– А глаза? – прищурилась Айрин. – Ты видел, они меняют цвет?
– В голубой гамме, – спокойно кивнул Отшельник, – от темно-фиолетового до светло-голубого. Айрин, это нормально. Они просто реагируют на твое настроение. Очень удобно, между прочим.
– Удобно ему, – проворчала девушка, окончательно успокаиваясь, – а искры – тоже нормально?
– Искры – проявление твоего дара, – понизив голос, произнес ледяной, – когда они разгораются, кажется, в твоих глазах прячется целая вселенная.
Девушка в ответ лишь грустно улыбнулась. Спрятанная вселенная в глазах – звучало красиво и одновременно жутко.
– Айрин, я понимаю, тебе не по себе, но со временем ты привыкнешь.
– Да и было бы о чем переживать, – подмигнул Сойка. – У нас все женщины такие, и ничего, даже замуж выходят.
– Сойка! – одернул его Отшельник.
– Ну а что сразу Сойка, – обиделся тот. – Я дело говорю. За такой красавицей женихи в очередь выстраиваться будут. А ты – старуха… Тьфу, а не проблема. Вот каша пригорела – это беда.
– Ничего, – улыбнулась Айрин, – мы и горелую съедим. Я ужас какая голодная!
Раннее утро встретило нас туманом и поблекшими звездами. Пушистое одеяло лежало меж деревьев как сказочный белый зверь. До проклятого было холодно. Я выдохнула облачко пара изо рта, полюбовалась на него и прибавила шаг. Вот сейчас я была не прочь даже пробежаться, чтобы согреться.
Ночь прошла спокойно, ну почти спокойно. Я так и не решила, должно мне быть стыдно за истерику или нет. Потом вспомнила соседку Лирру, которая обожала паниковать по поводу и без, и поняла, что мое скромное недовольство из-за внезапного и незапланированного изменения внешности было более чем скромным.
А затем и эти мысли улетучились прочь, когда выяснилось, что ночевать придется вповалку. Топчан из грубо сколоченных досок занимал почти всю ширину землянки и был, безусловно, приятнее голой земли, но… Обдумав ситуацию, я поняла, что условности трогают меня мало, и спать я буду в землянке, на досках, около теплого очага, пусть даже с проклятым под боком, а не на холодной земле, из-за чего потом противно ноет поясница и ломит кости.
Так что после сытной каши с грибами и чая с малиной я улеглась на край, завернулась в одеяло и предоставила мужчинам самим решать, кто с кем будет толкаться локтями и коленями. Легла и не заметила, как уснула. Проснулась от того, что меня аккуратно отодвинули к стенке и кто-то неслышно лег рядом, прижавшись теплой спиной. Сквозь сонную дрему донеслась перебранка Сойки с Хасаром, делящих край топчана. Ругаться шепотом было неудобно, и скоро в землянке воцарилась умиротворенная тишина, нарушаемая мужским храпом да потрескиванием дров в очаге.
Смущение так и не пришло – усталость оказалась сильнее, и я снова задремала, чтобы проснуться от женского крика. Села, обливаясь ледяным потом и хватая ртом воздух. Холод обжег легкие, колючками забрался под одеяло. С вечера в землянке сильно посвежело. Было темно, лишь красноватые угли загадочно мерцали россыпью золотистых точек, не давая света. А перед глазами стояли перекошенные лица, раскрытые рты, скрюченные пальцы тянулись к груди – вырвать сердце, сожрать…
Теплая рука накрыла плечо, и кто-то мягко развернул меня к себе.
– Что с тобой?
В темноте белели волосы, хриплый спросонья голос был хорошо знаком мне. Отшельник! И почему я не удивлена и даже рада, что это не Хасар или Сойка.
Страх, противными щупальцами облепивший душу, понемногу отпускал, сердце успокаивалось, перестав пытаться выпрыгнуть из груди.
Рядом завозились остальные. Сойка шумно зевнул и поинтересовался:
– Дурной сон?
Дурнее не бывает. Я одна, без оружия против толпы льолдов, а из союзников лишь дикий ужас.
– Просто поняла, что охрану мы не выставили.
Сойка озадаченно крякнул.
– Айрин, ты за кого нас принимаешь? – возмутился он. – Да я лично по всей округе сигналки обновил! И место здесь верное, проверенное. И это… в следующий раз, когда решишь усомниться в нашей компетентности, просто спроси. Кричать необязательно.
Фыркнула в ответ – нужны мне его советы!
Отшельник вздохнул и притянул меня к себе.
– Спи, – прошептал в макушку, пристраивая мою голову к себе на грудь и обнимая за плечи, – я покараулю твои сны. Обещаю, больше никаких кошмаров.
Отшельник не обманул. Дурные сны меня больше не мучили, как и совесть.
Вместо льолдов приснился дед: помолодевший, без следа смертельной болезни на лице, одетый в его любимый синий костюм. Дед был не один. Напротив него около окна стояла женщина в простом белом платье с длинными до пят белоснежными волосами, сплошной волной покрывающими плечи и спину. Мне был виден лишь профиль незнакомки и порхающие в яростной жестикуляции руки.
– Я ничего не обещала! – Голос у женщины был громким и гневным, а вот дед, наоборот, держался невозмутимо.
– Она должна была знать.
– Зачем? Чтобы отказаться?
– Ты обещала выбор!
– Выбор между мгновенной смертью и смертью долгой и мучительной? – насмешливо фыркнула женщина. – Я спасала ей жизнь!
– Ты решала за нее!
– И буду решать, если это потребуется.
Дед тяжело вздохнул, и я видела, как он стремительно теряет терпение.
– Ты нарушаешь сделку, и у меня развязаны руки.
– И что ты сделаешь? – В голосе женщины прозвучал откровенный сарказм. – Вмешаешься? Правда лишь причинит боль и ничего не изменит.
– Посмотрим.
Внезапно они оба замерли. Женщина повернула голову, и я увидела полыхающие голубым огнем глаза, в которых закручивались золотыми спиралями далекие галактики.
– А ну, кыш отсюда, – махнула она рукой в мою сторону.
Я успела возмутиться – княжне сказали «кыш»? – заметить одобрительный взгляд деда и разведенные руки – прости, помочь не могу, а в следующее мгновение меня осторожно трясли за плечо и ласково шептали на ухо:
– Айрии-и-ин, проснись. Уже утро, соня.
Какое утро? Темно, хоть глаз выколи, и жутко холодно. А тут рядом грелка – живая и теплая. Не открывая глаз, я заползла выше, обняла и, прижавшись к широкой груди, замерла. Хорошо. Никуда не хочу. Хочу остаться под теплым одеялом, поспать еще немного, а не встречать, зевая, промозглость раннего утра.
– Милая, я бы вечность тебя от себя не отпускал, но надо идти. – В голосе Отшельника явное сожаление, а рука на моей талии подозрительно сползает вниз…
Я скатилась с Отшельника, нырнула с топчана в темноту, попутно попав локтем во что-то мягкое. Темнота недовольно хекнула голосом Сойки. Я шарахнулась в сторону, налетела на кого-то еще.
– Ваш-ша светлость, – прошипел Хасар, мягко удерживая меня на месте, – здесь вам не бальная зала, а ноги мне еще пригодятся.
– Прошу прощения, – извинилась я, хотя больше всего на свете мне хотелось провалиться сквозь земляной пол. Доночевалась с мужиками в одной землянке! Хорошо, что темно и мои алеющие щеки никому не видны. Еще парочка таких ночевок – и для спасения моей репутации Отшельнику придется жениться, а Сойке с Хасаром идти свидетелями.
При мысли о свадьбе стало весело. А что? «Княжна путешествовала по болотам в сопровождении жениха и его брата» звучит гораздо приличнее, чем переход границы в компании трех посторонних мужчин.
– Выходим? – осведомилась я, начиная постукивать зубами от холода.
Сойка ответил тяжелым вздохом, я даже начала беспокоиться, не сильно ли ему досталось. Мигнул огонек фонаря, высвечивая убогое убранство землянки, мешки на полу и наши помятые лица. Отшельник сидел на топчане, натягивая плащ. От его внимательного взгляда меня бросило в жар. Я отвернулась, вспоминая все нехорошие слова, которые знала. Не помогло. В душе разливалась сладкая радость, хотелось смеяться – без всякого смысла, шалить, сделать что-то неподобающее княжне, совсем неподобающее.
– Айрин права. Позавтракаем на ходу, – бросил Отшельник, поднимаясь.
Хасару было все равно, а укоризненный взгляд Сойки я проигнорировала. Какая разница, где мерзнуть? Уж лучше быстро идти, чем давиться сухпаем, трясясь в выстуженной землянке. Натянула один свитер, подумала и достала жилетку. Позже я пожалею об этом, но сейчас хотелось укутаться во все, что у меня есть из вещей.
Глава 13Болотные страдания
Под ногами проминался мох, над лесом вставал дивный рассвет, протыкая туманную серость тонкими лучиками розового света. Пробовали голоса птицы. Где-то вдали крякала утка, собирая сородичей. Деревья тончали, пока наконец не превратились в скрюченных уродцев, лишь отдаленно напоминающих своих могучих собратьев. Кочки, заросшие травой и брусничными кустами, были похожи на спины неведомых животных, а на широких полянах зеленого мха каплями крови алела крупная клюква. Мох уже не проминался, он просто исчезал под ногами, сапог погружался в темную жижу, сердце испуганно екало и тут же успокаивалось, когда подошва касалась твердого дна.
Мы шли цепочкой. В руках крепкие палки, и каждый шаг сначала делали они, прощупывая для нас дно. Отшельник называл это тропой. На мой взгляд, болото под ногами ничем не отличалось от лежащих рядом мхов. Да и сама тропа мало подходила для прогулки. Шаг – погружение, с усилием выдираешь сапог из грязевых объятий, чавк – трясина нехотя отпускает, следующий шаг – и по новой.
Через пару часов я взмокла. Пот катился по спине, жутко чесалась левая лопатка, а вдобавок ко всем бедам противные мелкие мошки (как только выжили при таком холоде) лезли в лицо.
– Айрин, не отставай. Скоро остров, передохнем.
Я ускорила шаг. Остров на болоте – звучало странно, зато мысль об отдыхе была приятна как никогда. Еще через час мы вышли к широкому зеркалу темной воды. На той стороне заводи над желтыми зарослями тростника возвышались зеленые кроны дубов. Я успела заметить мелькнувший в излучине хвост утки, предупредительное кряканье раздалось еще в нескольких местах. Не зря сюда охотники наведывались. Птицы здесь действительно много.
– Когда-то давно здесь было озеро, – рассказывал Отшельник, разглядывая в подзорную трубу остров, – но потом берега начали заболачиваться, а затем и вовсе превратились в болото. Только остров от былой красоты и остался.