Как только Пратик приблизился к позиции Зенга, прямо перед ним шлепнулось бездыханное тело, ударившись о стену и соскользнув вниз. Это был паладин с торчащей из головы шипастой булавой, проломившей ему череп. Пратику не потребовалось изображать парализовавший его ужас. Он перепрыгнул через безвольно раскинутые по полу ноги и направился к спине Зенга, поднимая свой клинок.
Поступок был не самый благородный, но иногда без этого не обойтись.
Пратик уже размахнулся – но только лишь для того, чтобы Зенг резко развернулся перед ним и ткнул кинжалом ему в горло.
– Не думай, что можешь одурачить меня дважды! – прошипел Пратику Дреш’ри.
Тазар яростно пробивался к тронному возвышению. Паладины все еще защищали Аалийю, но с каждым шагом, который он делал через комнату, падал еще один ее защитник.
«Держись, пока я не доберусь до тебя!»
На вершине помоста Щит Ангелон все еще охранял Аалийю, но даже этот огромный мужчина на глазах слабел и все чаще промахивался. Лицо у него сильно кровоточило, порезанное стеклом из разбитого окна. В тот момент он прикрыл Аалийю собственным телом, и острые осколки все еще торчали у него из спины, превращая любое движение в мучительную судорогу. Тем не менее лицо его было преисполнено решимости.
Чуть в стороне Парус Гаррин не давал врагу подобраться к Джубайру. Рами Тазар в какой-то момент потерял из виду, хотя хаотичная битва позволяла ему лишь изредка поглядывать в сторону помоста.
Громкий крик за плечом привлек его внимание:
– Лучники! Раз, два… три!
Тазар уловил взмах руки Мариша.
С позиции принца-предателя лучники выпустили залп стрел – такой плотный, что потускнели фонари над головой. Описав в воздухе дугу, дождь стрел обрушился на троны.
«Нет…»
Как видно, Мариш до сих пор сдерживал такую жестокую атаку – наверное, желая пощадить своих братьев. Или, что более вероятно, попросту дожидаясь, пока соберется и займет позиции достаточное количество стрелков.
Тазар повернулся к возвышению, молясь, чтобы Ангелон прикрыл Аалийю и на этот раз.
Уставившись на сыплющуюся с неба погибель, Щит развернулся, чтобы сделать именно это – только для того, чтобы солдат в доспехах прорвался сквозь строй паладинов и обрушил ему на спину тяжелый топор. Сталь вошла по самую рукоять. Словно рыбу, попавшую на крючок, нападавший сбросил Ангелона с помоста.
Прежде чем этот ублюдок успел причинить еще больше вреда, Парус Гаррин набросился на него, и они вдвоем скатились по ступенькам в самую гущу сражающихся.
Тазар мог лишь бессильно смотреть, как стрелы дождем сыплются на помост.
Стоя на коленях между двумя тронами, Аалийя готовилась к смерти. Спрятаться было негде. И тут над головой у нее вдруг возникла тень с крыльями ястреба. Аалийя резко пригнулась, когда Джубайр распростерся прямо над ней, раскинувшись на двух тронах и балансируя на подлокотниках по обеим сторонам.
Его тяжелый плащ упал на нее, занавесив со всех сторон.
– Джубайр…
Прижавшись щекой к сгибу локтя, он уставился вниз.
– Сестра, никто не причинит тебе вреда, пока я дышу.
И тут ударил второй залп.
Пойманная в ловушку под пологом его плаща, под изгибом его тела, она смотрела, как стрелы отскакивают от мрамора и золота. Они обрушились на Джубайра с такой силой, что задергалось все его тело. Наконечники стрел насквозь пронзили ему грудь и шею. Его кровь дождем пролилась на нее. Тем не менее принц удержался на своем насесте, доказав, что он сильнее самого свирепого ястреба Хэшанов. Его глаза не отрывались от ее глаз, прищуренные от боли, но сияющие любовью.
Он выполнил свое обещание.
И лишь с последним своим вздохом сорвался с обоих тронов и упал на нее сверху. Аалийя поймала его у себя на коленях, израненного этими наконечниками стрел, но лишь обняла еще крепче.
Она всхлипывала и раскачивалась. Она не знала, как долго держала его, но наконец его осторожно подняли и унесли. Каким-то чудом рядом оказался Тазар. Он крепко прижал ее к своей груди, к своему сердцу. Аалийя позволила себе задержаться в его объятиях всего на два вдоха, после чего сразу же высвободилась.
Вокруг по-прежнему бушевала битва.
Тазар охранял ее, отбиваясь мечом и кинжалом. Все больше его людей защищали помост. Шайн’ра с белыми полосками на глазах стояли плечом к плечу с паладинами и гвардейцами.
Аалийя огляделась вокруг, понимая, что потеряла не только одного из своих братьев. Она схватила Тазара за руку.
– А где же Рами?
– Не думай, что можешь одурачить меня дважды!
Когда кинжал Зенга метнулся ему к горлу, Пратик вздрогнул, ожидая смерти. Но оба забыли, что Пратик был чааеном-привязанным. Острие клинка с лязгом ударилось о железный ошейник, навеки закрепленный у него на шее, хотя все равно оставило огненную полосу на плоти – сбоку, прямо под ухом.
Не ожидавший этого Зенг выпустил кинжал из руки.
Пратик упал, обеими руками схватил рукоять и рванулся вверх со всей силы, что была у него в ногах. Кончик клинка вонзился Зенгу под подбородок.
– Как насчет такого? – выдохнул Пратик.
Резкий рывок вверх вздернул Дреш’ри на цыпочки. Ублюдок на миг завис, корчась на этом острие, – а затем кинжал проскользнул дальше сквозь кость и вонзился глубоко в череп.
Лишь тогда Пратик отбросил тело Зенга в сторону, хотя кинжал оставил себе.
Венины с шипением повернулись к нему. Потрясенные смертью хозяина, они сбились со своего коварного напева, который был их единственным оружием.
Пратик бросился вперед, одновременно взывая к Алтее о помощи. Отреагировав на панику у него в голове, она повернулась к ужасу позади себя. Они вместе расправились с тварями.
Закончив, Пратик сорвал с себя головной убор.
– Что это были за звери? – спросила Алтея, тяжело отдуваясь.
– Это больше не наша проблема. И это главное.
Тут их внимание привлек оглушительный крик, заставив обернуться.
«А теперь что?»
Аалийя тоже услышала этот гневный крик, эхом разнесшийся по тронному залу. Она сразу узнала этот голос, эту насмешливую ярость.
– Дражайший братец! – выкрикнул Рами с другого конца зала.
Аалийя приподнялась повыше, чтобы лучше видеть. Рами сорвал плащ со своих плеч, полностью открыв себя. Она резко втянула воздух, потрясенная тем, что видит его так далеко от помоста. Аалийя изо всех сил пыталась понять, как ему удалось проникнуть туда незамеченным, – а потом вспомнила, что Рами обучался не одному только умению баловаться с ножами. Один из его чааенов происходил из давнего рода воров и обучил ее брата всяким уверткам, позволяющим дурить людям головы и неожиданно оказываться там, где тебя совсем не ждут.
Похоже, такая школа оказалась весьма полезной. И не только касательно способности передвигаться незаметно для других. А также и в искусстве воровства.
– Я принес тебе подарочек! – крикнул Рами. – На самом деле даже два, в знак моей щедрости!
Высоко вскинув обе руки, он запустил в воздух пару ручных бомб. В полете их пылающие фитили бешено вращались.
Мариш повернулся, чтобы бежать, и его люди плотно сомкнулись у него за спиной.
Бомбы ударили им в пятки, взорвавшись с оглушительным грохотом и волной огня. Люди в доспехах были сбиты с ног. Их охватило пламя. Мариш тоже не удержался на ногах и упал на колено, защищенный от самых сильных ударов бомб, но не от их пламени.
Накидка поверх доспехов Мариша вспыхнула. Когда пламя добралось до его намасленных волос, голова принца превратилась в факел. Один из его людей как мог сбил пламя. Другой помог оттащить Мариша прочь, выволакивая его из тронного зала.
Покинутые своим предводителем, заговорщики дрогнули, их воля и дух быстро угасли. Сражение в тронном зале продолжалось еще совсем недолго – несколько человек Мариша изо всех сил пытались помешать имперским войскам преследовать своего принца.
А другой принц уже возвращался обратно к возвышению. Лицо Рами помрачнело при виде стольких мертвецов вокруг тронов. Особенно одного из них. Он закрыл глаза и опустился на колени в крови своего брата.
Внимание Аалийи привлекла какая-то суматоха вокруг.
Из арки входа в Кровавую башню выбежала Ллира, вся покрытая потом и пеплом. От нее несло нафланом. Следы побоища она обозрела без всякого выражения на лице. Это была не ее забота.
– Что такое? – спросила Аалийя.
Ллира нахмурилась:
– Если б на нас напали прямо здесь… – Она стрельнула взглядом в сторону дверей тронного зала: – А где же Канте?
Глава 89
Канте очнулся с сильной головной болью, которая резала глаза и отдавалась в коренных зубах. Но хуже всего было туманное замешательство. Он все никак не мог понять, где заканчивается его тело и начинается весь остальной мир.
– Он пошевелился, – проворчал хриплый голос.
Ему сунули под нос что-то мерзкое, отчего в глубине ноздрей жутко защипало – как будто туда засунули огненную оборку личчины. Канте поперхнулся и закашлялся. Поднявшаяся было к горлу желчь прожгла себе путь обратно в желудок.
Он сел, когда мир резко обрел четкость, но это никак не помогло рассеять его замешательство. Потянулся было к лицу, чтобы вытереть сопли, текущие из обеих ноздрей, но обнаружил, что руки у него стянуты за спиной. Ноги тоже были отягощены цепями.
«Что за…»
Посмотрев вправо и влево, Канте обнаружил, что зажат между двумя фигурами в черных балахонах, сидящими по бокам от него. Их капюшоны были отброшены на спину, открывая серебристо-бледную кожу и льдисто-голубые глаза. «Рисийки?» Но лица определенно были мужскими. Их щетинистые черные волосы были подстрижены едва ли не наголо, образуя острый клин над бровями.
Канте внутренне съежился, вдруг осознав, что за люди похитили его.
«Братство Асгии…»
На миг припомнилась купальня в саду, оперенные шипы… Грудь и шея все еще горели от их уколов. Он молча принес извинения Кассте и ее сестрам – за то, что принял случившееся за дело их рук.