Пока флотилия направлялась обратно в Кефту, Грейлин не отрывал взгляда от места захоронения. Горячий туман пропитал влагой его рубашку до груди, намочил волосы до самых корней.
– Ты ощутила какое-нибудь присутствие Сновидцев? – прошептал он.
– Нет, но я не осмелилась прощупать обстановку с помощью обуздывающего напева. Только не посреди всего этого горя, – так же тихо отозвалась Никс.
Воздержалась она и по другой причине. Улария продолжала смотреть в их сторону – недобро прищуренными глазами, с мрачным любопытством на лице. Никс чувствовала, что эта женщина готова наброситься на них при любом неверном шаге, при любой демонстрации силы.
Грейлин повернулся к Шийе:
– Ну а ты что-нибудь чувствуешь?
Та покачала головой.
– Впрочем, вода приглушает звук. Особенно на таких глубинах. Требуется огромная сила, чтобы любой напев прорвался на поверхность.
Грейлин покосился на Мерика, который стоял в стороне вместе с Викас – явно не желая, чтобы отец Даала услышал его слова.
– Если ни одна из вас ничего не ощутила, то, наверное, там внизу ничего и нет. Мы рискуем поставить абсолютно всё под угрозу, отправившись сюда еще раз.
Никс вполне могла бы поддаться таким аргументам, если б не одна деталь. Даал. Он что-то пережил в глубинах этих вод – нечто такое, что оставило на нем шрамы и привело в ужас.
– Сновидцы все-таки там, внизу, – уверенно произнесла Никс. – Я не знаю, кто они такие, но они точно обитают там.
«И ждут нас».
Даал кругами расхаживал в конце каменного волнолома, хотя тот был совсем узким. Проведя свой ялик сквозь бухту Кефты, забитую пришвартованными и стоящими на якоре лодками, он не сразу нашел свободное место, чтобы привязать его.
Неподалеку в своих упряжках плавали Неффа и Маттис. Даал уже скормил им пару пригоршней минвинов размером с большой палец. Тем не менее они оставались голодными, с недовольным видом рассекая волны своими рогами-пиками, но он не хотел их перекармливать. До конца дня орксо предстояло преодолеть еще немало лиг.
Остановившись в самом конце волнолома, Даал тихо фыркнул им, извиняясь за то, что все еще держит их привязанными. Неффа ответила усталым выдохом пара из ноздрей.
«Это ненадолго», – пообещал он ей.
Даал знал, что возбуждение зверей вызвано не одними лишь голодом и нетерпением. Эти двое чувствовали его собственное беспокойство. Или, может, Неффа вспомнила, как они в последний раз бороздили глубокие воды у берегов Кефты.
«Полгода назад».
Воспоминание захлестнуло его с головой, возвращая назад во времени.
Он и его отец присоединились тогда к армаде лодок, направлявшихся из Искара в воды, окружающие остров. Они пришли поохотиться на огромных кефта, в честь которых и был назван город. Такие звери вырастали до размеров баржи, требуя слаженных действий сразу целого множества охотников, чтобы добыть хотя бы одного.
Даже сейчас Даал на миг мысленно вернулся к омытым красным волнам, вновь оказавшись рядом с пронзенной множеством гарпунов кефте – уже бьющейся в конвульсиях, но продолжающей упорно бороться. Бока ее панически светились, переливаясь мерцающими полосами. Стоя рядом с отцом, Даал на миг замешкался со своим собственным гарпуном, и это колебание позволило кефте поднять хвост и разбить их лодку на куски.
Его отбросило далеко в сторону, с головой окунув в воду. Когда Даал вынырнул, яростная схватка все еще продолжалась. Запаниковав, он поплыл к одному из обломков лодки, но путь ему преградили острые плавники, поднявшиеся из волн. Кровь привлекла стаю келльских акул.
В этот миг он понял, что его ждет смерть, и даже смирился с ней.
И тут под ним пронеслась Неффа, все еще путаясь в обрывках лопнувшей упряжи, и подхватила его на спину. Даал едва успел ухватиться за кожаное седло, прежде чем она погрузила свой рог в волны и глубоко нырнула, отчаянно работая хвостом и плавниками-крыльями, чтобы спастись.
Акулы погнались за ними, все дальше отгоняя их от остальных лодок. Еще больше хищников устремились к ним сразу со всех сторон. Даал не пытался направлять Неффу, доверившись ее инстинктам. При малейшей угрозе она наносила удар своим торчащим из лба рогом, окрашивая воду кровью и оставляя за собой красный след.
Наконец Неффа высоко выпрыгнула из воды. Слишком измотанный, чтобы держаться как следует, Даал ослабил хватку и скатился с ее спины, но его лодыжка запуталась в кожаной седельной петле. Вновь врезавшись в волны, орксо потащила его за собой, все глубже погружаясь в темные воды, куда никогда не проникал свет. И все же хищники не отставали.
Несмотря на давление воды, режущее уши, он услышал отчаянные крики Неффы, зовущей других орксо на помощь. Этот звук эхом отдавался у него в черепе, сотрясал ребра. Даал держался сколько мог, крепко сжав губы и задержав дыхание. А потом не выдержал. Использовал остатки воздуха, чтобы присоединить свой голос к ее крику, попытавшись позвать на помощь. Когда легкие отказали и в них хлынула вода, что-то наконец ответило на их зов.
«Только вот это были не другие орксо…»
Это воспоминание даже сейчас затуманило его зрение. Даал протер глаза, но тут понял, что потускнение света вызвано не одной лишь этой страшной картиной.
Наступал сумеречный отлив.
Все многообразие оттенков свечения льда над головой поблекло, превратившись в тусклые синеватые полосы. Он еще раз моргнул, чтобы привести в порядок зрение. И в этот момент далекий темный туман над водой посветлел, мерцая языками пламени.
Похоронная флотилия возвращалась в город.
Даал вздохнул, выбрасывая из головы смутные образы того ужасающего дня. Наконец-то его бдение подошло к концу. Томительное ожидание закончилось.
«Теперь предстоит самое трудное».
Через два колокола после прибытия в Кефту Никс все еще сидела за каменным столом под открытым небом, не обращая внимания на длинное блюдо в центре, доверху заваленное дымящимися кусочками каких-то крахмалистых клубней, жареной рыбой, вареными угрями и томленными в масле водорослями.
Отведать угощения не хотелось, желудок закручивался узлом от беспокойства.
Никс огляделась по сторонам. Поминки справлялись чуть не по всему городу, представлявшему собой замысловатое переплетение широких улиц, маленьких площадей и более укромных внутренних двориков. Стены, террасы и балконы здесь были увиты теми же белыми цветущими нитями какого-то морского растения, которые украшали поручни баржи. Сотни осветительных горшков и фонарей рассеивали вечерний мрак – хотя и не горе тех, кто ее окружал.
С этой задачей куда лучше справлялось сладкое вино, которое лилось тут рекой. На каждом углу стояли бочонки с элем. Когда стиснутые горем глотки немного расслабились, за столами зазвучали истории о тех, кто ушел. По всему лабиринту улиц и переулков разносились отголоски музыки, гремящей с многочисленных подмостков, – бродячие менестрели и барды словно соревновались в том, кто кого перекричит.
Голова у Никс уже раскалывалась от всего этого шума и гама.
Сидевший напротив Даал выглядел ничуть не лучше. Его лицо по-прежнему казалось совершенно лишенным цвета. Он приложился к чаше с вином, хотя сомнительно, чтобы хоть капля его коснулась его губ. Это была та самая чаша, которую отец всучил ему в руки в самом начале пира.
На другой стороне маленькой площади стоял Мерик, опираясь на плечо Викас и пытаясь что-то шептать ей на ухо. Задача старшины состояла в том, чтобы отвлечь отца Даала, хорошенько напоив его – настолько, чтобы он и не понял, что они куда-то девались. Судя по тому, как тот покачивался, с трудом пытаясь выпрямиться, с этой задачей Викас превосходно справлялась. И дальше оставаясь с Мериком, она проследит за тем, чтобы он ничего не заподозрил.
Чья-то рука сжала плечо Никс, заставив ее вздрогнуть.
– Пора, – сказал Грейлин, мотнув подбородком на Даала.
Она встала и огляделась.
– А как там Рифовый Фарер и его супруга?
Грейлин ходил шпионить за ними на соседнюю площадь, где собрались высокопоставленные лица из обеих деревень.
– Им сейчас не до нас – налегают на вино. По крайней мере, Берент. Улария едва удерживает его в вертикальном положении на стуле.
Даал обошел стол, натягивая на голову капюшон своего промасленного непромокаемого плаща. Он снабдил их всех такими же. Даже Шийя стояла в тени, укутанная с головы до ног в плащ, скрывающий ее черты. Бронзовая женщина надела его еще в гавани, вскоре после того, как они сошли с баржи, чтобы окончательно раствориться в толпе, заполнившей площадь.
– Пошли, – сказал Даал и повел их прочь.
Они поспешили по темным переулкам и боковым улочкам, избегая возбужденного оживления, в котором – по крайней мере, в эту ночь – утонуло людское горе. Вчетвером добрались до площади, выходящей на бухту. Там было почти пусто. Лишь несколько пьяных бродили по ее краям, обняв друг друга за плечи. Кого-то тошнило в углу, а еще двое похабно хохотали, тыча в него пальцами.
– Мой ялик вон там, – сказал Даал, устремляясь к одному из каменных причалов.
Но не успел он сделать и пары шагов, как из полутьмы выступили какие-то фигуры. Трое мужчин преградили им путь, еще двое возникли позади Никс и ее спутников. Неизвестные были вооружены дубинками и ножами.
Отбившиеся от общей толпы на противоположной стороне площади заметили происходящее и поспешили уйти. Похоже, они были все-таки достаточно трезвы, чтобы понять, что дело идет к кровопролитию, и не хотели в нем участвовать. Даже того, кого только что тошнило, быстро уволокли его приятели.
Не обращая на них внимания, самый коренастый из группы хлопнул крючковатым багром по своей мозолистой ладони и шагнул вперед, сунувшись носом прямо в лицо Даалу. Он не столько говорил, сколько плевался, обдавая его вонью прокисшего эля.
– Рел’н дар наре ноор? – Взмахнул багром, обводя им всех присутствующих. – Ни ноор вренч-ка!
Даал поднял ладони, пытаясь успокоить разгневанную компанию.