Ледяная колыбель — страница 59 из 151

К супругам подошел Мерик.

Берент поднял руку.

– Мы на якорь, – запинаясь, вымолвил он. – Поплывем опять… арии.

– Понял, – сказал Грейлин, оценив попытку местного правителя заговорить на их языке. – От нас что-то требуется?

Рифовый Фарер поманил его ближе.

– Уларии… Любопытно… Насчет… – Нахмурившись, он коротко махнул на Шийю. Потом наклонился к Мерику: – Шри никс фарин?

Мерик кивнул.

– Рифовый Фарер хочет знать, настоящая ли Шийя женщина.

Грейлин знал, что такой разговор давно назрел, хоть и старался держать Шийю подальше от жителей деревни. Издали она выглядела как самая обычная женщина. Ее расплавленную бронзу можно было легко принять за смуглую кожу. Двигалась она с исключительной грацией. Даже мягкие волосы Шийи струились и завивалась, как у любой другой женщины. Выдавали ее лишь остекленевшие глаза, мягко светящиеся внутренней энергией.

– Она женщина, – ответил он так правдиво, как только мог. – Просто не та, что рождена из плоти и семени.

– Как такое может быть? – спросил Берент после того, как Мерик перевел его ответ.

Рыцарь на пару мгновений примолк. Честность – это хорошо, но зачастую ложь приносит куда больше пользы.

– Как вы знаете, мы, нооры, обладаем значительными талантами в обращении с металлом и сложной алхимией. За два столетия, прошедшие с тех пор, как здесь потерпел крушение «Огненный дракон», мой народ добился очень больших достижений в этих областях.

Грейлин многозначительно указал на Шийю.

Ради их собственной безопасности было решено поддерживать именно такую версию. Пусть местные верят, что у их группы есть какие-то скрытые возможности, проникнувшись уважительным страхом перед их способностями противостоять любому насилию.

Улария никакого такого благоговения не выказала. Обойдя Берента, она оглядела Шийю с головы до пят.

– Я полагаю, она может говорить сама за себя. Разве не так?

Грейлин заморгал, удивленный, насколько гладко и без единой ошибки это прозвучало. Даже Мерик широко распахнул глаза. У Уларии явно имелись свои собственные таланты, которые она до поры до времени тщательно скрывала.

– Конечно, – запнувшись, пробормотал Грейлин.

Улария повернулась лицом к Шийе:

– Откуда ты родом? Когда тебя создали?

Шийя могла солгать, но чаще всего она этого не делала.

– Я бы предпочла тебе этого не говорить, – честно ответила она.

– Вот как? – Глаза Уларии сузились.

– Мы и вправду оберегаем свои знания, – вставил Грейлин. – Может, со временем и взаимным доверием это изменится.

– Хм… – Она окинула их группу проницательным взглядом. – Подобно морским приливам и отливам, доверие должно течь в обе стороны.

Грейлин старательно сохранял невозмутимое выражение лица. Улария нацелилась на него проницательным взглядом, как будто могла проникнуть им до самых его костей. А когда наконец отвернулась, он с трудом подавил вздох облегчения.

Но она еще не закончила. Ее каменные глаза вновь остановились на Шийе.

– Нента нелл та’вин ни нич ва?

Грейлин посмотрел на Мерика, ожидая перевода, но отец Даала лишь слегка покачал головой, прищурившись от замешательства.

Взгляд Уларии надолго задержался на Шийе, черты лица которой оставались неподвижными и нечитаемыми. Тем не менее Грейлин заметил, как ее бронзовые пальцы слегка сжались, прежде чем снова расслабиться.

Улария фыркнула, после чего наконец отвернулась и двинулась прочь, увлекая за собой Берента.

Грейлин дождался, пока к этой паре не подошли другие люди и не втянули в новые разговоры. И только тогда сел.

Никс наклонилась к Мерику:

– Что сказала Улария в самом конце?

Пантеанец покачал головой:

– Этого нет в нашем языке. Это звучало как… – Он с трудом подыскивал слово, а потом нашел его: – Тарабарщина.

Грейлин повернулся к Шийе. Ему не пришлось задавать этот вопрос.

– Я тоже не знаю, – призналась она. – Но этот язык мне смутно знаком. Если б я не утратила так много своих знаний – в том числе и о самой себе, – то могла бы понять это полностью.

Никс потянулась, чтобы тронуть бронзовую женщину за руку, явно заметив боль и разочарование у той на лице.

– Это еще придет, – заверила ее Никс. – Может, когда мы доберемся до того места в Студеных пустошах. Города крылатых защитников.

Шийя нахмурилась.

– Санктуария Ангелов, – поправила она, используя древнее слово для обозначения этого места. – Однажды я уже говорила тебе, что это название было написано на языке куда более древнем, чем вся ваша история, – задолго до Забытого века.

Шийя перевела взгляд на Уларию.

– Слова, которые она только что произнесла… Пусть даже я и не разумею их значения, но знаю, что они были на том самом языке.

Грейлин напрягся:

– Как такое может быть?

Шийя покачала головой:

Мерик предложил возможное объяснение:

– Улария – ниссианка, одна из самых почитаемых из всех трех. Вот почему Берент считается ее супругом лишь перед народом, а не перед богами. Такой союз запрещен. Он любит ее, желает ее, но в нем нет подходящего семени, чтобы подарить ей дочь, в которой она нуждается.

– Ничего не понимаю, – сказала Никс. – Что значит ниссианка?

– В ноорском для этого нет слова, – признался Мерик, слегка поморщившись. – Нис Улария и ее сестры – хранительницы нашей истории, оберегающие наше прошлое. Вплоть до первого таяния, породившего Приют. Они держат все это в собственных головах, и знаний там гораздо больше, чем способна вместить любая книга.

Никс была явно потрясена.

– Ты хочешь сказать, что они изучали и заучивали наизусть всю историю Приюта? От самого его основания?

Мерик пожал плечами:

– Кое-кто говорит, что ниссианки уже рождаются с этим знанием.

– Просто невероятно, – пробормотала Никс.

Мерик снова пожал плечами:

– Все, что я знаю, так это что давным-давно было много таких сестер. Теперь осталось только три. Говорят, что к первой – Нис Пифии – прикоснулись Сновидцы. Считается, что они поделились частичкой своей божественной воли, дабы передать ей этот дар. Она была единственной, кто когда-либо общался с ошкапирами. Не считая наших усопших, конечно же. Вот почему строго воспрещается опускаться в эти воды.

Грейлин глянул на Никс. Они не стали делиться с Мериком своим намерением разыскать этих загадочных созданий. Даал был непреклонен в том, что ни его отец, ни кто-либо из его семьи не должен быть вовлечен в это дело. Это представляло бы для них слишком большую угрозу.

Стоящая на другом конце баржи Улария вдруг рассмеялась, привлекая внимание Грейлина – не столько неожиданностью этого смеха, сколько его неуместностью. Она перехватила его взгляд. Улыбка исчезла с ее губ, став жестче. Он все пытался постичь тайну, скрывающуюся за этой холодной женщиной. Откуда она могла знать этот древний язык? И почему обратилась к Шийе с этими словами только сейчас?

«Какую же игру ты затеяла?»

Улария отвернулась, решительно увлекая за собой Рифового Фарера, как какую-нибудь покорную домашнюю животину. И в этот момент Грейлин понял, что Фарер не был истинной властью в Приюте. Этой властью обладала та, что волокла его сейчас за руку. Проследив за ней взглядом, Грейлин ощутил знакомое покалывание вдоль позвоночника. Он почти два десятилетия охотился в глухих дебрях Хладолесья, и опасности этого ледяного леса обострили его чувства. Рыцарь научился распознавать, когда поблизости находится хищник.

Особенно тот, который идет по его следу.

Глядя, как Улария усаживается на свой трон, он проникался все большей уверенностью.

Эта женщина…

«Она гораздо опасней любой акулы в этих водах».

Глава 44

С палубы баржи Никс наблюдала за тем, как последнее из обернутых в водоросли тел перевалили через борт лодки и мягко опустили в воду. Отягощенное камнями, оно быстро пошло ко дну. Она попыталась проследить за его перемещением, но фигура быстро исчезла.

Никс высунулась еще дальше за поручни, вглядываясь в темные глубины внизу в поисках каких-либо признаков ошкапиров, любого характерного свечения – обуздывающего напева или какой-то другой энергии.

«Ничегошеньки…»

Встревоженная, она едва заставила свои пальцы ослабить хватку на поручнях и обвела взглядом окутанные паром воды. Поднимающиеся из кипящего моря пузырьки тихо перешептывались над волнами. От жара на коже у нее выступили капельки пота. В воздухе пахло серой, отчего у Никс тревожно подвело живот.

Заунывное пение скорбящих стихло до нескольких голосов, которым вторили тихие рыдания. В остальном же все погрузились в мрачное молчание. Даже те, кто находился на барже, сбились в безмолвные кучки, обняв друг за друга за плечи.

Во время похорон Никс не раз замечала недобрые взгляды, брошенные в ее сторону как с лодок, так и с палубы баржи. Казалось – несмотря на самые благие намерения Рифового Фарера, – что их присутствие среди скорбящих и стремление разделить с ними общее горе не особо способствовало смягчению тлеющего негодования. Это подтвердило недавнюю оценку Никс: «Нам здесь не место».

И все же она знала, что им придется еще раз вернуться сюда, на место захоронения. Никс перевела взгляд за корму баржи, в сторону огненного зарева в тумане, обозначавшего далекий город Кефта. Даал остался там, привязав свой ялик к причалу и позволив Неффе и второму орксо немного отдохнуть.

Громкий звон заставил ее вздрогнуть. Никс повернулась туда, где на носу перед большим каменным колоколом стоял Рифовый Фарер. Он опять ударил по нему маленьким молотком, потом еще. Эти звуки гулко отдались у нее в груди. Она потерла ребра, чтобы теплом руки изгнать их.

– Похоже, мы возвращаемся, – произнес Грейлин, подходя к ней.

Он оказался прав – почти сразу же их баржа медленно развернулась, увлекаемая шестью орксо. Остальные лодки последовали ее примеру, дружно поворачиваясь, как намагниченные стрелки путевода вслед за куском железа.