головой, запрещая себе думать об этом. Вот доберемся до гор, познакомимся с родней – его и моей, – и тогда, если захочет, пусть сватается. Может, я и соглашусь, если доживу до этого момента. Если мы доживем.
«А если нет?» – искушающе прошептал внутренний голос.
Значит, так и помру… не старой, но девой.
Ветки были скользкими на ощупь и норовили расползтись в разные стороны. Впервые за этот день я подумала о том, как выгляжу. Посмотрела на испачканные руки, на заляпанный плащ… Хороша княжна. Нечего сказать, красавица.
В землянку вернулась злая, как сотня проклятых. Бросила охапку в угол. Огляделась.
Когда вошла, трое мужчин повернулись ко входу, но тут же сделали вид, что сильно заняты своими делами. На Отшельника я принципиально не смотрела. Пока не решу, как к нему относиться, буду делать вид, что ничего не произошло. А вот Хасара оглядела внимательнейшим образом. Наемник выглядел вполне прилично, и новых синяков на лице не появилось. Не могу понять, что я к нему чувствую. Наверное, это та самая родовая ответственность, о которой так долго твердили учителя.
У дальней стены уютно потрескивал костер, сизый дым полз под низким потолком и исчезал в дымовом отверстии. В землянке было тепло, пахло сырой землей, дымом и еловой смолой. На досках был набросан свежий лапник. Как же хочется постелить сверху плащ, укрыться одеялом и… до утра.
Подошла к костру, достала из кармана веточки малины, протянула Сойке:
– Держи.
Тот молча взял, бросил в один из двух котелков. Никак Отшельник дал себя уговорить на горячий ужин? Вот только сил на готовку совсем не осталось.
– Айрин, взглянешь? – Ледяной умоляюще посмотрел на меня. – Я крупу добавил и даже посолил.
Вздохнула:
– Взгляну. Только… – Я замялась. – Переодеться мне надо.
– О чем речь! Конечно! – засуетился Сойка. – А ну, мужики, на выход. Прогуляемся.
За спиной скрипнула рассохшаяся дверь, и все стихло, лишь треск и шипение сырых дров разбавляли застоявшуюся тишину землянки.
Переодеваться перед болотами было глупо, но так хотелось лечь спать в чистом.
Быстро поменяла рубашку, с наслаждением вдохнула запах лаванды. Казалось, это было в прошлой жизни: дом, гардеробная и мешочки с лавандой среди белья.
Достала флягу и умылась, экономя воду. Помечтала о том, чтобы помыть голову. И все же интересно, что во мне нашел Отшельник. Немного поколебалась, но достала зеркальце. Взглянула на свое отражение и не смогла сдержать сдавленный крик.
Я? Нет, это точно не я.
Снаружи совсем стемнело, и на развидневшемся небе серебром переливалась паутина первых звезд. Подмораживало. Сойка выдохнул облачко пара, с удовлетворением подумав, что лучше холод, чем слякотный дождь.
– Я прогуляюсь. – Хасар, не задерживаясь, направился в сторону.
– Осторожнее с прогулками, – бросил ему в спину Сойка, – не все охранки на нечисть настроены.
Ответа не последовало, темная фигура наемника бесшумно растворилась в ближайших кустах, и ни одна веточка не хрустнула под его ногами.
– Вот урод, – сплюнул на землю Сойка.
– Южанин, – спокойно поправил его Отшельник.
– Да хоть сам проклятый, мне без разницы. Что мы скажем полковнику, когда притащим это чудо на свою сторону?
– Интересы ледяных, – пожал плечами Отшельник.
– Он тебе такие интересы покажет, – скривился Сойка и, подражая скрипучему голосу полковника, произнес: – Мальчик мой, если ты забыл, мы в состоянии войны, а не на дружеской вечеринке. Заводить себе друзей в рядах противника, в этом еще можно найти здравый смысл, но притаскивать их сюда?! Неужели я должен заподозрить тебя в таком удручающем диагнозе, как милосердие?
– Нам еще дойти до полковника надо. Доберемся, тогда и будем думать, как оправдываться, – отмахнулся от проблемы Отшельник. Его явно занимали совсем другие мысли, и Сойка даже подозревал какие.
– Я должен был догадаться, что она Таль-Сорецки, – произнес он через какое-то время. – Мы на занятиях операции князя подробно разбирали. Знаешь, какие дела он проворачивал? Не человек, а легенда. Теперь понятно, кого Айрин мне напоминала.
– Ты бы лучше не дедом восхищался, а думал, что делать. Таль-Сорецки за тебя даже кухарку не выдадут, не то что ледяную.
Отшельник скрипнул зубами. Как давно это было, а чувство беспомощной ярости все еще душило при воспоминании о пережитом позоре. Навязанный брак, сговор родни. Он, возможно, и согласился бы… э-э-э… познакомиться с невестой поближе, если бы будущая жена не была как минимум в два раза старше и не пережила уже двух мужей, не собиралась, видимо, останавливаться на третьем.
– Я их спрашивать не буду, – мотнул головой, прогоняя из памяти первую и очень краткую встречу с Мальер. Уходить пришлось через окно, третий этаж и решетка не стали помехой на пути к свободе. Уж очень не понравилось ему злое разочарование, вспыхнувшее в глазах ледяной при его отказе.
– У тебя две возможности: ребенок или оформленный брак, хоть по южным, хоть по северным обычаям. Ты с ней уже говорил?
– Пытался, – снова скрипнул зубами Отшельник. Он правда пытался. Днем долго выстраивал мысленный диалог, находил аргументы, красивые слова. И в созданной им картинке Айрин все понимала, соглашалась и даже позволяла себя поцеловать. Вот только когда настало время воплощать разговор в жизнь, все заготовленные фразы вылетели из головы.
Она стояла среди зарослей малины такая хрупкая и красивая в лучах уходящего солнца, которые падали на белые волосы девушки, придавая им нереально розовый оттенок. От увиденного перехватило дыхание, мысли сбились и… словно безумие накатило. Он вдруг понял, что прошлая ночь прочно въелась в сознание, до последнего жеста, до самого слабого вздоха и нежного поцелуя. И если он сейчас не дотронется до нее, не сожмет в объятиях, то просто сойдет с ума. Алые губы – он помнил, какими сладкими на вкус они были, руки – неожиданно сильные, с тонкими и длинными пальцами, и маленькая упругая грудь, которую так приятно сжимать в ладони. Наваждение… сладкое наваждение.
Если бы не Хасар…
– Убью, – выдохнул он в холод ночи, прекрасно понимая, что должен быть благодарен южанину за то, что остановил, не дал окончательно все испортить и напугать Айрин постигшим его безумием.
– Помочь? – поинтересовался брат, даже не уточняя, кого именно он собирается убить.
– Справлюсь.
В этот момент из землянки донесся слабый вскрик. Они немного потолкались на входе, победил Отшельник, первым ворвавшийся внутрь.
Айрин сидела на топчане, спрятав лицо в ладонях, и тихонько раскачивалась из стороны в сторону. Он первым делом проверил землянку – никого, кинул поисковую сеть – возмущений магического поля не наблюдалось, и уже с недоумением уточнил:
– Что случилось?
Айрин не ответила. Сойка изобразил пантомиму: вопросительно вздернул брови, повертел рукой около виска, затем указал на зеркальце, лежавшее рядом с девушкой. Отшельник понял, что он ничего не понял, однако интуиция подсказывала, что дело не в прямой угрозе жизни, а в чем-то более тонком.
От входа донеслось глубокомысленное хмыканье. Там Хасар подпирал плечом косяк и делал вид, что зашел только сейчас, а не ворвался за ними пятью секундами позже.
Отшельник присел на корточки, оторвал руки девушки от лица, заглянул в глаза – какие же они красивые, пусть и покраснели от слез.
– Айрин, ты можешь толком сказать, что тебя расстроило?
Ледяная прикусила губу, наморщила лоб и страдальчески вздохнула:
– Разве не видно?
Отшельник с трудом сдержал ругательство, просившееся на язык, и окинул девушку внимательным взглядом – все было в порядке. Нос, глаза на месте, синяков на лице не наблюдалось. Протянул руку и вытащил запутавшуюся в волосах веточку.
– Тебя это расстроило?
– Отшельник, не делай из меня идиотку! – огрызнулась княжна и обиженно надулась. – Я выгляжу как старуха, а тебе все равно?!
Сойка выразительно закатил глаза и принял самое правильное решение – вернулся к приготовлению ужина. Более чем правильное, так как к запаху дыма уже начал примешиваться аромат подгорающей каши. Хасар отлип от косяка и решил внести свой вклад в ужин, достав из мешка луковицу. Вдвоем они принялись колдовать над котелком, оставив командира успокаивать ледяную.
– Айрин, ну какая из тебя старуха! Это просто смешно! – попытался он воззвать к здравому смыслу девушки.
Бесполезно. Айрин в ответ лишь зло зыркнула глазами.
– Ты это видел? – Она дернула себя за белую прядь волос. – Даже брови и те седые!
– Не седые, а серебристые, – поправил ее Сойка, дуя на горячую кашу в ложке. Попробовал, скривился и потянулся за солью.
– У вас на севере они, может, и серебристые, а у нас се-ды-е! Отшельник, мне и восемнадцати нет, а я за день с вами поседела. Что дальше будет?
Ледяной перевел дух. Айрин снова стала прежней – язвительной и острой на язык, а из голубых глаз исчезло выражение затравленной паники.
– Дальше, – он сделал вид, что глубоко задумался, – выпадут.
– Что?! – подскочила Айрин.
– Ты разве не знаешь, что все ледяные носят парики? – включился в игру Сойка.
– Лысая женщина – или больная, или уже давно мертвая, – с невозмутимым видом высказался Хасар.
Айрин рассвирепела:
– Сейчас у меня кое-кто станет недавно мертвым. – Она привстала с топчана, потянулась за мечом.
– Я пошутил, – тронул ее за рукав Отшельник. Он честно пытался остаться серьезным, но губы расплывались в улыбке. – И не переживай за цвет. Он еще поменяется. Станет более белым или чуть желтым. Серебро – это временно.