Печурка не столько горела, сколько чадила, оглушительно треща дровами. По комнате плыл сизый дым, и Сойка подпер дверь, оставив в ней щель, чтобы мы не угорели. Около печки через всю избу была протянута веревка, на которой болтались мокрые плащи, штаны. От вещей поднимался густой пар, пахло болотом и терпким мужским потом. Я пристроила сбоку свои вещи.
– Дымоход зарос, – пожаловался Сойка, когда я вышла из угла. Он все еще колдовал около печки, пытаясь заставить ее работать в полную силу.
– Ничего, и так хорошо. – Я присела около открытой дверцы, протянула к огню озябшие руки. – Если кто-то еще хочет помыться…
– Айрин, – усмехнулся ледяной, – нам и холодная вода сгодится.
Хлопнула дверь. Вошел румяный Хасар, потряс мокрыми волосами.
– Я такой голодный, – известил он нас, усаживаясь за стол.
Сойка пренебрежительно фыркнул, отворачиваясь.
– Госпожа, присоединяйтесь, – позвал меня наемник.
Я не гордая, дважды звать не нужно.
– Ого! – не сдержала восхищенного возгласа. – Откуда такое великолепие?
Тушенка в жестяных банках (говорили, их поставляют только военным), сухари, галеты, шоколад и даже сгущенное молоко.
– Мы умеем удивлять, правда? – ловко ушел от ответа Сойка.
Он мог и не отвечать. Тайник, без вариантов. Хорошо, что Хасар обыкновенный наемник. Был бы военным, давно бы волосы повыдергивал от возмущения. Досадно, когда противник ходит на твою территорию, вдвойне возмутительно, когда еще и оборудует там продовольственные схроны.
Хасар же без всяких угрызений совести выкладывал на галету толстый слой тушенки. Я посмотрела на уплетающего за обе щеки наемника и поспешила присоединиться.
– Айрин, держи.
Сойка наклонился, достал из-за печки банку тушенки, вскрыл ножом. По избе поплыл одуряющий аромат мяса. Я сглотнула слюну, чувствуя себя безумно голодной.
– Осторожно, горячая, – предупредил он, протягивая банку.
– А мне, значит, холодную, – нахмурился Хасар.
– Ну, женщина у нас одна, разве нет? – пожал плечами Сойка.
Наемник потемнел лицом, и я поспешила вмешаться:
– Любопытно, а кто из вас первым сюда добрался?
– Кхм, – почему-то подавился Хасар.
– Да мы и не соревновались, – отвел взгляд Сойка.
Он живо вспомнил, как мелькала впереди спина ненавистного южанина, как тот внезапно исчез среди широких лап елок, чтобы затем вынырнуть сбоку. Удар воткнул его в самую гущу колючих ветвей. Пока выбирался, пока ругался, сын шакала и гадюки скрылся из виду. Сойка ускорился, забирая левее. Лежащий впереди овраг заставит наемника повернуть, а тут уж он не оплошает.
Они вдвоем катились по склону, пересчитывая спиной камни и торчащие из песка корни. Внизу разлетелись в разные стороны. Кряхтя поднялись. Одновременно оценили помятый вид друг друга.
– Пожалуй, хватит, – первым предложил Сойка.
– Еще заметит, – опасливо взглянул наверх Хасар, словно там уже стояла княжна, и признался: – Не хочу, как тот мужик, с дырой в груди валяться.
– Наблюдал, значит, – принялся отряхиваться Сойка.
– Я же не идиот, сломя голову в бой бросаться, – пожал плечами наемник, хотя, на взгляд ледяного, тот прыжок на коне именно так и выглядел.
– Если не злить, ничего не будет, – посоветовал Сойка.
– Уже осознал, – с серьезным видом кивнул наемник и добавил: – Не понимаю, как вы с ними живете.
– Привычка, – усмехнулся ледяной, еле сдерживая улыбку. Похоже, он только что своими руками создал еще один слух о страшных ледяных ведьмах. Впрочем, не слух, скорее легенду.
Теперь стало понятно, почему наемник без раздумий согласился на вассальную клятву. Посчитал, что она обезопасит его не только от удара ледяных, но и от гнева Айрин. Той, кто убивает взглядом, не отказывают. Шансов уйти у него все равно не было, так хоть жизнь и призрачную свободу выторговал, да еще и с оплатой. Хитер мерзавец. Вот ясно же, что мерзавец, и все же что-то внутри заставляло Сойку относиться к Хасару с толикой уважения, но как говаривал полковник: «Уважать противника можно, а вот доверять – нет».
Я вопросительно вздернула брови. Хм, если соревнования не было, то что было? Стоило только посмотреть на виноватые рожи, как становилось ясно – скрывают. Ну и проклятый с ними. Аромат тушенки начисто перебивал желание проводить допрос. Пусть сами разбираются, не маленькие.
Хлопнула дверь, и в комнатке сразу стало тесно. На Отшельнике была безрукавка, на плечах блестели капельки воды, мокрые, взъерошенные волосы придавали грозному ледяному милый и домашний вид. Такого бы приручить, посадить рядом с собой и любоваться.
– Айрин, ешь. Или невкусно?
Я вздрогнула. С недоумением посмотрела на ложку, которая застыла около рта.
– Милая, ты спишь на ходу, – озвучил очевидное Отшельник.
И вовсе я не сплю. Просто мечтаю о всяких глупостях.
– Держи. – Сойка выкатил еще одну банку, обернул рукавом плаща и кинул Отшельнику.
Тот поймал горячую банку голыми руками, поставил на стол. Игнорируя недовольные взгляды Хасара, неторопливо вскрыл ножом, принюхался и блаженно улыбнулся – не мне одной надоели сухпайки. Лавка под весом ледяного опасно скрипнула, но выдержала.
– Быстро едим и отбой, – не теряя времени, начал он вводную. – Часа четыре до темноты у нас есть. Ночью идем через охранную полосу.
– Обязательно ночью? – сварливо уточнила я. – Днем нельзя под кустик замаскироваться?
Вот я, например, так и планировала проползти опасный участок.
– Айрин, там нет кустов. На полосе все выжжено и выкорчевано. – Отшельник отложил банку, посмотрел на меня тяжелым взглядом. – Днем мы будем как на ладони, а конные патрули оснащены дальновизорами, да и патрулируют тот участок не по графику, можно случайно нарваться. А ночью только роконы.
– Р-роконы? Это такие бестелесные сущности, которые питаются жизненной энергией?
В конце фразы мой голос практически сорвался на визг. Нервы ни к проклятому. Пора лечить. Мне срочно требуется ванна, чашка горячего шоколада и пудинг со взбитыми сливками.
– Ты ничего не путаешь, ледяной? – решил прояснить обстановку Хасар. – Твари опасны. Их нельзя заставить работать на человека.
– Ваши как-то смогли, – равнодушно пожал плечами Отшельник. – Эксперимент начали год назад и признали успешным. Места здесь глухие, границу плотно не перекрыть. Ваши давно искали нечто, что поможет им сделать эту часть непроходимой.
– А что поможет нам пройти ее завтра?
Ванна, шоколад и сливки остались в мечтах. Я хотела знать, что придумали ледяные. Не верилось, что мы шли через болота только ради того, чтобы потоптаться у полосы.
– Увидишь, – загадочно улыбнулся Сойка.
– Есть еще одна проблема, – пресек улыбку брата Отшельник. – Ситуация на фронте меняется быстро. Мы не знаем, что произошло за время нашего отсутствия и где теперь позиции наших.
– И где наших, – глубокомысленно кивнул Хасар.
Сойку аж передернуло, но он смолчал.
В избушке повисла тишина. Мне вспомнились отец, брат. Как они там? Где? Живы ли?
– Ладно, доедаем и на боковую. Перейдем, сориентируемся, – подвел итог размышлениям Отшельник.
Они вышли, оставив в избе укладывающуюся спать Айрин. Хасар ушел к роднику мыть котелок после чая, его же нагрузили пустыми банками, чтобы закопал подальше и поглубже.
– Долго тянуть будешь? – первым нарушил молчание Сойка.
– Если скажу сейчас, психанет. Момент неподходящий.
– Боишься, своим сдаст? – не удержался от подколки младший брат.
– Боюсь, мы ее потеряем. А искать одну обиженную девицу меж двух воющих сторон – не слишком приятное занятие. Путь лучше она будет злиться и орать на меня в мирном тылу, чем среди окопов.
– А ты изменился. Помнится, раньше хотел ей сразу признаться. А как продвигается процесс ухаживания? Ты ей уже признался в любви?
– Э-э-э… – замялся Отшельник. – Как-то к слову не пришлось.
– Ты вообще ей что-то приятное говорил или сразу целоваться полез?
Хруст сломанной ветки нарушил покой предвечерних сумерек.
– Понятно, – хмыкнул Сойка, искоса поглядывая на мрачного брата.
– Ничего тебе не понятно, – выдавил тот, снова ломая ветку и отбрасывая прочь половинки. – Рядом с ней я чувствую себя косноязычным уродом. Столько всего хочу сказать, а не могу…
– Это любовь, – со знанием дела поведал Сойка и утешительно похлопал Отшельника по плечу. – Держись, брат. Женщины, они такие. Сначала отбирают сердце, потом мозг, а потом и не заметишь, как будешь принадлежать им целиком, со всеми потрохами.
– Откуда такие познания? – скептически уточнил Отшельник.
– Да преподавал у нас один целитель. Занятный такой старикан. Талантище о-го-го какой, а на одно место слаб, точно мартовский ледок. Его и увещевали, и от работы отстраняли, а все без толку – считай, каждый месяц с новой любовью носился. Так и смирились. Толку от него все равно больше, чем вреда. Иной раз с того света пациентов доставал.
– Теперь понятно, кто тебя надоумил рвануть свет посмотреть да любовь познать, – хмыкнул Отшельник.
Сойка ничего не ответил, а сумерки скрыли румянец досады, проступивший на щеках. И сколько еще брат будет попрекать его этим побегом? Он ничем не хуже Отшельника и не раз доказывал свою пользу, а тот все равно считает его малым дитятей.
Ночь густыми чернилами ложилась под ноги, путалась среди стволов и мешала идти, скрывая неровности почвы. Луна еще не соблаговолила выйти на небосклон, и видимость была как у проклятого в одном месте. По крайней мере, именно такими словами оценивал освещение конюшни наш старший конюх.
Потеплело. В воздухе пахло горькой сыростью, намекая на грибной дождь. Ветер гнал облака, и они серыми клочками скользили по небу. От тушенки в животе осталась приятная тяжесть, навевающая сонливость. Идти было откровенно лень, но близость границы воодушевляла активнее переставлять ноги.
Полоса вынырнула внезапно. Расступились деревья, раскрывая про