И как-то разом стала понятна мудрость ледяных. Если мужчина не хочет жениться – просто поддастся воинственной невесте, а если наоборот, то девушки тут не промах, живо что-нибудь сломают. И выходит, только по обоюдному согласию этот поединок может закончиться победой мужчины.
Поймала себя на мысли, что прикидываю, как сложилось бы у нас с Торесом. Поединок или испытания? Быстро же я перенимаю нравы местных жителей. С другой стороны, в стае жить – по-волчьи выть. Чего лишилась – не вернуть, так стоит ли убиваться?
Но что сказала бы мама? Ох, не хочу даже думать об этом. Я для нее всегда останусь милой и правильной девочкой, достойной самого лучшего. Знала бы она, сколько всего немилого и неправильного мне пришлось совершить, чтобы выжить! Папа бы понял, на то он и папа. А вот мама… Нет, она, конечно, простила бы. Полютовала бы пару дней, грозясь сровнять горы с землей и обещая лично оторвать голову Торесу, но в конце концов сменила бы гнев на милость и… потребовала скорейшей свадьбы. Именно так, и без вариантов.
Готова ли я выйти замуж за Тореса? Там, на закатной террасе, я была уверена, что он самый лучший мужчина на земле и я согласна пойти за ним хоть на край света. Дома, когда я прочитала письмо, моя уверенность сильно уменьшилась. Внутренний голос упрямо нашептывал, что я не могу больше доверять тому, кто обманул, пусть и во благо.
Мне надо увидеться с ним еще раз, взглянуть в глаза и почувствовать сердцем, готова ли я разделить с ним радости и горе. Традиция ледяных одновременно упрощала и усложняла мою жизнь. Здесь не порицалось то, что я стала женщиной, а принималось как данность, и главное – замуж меня никто не гнал. Стала и стала. Мне предоставлялась полная свобода, в пределах одобрения семьи, и я малодушно решила ею воспользоваться.
Утром мы быстро позавтракали в холодной столовой. Кофе был горячим, булочки свежайшими, сыр восхитительным, а движения служанки слегка заторможенными. Даже Лазарита зевала, прикрывая ладошкой рот. Надо срочно учиться себя контролировать, а то мои истерики дорого обходятся в прямом и переносном смысле.
Когда вышли на улицу, стоял легкий морозец, фонтан бил, будто ему не были страшны холода – подозреваю, дело не обошлось без магии, – воздух был прозрачно свеж, и я вдохнула полной грудью, с удовольствием ощущая, как исчезает утренняя сонливость, а тело наполняется приятной бодростью. Солнце уже поднялось над крышами, и лучи играли в струях фонтана, рассыпая искры по воде. Перед крыльцом нас ждал автомобиль, чтобы отвезти нас к дороге, ведущей в поместье.
Автомобиль, бодро подпрыгивая на булыжниках, покатил по мостовой. Я с любопытством разглядывала город. Вчерашнее знакомство с ним было слишком суматошным, чтобы составить цельное впечатление, и сегодня мне хотелось рассмотреть его получше.
На улицах было многолюдно. Спешили по делам одетые в рабочее платье мастеровые, возвращались с рынка служанки с корзинами, неспешно прогуливались знатные дамы в дорогих нарядах и щегольски одетые джентльмены, но их было немного. Большая часть встреченных нами женщин словно сошла с картины «Амазонки в степях Кальеры». Удобные штаны, подбитые тонким мехом куртки, высокие сапоги, обрезанные перчатки и рукояти мечей за спиной. Да, оружие здесь носили не на поясе, а в хитрых ножнах, висящих за спиной. Впрочем, пояс тоже не пустовал, на нем были закреплены короткие ножны. Кинжалы, метательные ножи? А еще всех женщин-воительниц отличали светлая кожа и голубые глаза. Часто они шли по улицам не одни, а в сопровождении высоких, крепких парней, от вида которых у меня мурашки пробегали по коже. Стражи!
Я представила себе, как иду вот так же неспешно и уверенно. За спиной приятная тяжесть клинков, а по бокам, прикрывая тыл, тенями двигаются стражи. Обязательно двое. Они лучше смотрятся парами. Ну и логично, когда прикрыты оба фланга. И поняла, что нарисовавшаяся картина мне по душе.
Обязательно заведу себе стража, нет, сразу двух. Только понять бы еще, как и откуда они заводятся и что там с ними связано. После истории с карьеном я зареклась принимать скоропалительные решения.
Как ни странно, но среди прохожих нам попадались не только блондины, хотя их было, конечно, большинство и всех оттенков: от золотого до пепельно-фиолетового. Встречались и брюнеты, а пару раз я углядела рыжих. Выходит, ледяные не такой уж закрытый народ, если принимают к себе чужаков.
Автомобиль катил по улицам, рядом со мной дремала Лазарита, а напротив напряженно замер Хасар. Вчера, когда началось великое обледенение, он рвался ко мне в комнату, но был настоятельно препровожден обратно. Настоятельность выражалась лиловым синяком на скуле и скованной позой наемника.
Утром я попыталась разобраться, но мне досталась лишь вежливая улыбка в ответ и заверения, что все в порядке и никаких претензий ни к кому у Хасара нет. После чего у меня закралось обоснованное подозрение, кто именно является автором синяка и поражения наемника. Дабы не ущемлять мужскую гордость, пришлось сделать вид, что побитый вассал – явление вполне рядовое.
Проехав примерно полгорода и поднявшись на верхние улицы, мы вырулили на широкую площадь, за которой начиналось просторное здание высотой в три этажа, не меньше. Оно словно вросло в гору, плотно примыкая задней частью к стенам скалы. Здесь было людно. Сновали рабочие с тележками, груженными багажом, целые семьи, оставив на площади экипажи и машины, направлялись внутрь, а навстречу им выходили прибывшие в город. Настоящий вокзал, очень похожий на тот, что построили лет пять назад в Танилграде и к которому пока еще редко приходили дымящие паровозы из столицы. Вот только здесь я не видела никаких намеков на железнодорожные пути.
– Удивлена? – Лазарита не скрывала удовольствия при виде моего растерянного лица. – Небось считала, что в глушь едешь? Будешь у печи греться да на дровах готовить? Ты знаешь, кто изобрел первый автомобиль, тот самый, что работал на пару?
Я, к стыду своему, в ответ лишь пожала плечами.
– Жан-Эль Гостер! И сделал это здесь, в Ларгарде, – торжественно объявила ледяная.
– Гостер?!
Этого имени не слышал только глухой! Тот самый непризнанный гений, который творил в прошлом веке и которому мы были обязаны резко рванувшим вперед прогрессом, а также такими благами цивилизации, как паровое отопление и электричество. Именно его ученики доработали паровоз, а также создали машину, работающую уже на бензине. Ходили упорные слухи, что вначале гению здорово досталось от церкви, затем к травле присоединились маги, когда поняли, что ученый не собирается работать на их благосостояние, а идет своим путем. Гостер спасся, таинственным образом исчезнув и объявившись через пару десятков лет с настолько успешными изобретениями, что разом заткнулись все недовольные. Так вот где пропадал ученый – в самом центре Ледяных гор.
Теперь понятно, откуда у ледяных такой развитый город. Даже завидно немного. У нас в Танилграде первые автомобили появились лет десять назад и до сих пор были редкостью на улицах. Электрическим освещением могли похвастаться лишь самые богатые дома, а на улицах разгоняли мрак газовые фонари. Я уж молчу о том, что до сих пор на каждый приход паровоза народ собирался как на праздник. А ведь нас нельзя назвать захолустьем, и все же…
Завидно, что и говорить. Ледяные обхитрили всех, приютив опального ученого. Могу поспорить, далеко не все изобретения Гостера ушли в мир. Самые сливки осели здесь, в горах.
Мое неподдельное изумление пришлось по душе Лазарите. Она с довольной улыбкой кивнула в сторону вокзала:
– Идем, покажу настоящее чудо.
И зашагала крупными шагами через площадь. Мне, с моим выдрессированным мамой крошечным шагом, пришлось семенить следом. Хасар нес свои вещи и мой изрядно похудевший мешок. Оружие, кроме кинжала, я тоже доверила ему. Использовать вассала в качестве носильщика было, конечно, не слишком разумно, но слуг с нами в путешествие Лазарита не взяла. Кстати, о сопровождающих.
– Лазарита, а где твои стражи? Те, которые с тобой вначале были.
– Ах, эти… – безразлично проронила Лазарита, не сбавляя шага, но я уже успела изучить ледяную, чтобы уловить смущенную паузу в ответе. – Не стражи они мне вовсе. У подруги взяла. Нам вне гор запрещено без сопровождения появляться, вот и пришлось попросить на время.
Странно, но известие, что стражей у Лазариты нет, полностью примирило меня с ледяной. Подумаешь, она мечом лучше меня владеет, хотя это еще проверить надо, зато я стреляю неплохо, а тут револьверов ни у кого не видела. Да и дар контролировать у Лазариты не слишком хорошо получается. И все это наводило на следующий вопрос:
– Лазарита, а сколько тебе лет?
– Девятнадцать. И сразу отвечу: мы с тобой троюродные сестры. Моя бабушка родная сестра твоего деда.
Хм, а мне казалось, мы нисколько не похожи, разве что формой носа и разрезом глаз. Бросила искоса взгляд на ледяную, пытаясь оценить ее по-новому. Чуть больше года разница в возрасте, а по внутренним ощущениям кузина старше меня лет на пять, не меньше. Попыталась представить Лазариту на балу среди щебечущих подруг, обмахивающих веерами разгоряченные от танцев лица. Воображение отмело веер, заменив на короткий хищный кинжал, платье на штаны, а подруг на стражей. Танцы превратились в стремительные поединки, на которые Лазарита одобрительно поглядывала, выбирая взглядом того единственного, который не испугается сломанной ноги…
Я помотала головой, прогоняя картинку. Хватит ледяных страстей. Никто не заставляет меня принимать их традиции. Может, я буду первой, которая выберет мужа по другим правилам, без пролитой крови. Если вообще выберу…
Площадь осталась позади, огромные двери постоянно пребывали в движении, выпуская и впуская народ. Толкучки не было, никто никуда не бежал, и носильщики проявляли виртуозное искусство, огибая пассажиров тележками с багажом.
Внутри вокзал был просторным и светлым. Огромные стекла пропускали столпы света, падавшего квадратами на пол. Шум расположенного в центре зала фонтана заглушался гомоном толпы. Было странно видеть разбегающиеся переливами света струи воды среди хаоса багажа, перемещающихся людей, бегающих детей, напряженно следящих за ними родителей и строгих служителей в красно-синей форме, с достоинством прохаживающихся по залу.