Райф уже искренне жалел, что предложил этот план. Даже Грейлин пробормотал себе под нос:
– Это безумие.
– Я и не хочу сказать, что это не так, – ответил Райф.
– А ты уверен, что правильно все смешал?
– Попробуй – и узнаешь.
Райф опустил взгляд на большой бочонок, окованный железными обручами, из закупоренного отверстия которого торчала пропитанная вораваном скрученная тряпка. Он потратил полколокола на то, чтобы смешать очищенный вораван, полбочонка пушечного пороха и ведро оставшегося у них быстропламени. Это был тот же рецепт, который он использовал для изготовления бомбы, которая выгнала халендийцев из магнетитового убежища в Искаре, только на сей раз в куда большем масштабе.
Наконец они добрались до пробоины в корпусе. Здесь их уже вовсю обдувал ветер, а воздух казался ледяным, даже когда просачивался сквозь теплые шарфы, которыми они прикрыли лица. Толстые перчатки и куртки на меховой подкладке почти не спасали от холода, который пробирал до костей. Райф был готов поклясться, что его глазные яблоки замерзнут в камень, прежде чем они справятся с этой задачей.
Оставив его придерживать бочонок, Грейлин пробрался мимо него к неровной дыре в корпусе и выглянул наружу. Смотрел он туда меньше вдоха, но когда обернулся, лед уже толстой коркой покрыл его шарф, превратив его в твердую маску. Грейлин поспешно отпрянул и выкрикнул Райфу в ухо:
– Дверь прямо под нами!
Тот кивнул, стуча зубами – и не только от холода.
Грейлин подошел к Перде и забрал у него фонарь.
– Дай Даранту знать, что мы готовы, и крикни вниз, когда будут готовы остальные.
Перде скользнул в темноту – его силуэт превратился в чуть более черную тень. Здоровяк подошел к трубе возвещателя и прижался к ней губами. Крикнул в ее раструб, сообщая капитану, что они на месте. Затем вернулся к остальным.
К этому времени Грейлин уже открыл фонарь и прикрыл его пламя от ветра, присев на корточки с подветренной стороны бочонка, прямо рядом с пропитанной горючим скруткой ткани. Райф и Перде присоединились к нему.
– Может, взрыв бомбы вышибет дверь и сам по себе, – предположил Перде.
– Я видел, какая толщина и у медных дверей поменьше, – ответил Райф. – А этот монстр… Это все равно как котенок тыкался бы мордочкой в тележку с молоком, ожидая, что она опрокинется.
– А что, если б это был очень большой и сильный котенок? – возразил Перде. – Или, скажем, очень голодный?
Райф сдался:
– С тобой не поспоришь.
Наконец из трубы возвещателя донесся голос Даранта:
– По моей команде!
Капитан начал обратный отсчет до пяти.
На счет «три» Грейлин поджег тряпочный фитиль, осветив пространство вспышкой пламени. Райф вздрогнул от яркого света.
На счет «два» они покатили бочку к отверстию. Даже Перде старался помочь, подталкивая его ногой, – наверное, демонстрируя, как котенок может опрокинуть тележку с молоком.
Но перед ними стояла совсем другая задача.
Хотя Райф не был силен в обуздывающем напеве, он все-таки заметил вспышки злобного зеленого огня, сжигающего все попытки Никс отпереть медную дверь. Даже при поддержке Шийи и Даала трио всякий раз терпело неудачу и лишь попусту истощало свою энергию.
Так что Райф предложил свой собственный план.
На счете «один» они протолкнули бочонок в пробоину, посмотрели, как он кувыркается в воздухе по направлению к изгибу люка под ними, – а затем резко отпрянули назад.
На счете «ноль» послышался оглушительный взрыв. «Пустельгу» сильно тряхнуло, когда под ними расцвело огненное солнце. Райфа и остальных подбросило над досками настила, и они рухнули вниз. Дыра позади них плюнула сгустком жаркого пламени.
Рааш’ке запаниковали, летая по всему трюму и колотя по их группе крыльями.
Райф прикрыл голову.
«Я постучался в дверь, Никс, – теперь твоя очередь».
Хотя Никс и была готова к взрыву, грохот и резкая встряска корабля едва не ослабили напев, застрявший в горле, груди и сердце Никс.
Она цеплялась за Шийю, как за бронзовый якорь, и за Даала, как за источник силы. Прежде чем дать сигнал Райфу внизу, они втроем – все стоя на коленях – собрались вокруг золотого костра из обуздывающего напева. Пожарче разожгли его и подбросили сверху еще топлива, пока Никс не смогла увидеть его сияние даже сквозь закрытые веки.
И только тогда она кивнула Даранту.
У них был всего один шанс задействовать силу обуздывающего напева – если от него в этой ситуации вообще был хоть какой-то толк.
До этого их неоднократные попытки добраться до двери были пресечены и заблокированы неестественной изумрудной энергией притаившегося внутри паука. По мере того как разочарование все росло и они уставали, Райф все больше задавался вопросом, не страдает ли точно так же и этот паук, расходуя всю свою энергию на то, чтобы сосредоточиться на двери. Райф предложил сбросить на нее бомбу, которая превратила бы купол в оглушительно гудящий колокол. Для паука там, внизу, этот звук был бы в тысячу раз хуже, чем снаружи, что при удаче могло напугать паука и нарушить его концентрацию достаточно надолго, чтобы они смогли добиться своего.
Никс выпустила свой поток напева, подпитываемый Даалом и сфокусированный через Шийю, и слилась с ним, устремившись за пределы корабля. Когда тот ударился о купол, она оказалась у самой двери. Несмотря на свой вид, медь – равно как и все металлы – представляет собой в основном пустое пространство: всего лишь миллиарды пылинок твердого вещества, каждую из которых окружают вихри энергии, удерживающие ее на расстоянии остальных. Никс легко проскользнула в эти зазоры и сквозь медь. И, оказавшись внутри, сразу же прочитала карту дверного замка. Как только схема его засияла перед ее мысленным взором, ее обуздывающий напев вскрыл его, будто отмычкой.
В последний момент снизу хлестнул изумрудный огонь, пытаясь сжечь то, что она натворила, но было слишком поздно. Послышался оглушительный грохот, сотрясший весь корабль. Все семь лепестков двери под ними открылись, скользнув в окружающую купол стену.
Горячий воздух столбом вырвался из проема вверх, мгновенно превратившись на морозе в туман и окутав «Пустельгу». Ослепленный, Дарант едва отвел их от этого вдруг открывшегося дымохода. Внезапное тепло уменьшило и подъемную силу горячего воздуха в их летучем пузыре. Они на миг провалились вниз, пока вновь не оказались на леденящем холоде, а затем опять поднялись выше.
Джейс и Крайш помогли Никс и Даалу подняться. Шийя справилась сама.
– А что, если паук снова закроет ее? – спросил Джейс.
Никс знала ответ, но озвучила его Шийя.
– Я заклинила ее в открытом положении, – все еще нараспев произнесла бронзовая женщина.
Никс кивнула. В тот последний момент, когда паук еще не оправился от оглушительного взрыва, Никс почувствовала некое смещение в меди. Эти твердые частицы вещества перестроились, разрушив строение металла. Это было все равно что засунуть железный прут в кузнечный горн.
– Откуда ты знаешь, как это делается? – спросила Никс у Шийи. Та бросила на нее растерянный взгляд:
– Я… я просто это сделала.
Никс вспомнила, она впервые летела на своем рааш’ке. Некие скрытые рефлексы проснулись без всяких раздумий, из привитых ей воспоминаний. Не испытала ли Шийя что-то подобное? В прошлом бронзовая женщина уже продемонстрировала некоторые знания об этих дверных проемах и их замках. И хотя воспоминания Шийи были искажены или отсутствовали, какой-то глубокий уголок ее сознания все-таки инстинктивно отреагировал, чтобы помешать опомнившемуся пауку.
В рубку ворвались Грейлин и Райф, насквозь промерзшие.
– Получилось? – выдохнул Райф сквозь стучащие зубы.
В качестве ответа Никс указала на туманный столб теплого воздуха, поднимающийся из открытого купола.
– Что теперь? – спросил Джейс. – Опустимся туда на «Пустельге»?
Дарант заговорил из-за штурвала:
– Не знаю, как это у нас выйдет в таком горячем воздухе. И по-любому отверстие довольно узкое, едва пройдем. Если мы потеряем «Пустельгу», то так и останемся там на веки вечные.
– Тогда как мы попадем вниз? – спросил Райф.
– Ты это знаешь не хуже меня, – ответила Никс, повторяя слова Даала двухдневной давности. – Нам уже приходилось это делать.
Джейс закрыл глаза и застонал.
Верхом на Нифке Даал описал круг вокруг «Пустельги», поджидая остальных. Холод был зверский. Казалось, воздух стал хрупким – слишком твердым, чтобы его можно было даже вдохнуть. Он не знал, связано ли это с тем, что они залетели так глубоко в Пустоши, или же с каким-то странным свойством гигантского медного ошкапира внизу – как будто это сооружение высасывало тепло из окружающего воздуха, а может, и из самого Урта.
Даал парил высоко над одной из тех огненных пропастей, которые тянулись вдоль краев меди. Трещина светилась от расплавленной скальной породы, скрытой в ее глубинах. А то, что не было скрыто, но все равно находилось довольно далеко внизу, было невероятным переплетением тяжелых перекрученных металлических балок, не медных – может, чугунных или стальных, – но явно древних, куда более старых, чем сооружение над ними, отмечающих скелетообразные руины другой эпохи, погребенные под ним.
Никс уже рассказала Даалу о месте, которое они искали в Камнеземье. Она описала это как большую деревню – то, что она называла «городом», но на этих бесплодных землях не нашлось ничего, кроме этого медного строения. Может, эти железные руины под ними – это остатки того затерянного города? А этот медный ошкапир – его надгробие?
Невольно содрогнувшись, Даал отвернулся и оглядел небо на востоке в поисках каких-либо признаков врага, напавшего на Приют. Но пламенеющие огни «Пустельги» и отраженное огненное сияние меди лишь делали окружающие его просторы Камнеземья еще темнее. Теплый туман, по-прежнему поднимавшийся через открытый круглый проем внизу, еще больше затуманивал вид.