– И как скоро я должна обзавестись мужем?
Мой вопрос изрядно повеселил бабушек. У Оливии даже ямочки на щеках появились.
– Завтра сможешь? – подмигнула она мне.
– Оли! – осуждающе покачала головой Нурея.
– Ох и шустрая у тебя внучка, Нурея, – продолжала веселиться ледяная, – вся в тебя.
– Не слушай ее. Как правило, сначала стражей выбирают, а потом уже с мужем определяются. Но с тобой можно и наоборот.
Я вспомнила кондитерскую с восхитительными пирожными и уточнила:
– Муж обязательно из стражей?
– Так удобнее, – пожала плечами Нурея. – Много мужчин в жизни – хлопотное дело. Достаточно одного-двух, которым доверяешь спину, и одного, которому доверишь душу.
– Тогда я свой выбор уже сделала. – Я гордо выпрямила спину, вытащила из-под рубашки цепочку, сняла кольцо.
Нурея, нахмурившись, следила за моими действиями. Воздух вокруг внезапно посвежел, так что по моей взмокшей от пота спине прошла дрожь, но меня это не остановило. Медленно надела кольцо на палец, полюбовалась результатом – красиво.
– Только через мой меч, – бросила бабушка, круто развернулась и зашагала к дому.
Глава 31Стражи и снова стражи
Не то чтобы реакция бабушки была неожиданной, но… неприятно, одним словом.
На душе стало горько, вчерашняя победа уже не радовала. Зачем прикладывать усилия, если не можешь разделить успех с любимым человеком? Если твоя семья встает против, понуждая выбирать.
Вот если бы здесь была мама… Она не стала бы высказываться столь категорично. Мама умела подобрать нужные слова, мягко подвести к правильному решению или найти компромисс. Похоже, здесь этого слова не знают. Рубят сплеча, общаются точно воюют. И даже мужей ищут в драке. Как же мне не хватает южной мягкости и гибкости. Мы даже «нет» стараемся не говорить, предпочитая уклончивые ответы.
Мы… Я горько усмехнулась про себя. Хватит себя жалеть. «Мы» теперь совсем другое: рубленое, прямолинейное и колюче-холодное.
– Давай прогуляемся, Айрин, – прервала мои горестные размышления Оливия.
Я со вздохом убрала мечи в ножны. Обвела взглядом площадку – ледяные упорно делали вид, что ничего не произошло. Покачала головой и… позволила увести себя за каменную ограду дома.
Какое-то время мы шли молча. Неспешный шаг помог привести мысли в порядок, и я уже начинала жалеть, что поступила так опрометчиво, не посоветовавшись с Торесом. И усложнит ли еще больше мой поступок жизнь ледяному?
– Понимаешь, что бабушка желает тебе добра?
Я раздраженно дернула плечом. Все мы желаем добра друг другу, вот только «добро» выходит для каждого свое.
– У нее есть причины быть против твоего союза с Таль-Акерси.
– Он не трус! – Я остановилась, сжала кулаки. – Вас там не было! Никого из вас там не было, когда он прикрывал меня от льолдов!
– Защищаешь? – удивилась Оливия и по-новому взглянула на меня.
И мне сразу вспомнилось, что она входит в Малый Совет, а значит, должна быть в курсе нашего похода.
– Предупреждала я Нурею, что ты не станешь ее слушать, – сказала Оливия, и глубокая складка залегла меж ее бровей. – Все мы верим, что сможем уберечь детей от любых ошибок. Только в жизни так не бывает. Хоть устели пухом дорожку, камни на ней все равно останутся. И пока их не соберешь, не поумнеешь. Ты уже взрослая, Айрин. Должна понимать, что такое брак. И твоя бабушка, как никто другой, хочет, чтобы ты была счастлива, но за счастье, милая, здесь платят свою цену. Если твой избранник не сможет тебя защитить, придется выбирать кого-то другого в стражи, и, поверь, не всегда удобно делить оружие с одним, а постель с другим. Тем более в твоем случае. – Она улыбнулась, а вот я, наоборот, нахмурилась. Намек на мое южное происхождение был понятен, как и про удобство стража и мужа в одном лице, но…
– Он справится, – ответила я с уверенностью, хотя в глубине души и не ощущала ее.
Оливия остановилась и похлопала меня по плечу:
– Надеюсь, милая, потому как разбитое сердце еще никому не помогало в жизни.
За обедом выяснилось, что бабушка вместе с Оливией покинула усадьбу. Надо ли говорить, что за столом я сидела как на иголках. Неизвестность пугала хуже отказа. Что она задумала и куда ее понесло? И была ли фраза «Через мой меч» простой угрозой или планом, который она поехала воплощать?
Когда все успело настолько усложниться, что я стала всерьез опасаться за жизнь Тореса? А когда успела принять предложение и стать невестой? Н-да… о моей жизни только роман писать. И что я буду рассказывать своим детям? Знаете, милые, ваш папа сделал маме предложение, она думала-думала, а когда одна бабушка проткнула ей мечом плечо, тут же решила выйти за него замуж. Нет, бабушка не была плохой, просто у нее манера обучения такая. Чуть что, мечи в руки и вперед – мудрость втыкать.
Впрочем, плохо было не мне одной. Хасар даже вилку с трудом держал, настолько его измучили тренировки. Упрямый… Мне бы такую силу воли – до полудня выдержал, еще и вечером пойдет.
С Диком у нас возникло своего рода молчаливое соглашение. Я говорила много нужного и полезного, найденыш хмурил брови либо нехотя кивал. Но в целом вел себя примерно, то есть подкупался и уговаривался, когда нужно было умыться, одеться, посидеть и посмотреть книжку, а не прыгать на моей кровати. Ему отгородили ширмой угол комнаты, и там на кушетке он устроил настоящее гнездо из одеял и подушек, куда закапывался с головой и тихо сопел.
Вот кого он слушал сразу и безоговорочно, так это Хасара. Мне оставалось только завидовать авторитету вассала.
На обед Дик дал себя уговорить выйти к столу, но больше ерзал на стуле да баловался, чем ел.
Удивил Дитрих. Сел с Диком, завладел рукой мальчика и терпеливо доказывал, что суп удобнее есть ложкой, а не прихлебывать из тарелки. Дик мрачнел, пыхтел, но возражать боялся. В итоге он сам, скатерть, рукав Дитриха и подол моего платья носили на себе следы учебы: желтые потеки супа-пюре из тыквы. Со вторым блюдом, куском мяса и тонко нарезанным картофелем, дело пошло быстрее. Дик старательно тыкал вилкой в тарелку, второй рукой таская куски и украдкой отправляя их в рот. Найденыш на глазах становился похож на обычного ребенка, и я следила за его успехами, ощущая приступ материнской гордости.
После обеда я прикорнула, давая отдых измученному вчера организму. Дик был со мной солидарен, а затем нас обоих бесцеремонно разбудила Лазарита и предложила прогуляться.
Надо было догадаться, когда она отвергла платье и настояла на том, чтобы я надела штаны и куртку, что понятия о прогулке у нас совершенно разные.
– Знаешь, сколько поколений здесь тренировалось?
Лазарита легко пробежала по бревну, побалансировала на краю, повернула обратно. Я с сомнением оглядела потемневшее, но вполне еще крепкое бревно, закрепленное на высоте двух метров над землей. Не знаю, сколько поколений, но выглядело оно устрашающе.
– Нет, Дик, тебе туда нельзя, – остановила я малыша, точнее, попыталась. Тот ускользнул из-под руки, белкой взлетел на бревно и бодро так, на четвереньках, прополз по нему.
– Ну? – выжидательно посмотрела на меня ледяная. – Айрин, оно широкое. Видишь, даже ребенок прошел.
Угу, ребенок. Обезьянка на четырех конечностях. Ползком и я могу, да только княжны по бревнам не ползают.
Влезла, глянула вниз: мамочки! Помнится, у деда такое пониже и шире было, или мне это со страху кажется?
Расставила руки, поймала равновесие. Пусть я и тренировалась последний раз давно, но тело ничего не забыло. Мелкими шажками двинулась вперед.
– Нормально, – успокоила меня Лазарита, когда я дошла до края. – Мы тут каждое утро. Научишься.
Я обвела взглядом бревна, веревки, мостки, лабиринты, отвесные стены с уступами и поняла: легко не будет. Живой бы остаться.
Это нельзя было назвать тренировкой, скорее экскурсией по тропе. Лазарита показывала, что и как следует проходить, я старательно повторяла, с ужасом представляя, как будут бегать здесь завтра утром.
– Давно хотела спросить… – Я с завистью наблюдала, как легко и непринужденно карабкается ледяная по веревочной паутине, натянутой между деревьями. – Чарина уже выбрала себе стражей, а замуж вышла?
Спросила и покраснела, настолько бестактно прозвучал вопрос, но Лазарита даже бровью не повела.
– Нет, – ответила она, спрыгивая вниз, и пояснила: – Никак из двух выбрать не может. А ты, я слышала, торопишься?
Я пожала плечами. Обсуждать свою личную жизнь я была пока не готова.
– Знаешь, – вдруг помрачнела Лазарита, – дело твое. Если Торес нравится, выходи, только страж тебе все равно понадобится. Мой отец не защитил маму, и, когда они погибли, нас с сестрой воспитывал Лаккери – второй страж мамы. Как видишь, не такие уж мы и сильные, раз все равно гибнем.
Повисла неловкая пауза, я с жалостью взглянула на Лазариту, готовясь принести соболезнования, но ледяная вдруг зло мотнула головой:
– Не вздумай жалеть! Она погибла как герой, защищая ваш мир, чтобы такие, как ты, могли спокойно танцевать и развлекаться!
Дик испуганно прижался ко мне. Я обняла его за плечи, успокаивая.
– Если тебе будет легче, жалеть не стану.
Грязевая лужа, через которую были перекинуты качающиеся на веревках бревнышки, медленно покрывалась корочкой льда.
– Жалость – не всегда слабость. Сильный должен быть милосерден, иначе вы ничем не отличаетесь от того, кого охраняете!
– Ну ты… – Лазарита сморщила нос и явно хотела выругаться, но покосилась на Дика и сдержалась.
Признаю, сравнение с проклятым было не совсем удачным, но других слов у меня не нашлось.
– Ничего не знающая южанка? – подсказала я.
– Язва, – припечатала Лазарита.
– Есть в кого, – улыбнулась я.
– Побежали! – вдруг сорвалась с места ледяная.
Теперь пришла моя очередь вспоминать бранные слова, ибо отстать было ниже, да-да, того самого почти похороненного, но удивительно живучего княжеского достоинства.