Но Айрин не реагировала на его внимание, держалась ровно и вежливо, и эта равнодушная холодность раззадоривала его еще больше.
Вчера, когда до обеда его перехватила Мать Таль-Сорецки и прямо выложила свои соображения начать тренировки внучки вместе со стражами, он опешил от неожиданности. Почему-то в случае с Айрин он больше рассматривал вопрос ухаживания и женитьбы, чем стражничества, но отказываться не стал. Совместное обучение могло принести неожиданные плоды.
Естественно, он не преминул спросить о старшем Таль-Акерси – о его роли в судьбе южанки ему подробно рассказала мать, – и по путаному ответу легко догадался, что ситуация сложнее, чем скомканно рассказывала Нурея.
Итак, завтра он работает с Айрин. У него есть серьезный соперник и перспектива выбрать себе ледяную или нажить много ненужных проблем.
Глава 32Смерть полезная и бесполезная
Эдгард Третий пребывал в пресквернейшем настроении. Впрочем, как и все последние дни. А чему, скажите, радоваться? Война проиграна, да еще эти некстати пропавшие ледяные ведьмы, чтоб их проклятый забрал. Как будто ему и без них мало проблем.
Пришлось, чтобы смягчить северян, расстаться с Дальским округом, отдать, прямо нож в сердце, Турские шахты и еще добавить сверху золота. Его, правда, оставалось в казне немного. Скажем прямо, совсем немного. А заем проигравшему давали гораздо неохотнее, чем будущему победителю, да и процент назначали грабительский.
Дожил… король, а по итогу – нищий дурень с короной на голове и дырой в кармане.
Эдгард побарабанил пальцами по столу и хмуро оглядел двух подданных, сидевших в креслах напротив.
Его магичество с их последней встречи растерял добрую часть прежнего величия. С должности его пока не сняли, но успели знатно потаскать и по кабинетам, и по допросным, снимая, как стружку, самоуверенность и лоск, которых у первого магического лица королевства было хоть отбавляй. И там еще строгать и строгать, но король жаждал сам переговорить с опальным подданным. Пришлось срочно доставить Тиная пред королевские очи.
Актавиус, сидя в соседнем кресле, тоже не выглядел слишком счастливым. За прошедшие бессонные ночи начальник Тайной канцелярии потускнел, цветом лица напоминал тяжелобольного, но глаза лихорадочно блестели от жажды деятельности.
Приказ короля был однозначен: хоть из-под земли, но баб достать. Вот и рыли молчаливые люди с невзрачной внешностью, перетряхивая каждый камень Южной Шарналии, врываясь по ночам к самым влиятельным магическим семействам страны, и устанавливали, выбивали, вытаскивали на белый свет самые неприглядные секреты, но, увы, расследование с упорством ишака топталось на месте.
Актавиус свирепел, раздавая бодрящие начальственные тычки направо и налево, однако дело казалось пустым, как мешок воздуха, и вертким, как струя воды. Оно утекало сквозь пальцы, смеясь сыщикам в лицо порванными ниточками следов.
С одной стороны, Актавиусу было даже приятно поприжать магов. Распустились, понимаешь, совсем страх потеряли. Опять же Тинай. Вроде и умный мужик, а купился, как последняя баба, на цацки. Как будто мало их натаскано в сокровищницу.
С другой стороны, не найдет он пропавших, и тогда уже его голова полетит вслед за головой мага.
– Как я понимаю, докладывать нечего, – тихо, со значением произнес король, и оба подданных синхронно вжали голову в плечи.
Актавиус откашлялся, покосился на мага. Тот застыл бледной статуей и на связную речь был явно не способен. Жаль. Он с удовольствием ткнул бы в мага пальцем и, как в детстве, сдал: «Это он во всем виноват». Актавиус даже мурлыкнул про себя от удовольствия, так ему понравилась эта мысль. Однако на его лице не дрогнул ни один мускул, и даже выражение глаз осталось сосредоточенно-скорбным.
– Ваше величество? – В кабинет просунул вихрастую голову секретарь. Рыжий, наглый, но до проклятого верткий и умный молодой человек буквально за три года целиком и полностью завоевавший доверие короля. Тот прощал любимцу многое, даже такое бесцеремонное вторжение.
– Ну что там? – недовольно пробурчал Эдгард, хмурясь больше для проформы. Дело о пропавших ведьмах, как больная мозоль, начинало надоедать, и сейчас он был рад прерваться.
Эдгард прекрасно понимал, что подобные промахи решаются одним лишь действенным способом: топором палача, а лишиться сразу и главы магов, и главы Тайной канцелярии он был не готов.
«Прямо жаль, что нельзя тут же обоих…» – подумал он, кивком разрешая секретарю войти.
– Вот, – почтительно, но с достоинством секретарь подал королю свернутую ленту телефонограммы. – Только что из Анаполя телеграфировали. А это вам.
Серый конверт шлепнулся на колени Актавиусу, и тот с раздражением подумал, что юнец вконец зарвался, даже жаль, что у его ведомства на выскочку ничего нет. Но это не страшно. Все ошибаются рано или поздно, надо только не упустить момент.
Эдгард вчитался в мелкие буковки, и его тяжелое, обвисшее за последнее время лицо разгладилось.
– Ну вот, а говорили, ничего нет. Нашлась ведь эта, как ее, – он сверился с лентой, – Жаррин. А где одна, там и остальные, верно, Актавиус?
– Верно, ваше величество, – склонил голову начальник канцелярии. Он только что закончил просматривать донесение агента. Как это обычно бывает, официальный доклад, пусть и отправленный по проводам, недавно протянутым к нескольким крупным городам Шарналии, пришел одновременно с донесением курьера. Его люди сработали быстрее лопухов из Анаполя, которые небось два дня сочиняли телеграмму для его величества.
Сам Актавиус лопухом не был. А потому не стал говорить о том, что, кроме бедняжки Жаррин, шансов найти остальных просто нет. Как докладывал агент, ими было проверено поместье, принадлежавшее графу Зельцеру и до сего времени считавшееся заброшенным. Граф уже был схвачен и прямо из спальни городского дома препровожден в камеру, где и ожидал допроса. Впрочем, его арест наверняка ничего не даст. Просто люди Актавиуса, доведенные до отчаяния проклятым делом, хватались за любой след.
Кстати, о них. Следов в поместье было оставлено множество, в основном кровавых, но направления, куда они вели дальше, не существовало. Как добавил от себя агент, возникало впечатление, что все обитатели усадьбы в один миг взяли и растворились в воздухе, оставив после себя только грязь, кровь и трупы.
Их особо и не прятали, сбрасывая в пересохший колодец усадьбы. Количество не было указано, но Актавиус почему-то не сомневался, что в колодце найдутся все до одной пропавшие. В отчете упоминался также труп мужчины. Свой? Чужой? Случайный свидетель? Жаль, его личность установить не удалось. Впрочем, халат и темно-коричневый цвет кожи убитого, по мнению агента, позволяли сделать вывод, что свой.
Значит, не церемонятся. Что же…
Актавиус потер подбородок, краем уха прислушиваясь к радостному кудахтанью ожившего мага и его заверениям в глубоком раскаянии и надеждам, что все наладится. Что же… ставки выше, чем он предполагал, и, кажется, он догадывается, кто является целью убийц в халатах.
Мелькнула мысль предупредить, но он тут же отбросил ее как сентиментальную и потому недостойную его личности.
Двумя днями ранее
Все вышло так, как и предлагал сон. Когда она поняла это? Наверное, когда вышла в коридор… или нет, еще раньше. Когда шагнула за порог душной кухни, когда поймала взгляд конвоира, когда щелкой голубого неба поманила открытая входная дверь…
Руки и ноги заледенели, во рту пересохло.
Не смогу! Не получится!
Давай! – холодом ткнулся невесть откуда взявшийся в коридоре сквозняк.
Торопись! – подтолкнул в спину.
Беги! – ударил порывом в полную силу, когда она очутилась за калиткой.
Они так и бежали вместе. Она и ледяной ветер. И за свистом ей слышался ласковый женский голос: «Беги, девочка, беги».
Она не помнила, как бежала. Как рваным хрипом вырывалось из горла дыхание, как резало в груди от боли, как пот заливал глаза. Она просто бежала, а ветер вел, помогал, подсказывал.
Поздно ночью Жаррин увидела сквозь густые еловые ветви желтые огоньки избушки. Пошатываясь, чувствуя неимоверную слабость во всем теле, дошла до домика, рванула на себя скрипучую дверь, перешагнула через подгнивший порог и под испуганный мужской вскрик рухнула на темный дощатый пол.
– Хозяин…
Взволнованный шепот за спиной заставил его поморщиться. Опять… Не могут без него и шагу ступить. Отвлекают…
Чувствуя, как нарастает в груди ярость, шаман медленно повернулся. Нельзя отвлекать, когда он приступил к завершающему этапу. И какой идиот этого не понимает?
При виде залитых тьмой глаз хозяина у Тасыра отхлынула кровь от лица, он шагнул было назад, но тут же остановился, словно наткнувшись на стену. Густыми, ожившими чернилами с пола поднялись тени. Они всегда приходили на смерть.
Осознав это, Тасыр упал на колени и тоненько завыл, обхватив голову трясущимися руками.
– Говори! – громовым раскатом прозвучал обычно тихий голос хозяина.
Тасыр онемел от страха и вжал голову в плечи, но ослушаться не посмел. Захлебываясь от ужаса, зачастил, глотая слова и не поднимая головы. Хотел было зажмуриться, но оторвать взгляд от черных кожаных туфель хозяина не мог.
Тасыр рассказал и о побеге, и о девчонке, и о поисках, но та как вода сквозь песок утекла, а когда начал повторяться, услышал холодное:
– Он ваш.
Его визг захлебнулся быстро. Тени работали аккуратно, не оставляя следов крови. Их привлекало нечто более вкусное – жизнь, которую они забирали с превеликим удовольствием.
Шаман встряхнул тонкими кистями рук, размял пальцы. Задумался.
Побег девчонки – досадная оплошность. Она наверняка сгинет в чаще или утонет в болоте, если только…
Он прошагал в дальний угол, отдернул занавеску.
– Твоя работа? – спросил, глядя на лежащую на столе ледяную.
Ответа, естественно, не дождался. Впрочем, он ему был и не нужен.