Я же все чаще ловила себя на мысли, что живу на два мира, меж двух огней. Нет, они старались, честно старались, но Лайз с Торесом были слишком разными, чтобы легко привыкнуть друг к другу. Это понимала не я одна. За последний месяц мы виделись раза три и всегда накоротке.
Нас всех закружили перемены.
Меня спешно учили основам медитации, ментальной защиты. Медитация… я уже ненавидела это слово. Сидеть, погружаясь в себя, – идиотское времяпрепровождение. Насколько проще махать мечом или бегать по тропе. Но мои наставницы считали иначе. Так что на наших редких свиданиях я пару раз ловила себя на мысли, что сплю с открытыми глазами.
А стражи… Доступ в узилище для них был закрыт, но в случае прорыва они становились якорями, удерживающими сознание Хранительницы. И требования к их подготовке предъявлялись суровые. Настолько суровые, что ко мне на свидания приползали два полутрупа, едва не засыпающие во время разговора.
Общие проблемы сближают. Общие враги делают друзьями. Общие наставники, которых мечтаешь придушить, заставляют ощутить друг друга практически родственными душами.
К свадьбе – день выбирался из расчета, чтобы все брачующиеся встали на ноги после ранений, – эти двое вполне могли без членовредительства находиться в одной комнате. А вот я с каждым днем все больше нервничала, так как не могла себе представить наше совместное проживание.
Я – нет, они – да.
Лайза с детства воспитывали в традициях стражей, у него самого было два отца, а Торес вынужден был вспомнить, каково это быть стражем и ледяным.
Хранительнице полагался отдельный дом, куда мы должны были заехать после свадьбы. По глупой традиции ледяных, дом для жены готовил мужчина, и первый раз я должна его увидеть после церемонии в храме. Сложно представить, что они там вдвоем приготовят…
Лазарите было легче. Она оставалась жить в поместье. И ее не ждал сюрприз в виде украшенной собачками и кошечками спальни. Впрочем, скорее всего, там будут мечи и кинжалы, развешанные на каждой свободной стене.
Испытания прошли… как именно, мне рассказать отказались. Лазарита лишь закатила глаза, выражая восторг, но, увидев мое стремительно бледнеющее лицо, успокаивающе пробормотала:
– Было достойно. У тебя отличный вкус.
Мое воображение дорисовало детали, я нервно сглотнула и спросила:
– Живы?
– Залатали, – ответила кузина и тут же поправилась: – Пара царапин, ерунда.
Зато на свадьбе я отыгралась за все испытания, заявив, что светская часть должна пройти по обычаям моей родины.
Ледяные осторожно передвигались между высокими столиками, уставленными закусками, напряженно косились на фонтаны с шампанским, струящиеся по хрустальным бокалам, недоверчиво хмыкали при виде скульптур из льда и завороженно разглядывали вырезанные из фруктов натюрморты. Звучала непривычная для них музыка, и я на спор – а иначе никак не получалось – выманивала Лазариту с Хасаром танцевать.
Торес танцевал великолепно, Лайз быстро уловил суть, и… свадьба удалась. Никто не тыкал пальцами в нашу троицу, не бросал укоризненных взглядов, не шептался за спиной, и я расслабилась, наконец ощутив себя дома.
Зимнее солнце стояло в зените, холодными лучами освещая землю. Легкий морозец пощипывал нос и щеки, под ногами хрустел выпавший ночью снег. Я шла по улице, приветливо раскланиваясь с прохожими. За спиной привычной тяжестью висели мечи, а по бокам шли два самых дорогих для меня человека – стражи.
Неделю назад уехали домой родители с братом. Они не смогли присутствовать на свадьбе, зато выбрались на праздник зимнего солнцестояния. Мама с трудом держала лицо и ни разу не сорвалась, но я видела, какого труда ей стоило сдерживать эмоции. Да, ледяные на неподготовленного человека производят сильное впечатление. Кажется, она не догадалась об истинном положении стражей в моей семье, а возможно, просто решила промолчать. Тема была уж больно деликатной.
Зато отец не только не промолчал, но даже выразил одобрение: мол, два защитника его девочки лучше, чем один, а все остальное его не волнует. Одним словом – мужчина!
Мы прошли по центральной улице, свернули на площадь и остановились у недавно открытого мемориала.
На блоках, сложенных из хрусталя, стояла женская фигура с поднятыми вверх мечами, рядом застыли двое мужчин. Наша боль, наша победа и наша память.
По хрусталю золотом бежали имена: Оливия, трагически погибшая при обороне столицы, Ромул, Шарни, Катаржина и многие, многие, чья героическая смерть помогла нам выстоять и победить.
Здесь горели свечи. Они стояли на рукоятях воткнутых в насыпанный песок кинжалов. Скоро воск покроет оружие целиком, но свечи будут гореть ровно год. Еще одна традиция.
Я вытащила из кармана свечу, нашла кинжал Ромула и зажгла ее. Покойся с миром, страж. И не беспокойся, мир остался в надежных руках.
Выпрямилась, оглянулась. Я знала, зачем живу и за кого сражаюсь. За тех, кто стоял рядом, за тех, кто был дорог мне. За родных и близких я буду драться с кем угодно, даже с проклятым.