Окруженный рыцарями, прикрывающими ему спину, принц посмотрел через причальные поля на высящуюся вдалеке громаду Вышнего Оплота. Стены замка образовывали шестиконечное солнце клана Массиф. Его род веками правил этим королевством, уже восемнадцать поколений сменились на его троне.
«Я буду девятнадцатым».
Представив себе лица своих сына и дочери, Микейн еще крепче ухватился за поручень, полный решимости и уверенности в одном – в неотвратимости судьбы.
«А мой сын Отан будет двадцатым».
Тут его внимание привлекло какое-то движение. Сквозь серебряную стену позади него проскользнула фигура в черном плаще. Подошедший опустился перед ним на колено.
– Принц мой, – произнес он, – мы окончательно выяснили местонахождение твоего брата.
Микейн шагнул вперед:
– Говори потише. Даже у здешних ветров есть уши.
Мужчина послушно склонил голову.
– Принц Канте по-прежнему в Южном Клаше, как все и подозревали. Но пребывает не в Кисалимри.
– Тогда где? – резко спросил Микейн, пренебрегая своим собственным требованием, которое только что озвучил.
– Он обосновался в Экс’Оре.
Принц бросил взгляд на Торина. Покрытое малиновой татуировкой лицо вирлианского рыцаря оставалось каменным, оставляя решение за ним.
«Как и должно быть».
Микейн повернулся лицом к шпиону:
– Задействуй своих братьев. Они знают, что надо сделать.
Мужчина опять поклонился и быстро удалился выполнять полученный приказ.
Принц окинул взглядом палубу, на которой кипела работа по подготовке к первому торжественному запуску «Гиперия» в небо и предстоящей славной миссии. Теперь, когда его отстранили от командования, успех или неудача этого предприятия Микейна уже нисколько не заботили.
«Прежде чем этот день закончится, я одержу свою собственную победу».
Врит потерпел сокрушительное поражение, и это жгло его всю дорогу до подземного нутра Цитадели Исповедников. Он уже давно пытался выбить себе пропуск на борт «Гиперия». Не только для того, чтобы оказаться поближе к принцу Микейну – в том, что почти наверняка окажется еще одной тщетной попыткой оживить связь между ними, – но и поскольку это был первый боевой вылет флагмана королевства, Врит просто был обязан при этом присутствовать.
Отсутствие кого-то из Ифлеленов – или любого из Исповедников – подрывало авторитет их ордена. Оно было бы замечено многими, и подобное пренебрежение наверняка восприняли бы как впадение в немилость – чем это на самом деле и было. Врит даже не потрудился подкатить с этим вопросом к Микейну или его комнатным собачкам с малиновыми мордочками. Но и король Торант, и военачальник Реддак недвусмысленно попросили его подвинуться в сторонку. После того как Врит не сумел обуздать Микейна во время его последней вылазки, он был наказан.
Злой и взвинченный, Врит ворвался во внутреннее святилище Ифлеленов, нуждаясь в небольшой передышке, чтобы восстановить самообладание. Он уже прикидывал, как отполировать это оскорбление мерами по сохранению лица. И едва оказался внутри, как громкий крик заставил его споткнуться – еще одно указание на то, в насколько растрепанных чувствах он пребывал.
– Что, Феник наконец-то нашел тебя? – окликнул его Керес.
Врит глубоко вздохнул и обратился через обсидиановый купол к сердцу великого инструмента Ифлеленов:
– Ты вообще о чем, Керес? Я не видел Феника.
Керес крикнул в ответ, не поднимая глаз и сосредоточенно над чем-то трудясь:
– Еще одно сообщение от Скеррена! Они все еще продолжают поступать.
Сердце у Врита забилось сильнее, переполненное надеждой, что этот день еще можно спасти. Если б он смог донести до короля весть о возвращении бронзового артефакта, то засиял бы в его глазах гораздо ярче, чем любая победа в Южном Клаше. В последнем сообщении от Скеррена говорилось, что его войска по-прежнему осаждают то скрытое море.
Затаив дыхание в предвкушении новостей, Врит устремился в недра инструмента, то пролезая боком, то низко пригибая голову, преследуемый шипящими вздохами мехов четырех кровожитниц. Наконец добравшись до Кереса, навис у него над плечом и впился взглядом в засветку, обозначающую боевую баржу Скеррена. Красная точка продолжала безостановочно мигать – на первый взгляд совершенно беспорядочно, но на самом деле в соответствии со сложным обусловленным кодом. Керес старательно записывал последовательности этих миганий, пока точка не засветилась ровным негаснущим светом, показывая, что передача закончилась.
В ожидании расшифровки принятого сообщения Врит засунул руки в широкие рукава своей рясы и схватил себя за локти, крепко сжав их. Попытался отогнать от себя тревогу и возбуждение, но напрасно.
– Что там говорится? – наконец не выдержал он, поскольку мрачное выражение лица Кереса не предвещало ничего хорошего.
Не отрываясь от работы, тот объяснил:
– Скеррен потерял оба быстроходника.
– Что?!
– И почти все силы, которые он отправил вниз, в это парящее море.
– Как такое возможно?
Керес прервал свою работу, чтобы повернуться к нему:
– На боевую баржу вернулся только военачальник Грисс с последними из своих людей. Он едва спасся.
– От чего?
– Я расшифровал это дважды, хотя в этом нет никакого смысла.
– Так от чего? – надавил на него Врит.
– От летучих мышей! Ледяных летучих мышей. Они напали и на его людей, и на деревню. Там были хаос и резня.
Врит покачал головой, не в силах поверить в заявление Скеррена. Это казалось чем-то фантастическим. Тем не менее все это не имело значения.
– А как насчет бронзового артефакта? Он так и не определил его местонахождение?
– Мне нужно еще немного времени, чтобы закончить расшифровку остального.
Врит опять принялся расхаживать взад-вперед, еще более нетерпеливый и встревоженный. При виде бронзового бюста, который мягко светился, погрузившись в мирную дрему, ему захотелось вырвать его из сердца инструмента и швырнуть через весь зал.
Керес наконец прокашлялся – глаза у него расширились, сияя надеждой.
– Артефакт не потерян! Он говорит, что из тумана вынырнул быстроходник, объятый пламенем, и умчался на запад. Это были наши враги.
– Они снова в бегах?
– Скеррен не говорит, но они, скорей всего, наконец-то починили свой корабль настолько, чтобы спастись от летучих мышей и сбежать. Может, как раз эти адские создания и согнали их с места.
– А что Скеррен?
– Он отправился в погоню. Следует сейчас за ними на почтительном расстоянии, стараясь как можно дольше скрывать свое присутствие.
– И каков его план?
– Противник явно куда-то направляется. Причем быстро. Скеррен намерен следовать за ними не только для того, чтобы завладеть артефактом, но и дабы определить, что же заставило их выбрать столь странный курс.
Врит кивнул, не менее заинтересованный в ответе на этот вопрос.
Керес тем временем продолжал:
– Скеррен говорит, что как только они замедлят ход или доберутся до своего места назначения, он не будет сдерживаться. И выпустит, как он здесь заявляет, «средство поражения, которым вы меня снабдили».
Керес покосился на Врита, ожидая каких-либо разъяснений. Даже он ничего не знал об этом оружии. Лишь горстка людей в Цитадели Исповедников была в курсе касательно этого детища Врита – порождения темнейшей алхимии.
– Продолжай, – не отставал Врит. – Что он еще сказал?
Керес нахмурился, дочитав сообщение Скеррена до конца.
– Все, что здесь говорится, это что «устрашающая Каликс уже наготове».
Врит опять покачал головой – только на сей раз не недоверчиво, а с полной уверенностью.
«Никто не готов к появлению Каликс».
Часть XVIIКамнеземье
Всеми силами стремиться к цели и так и не достичь ее куда достойней, чем повернуть вспять, признав свое поражение. И пусть даже наградою за упорство такое и будет смерть, всяко лучше она, чем кара в виде жизни, полной сожалений.
Глава 85
Оседлав своего рааш’ке, Никс описала широкий круг вокруг «Пустельги». Корабль несся сквозь вечную ночь Пустошей. Далеко на востоке огненное зарево Пасти согревало горизонт. Пустыня внизу блестела, как битое стекло, отражая звездный свет и сияние луны.
По словам Даала, эта бескрайняя россыпь богатых кристаллическими минералами песков прозывалась Пустыней Судьбы. Обернувшись в седле, Никс посмотрела на запад, где на фоне неба неровной изломанной линией вырисовывалась цепь горных вершин.
«Хребет Запустения…»
Она представила себе изломанные равнины за этими горами, которые Даал метко окрестил Камнеземьем. Все эти названия пришли из далекого прошлого. На протяжении бесчисленных поколений ни один пантеанец не проникал за пределы Ледяного Щита. Но Никс знала, что в далеком прошлом предки Даала все-таки совершали такие путешествия. Она все еще могла вызвать в памяти подаренное ошкапирами воспоминание о двух древних всадниках, летящих через эту пустыню и над этими горами. Никс вызвала в воображении последний фрагмент, когда два всадника наконец достигли этого Камнеземья.
Она видит, как ее товарищ пробирается пешком по растрескавшемуся ландшафту, оставив за собой смятые изломанные крылья, и чувствует боль в сердце. Он машет ей, призывая бросить его и возвращаться в Приют. Она понимает, что придется так и поступить. А когда разворачивается, вдруг замечает, как где-то совсем вдалеке что-то поблескивает в ледяном сиянии полной луны…
Лишь один из всадников вернулся из этого путешествия. Другой направился к тому далекому блеску на горизонте. Никс чувствовала, что именно туда они сейчас и направляются – к месту, отмеченному изумрудным свечением на хрустальной сфере Шийи.
Ошкапиры предостерегали ее от проникновения туда, связывая этот свой страх с бронзовым пауком, который развратил рааш’ке. Никс не требовались дополнительные указания на то, что именно там он и обустроил свое логово.