Это ее вроде как немного успокоило.
Грейлин не мог удержаться от того, чтобы искоса не поглядывать на волны вокруг. Он молился, чтобы Никс была жива и невредима, но при этом желал, чтобы она оставалась внизу. За проникновение в эти глубины ее ждала столь же верная смерть наверху, что и от удушья внизу.
– С вашего позволения, – продолжал он, – я хотел бы побыть здесь еще немного. Я еще не закончил просить богов отпустить мне грехи.
– Меня не волнуют твои ноорские суеверия, – ядовито процедила Улария. – Ты вернешься с нами.
Она махнула своим людям. Те быстро привязали его ялик и двух орксо к барже и заставили Грейлина подняться на борт, нацелив на него острые гарпуны. Не имея возможности и дальше что-то доказывать, Грейлин мог лишь наблюдать, как баржа разворачивается, увлекая за собой другие лодки.
Когда они отплывали в Кефту, он смотрел за корму на тихие волны, вопреки всему не оставляя надежды.
«Пожалуйста, оставайся в живых, Никс!»
Глава 52
Никс все глубже проваливалась во тьму.
После того как ее выдернули из лодки, она сразу же попыталась задержать дыхание, одновременно борясь с цепкими гибкими руками, которые держали ее в своих крепких объятиях. Оба сражения она проиграла. Щупальца извивались и сжимались, словно предвосхищая каждое ее движение. Присоски все сильней цеплялись за кожу и перемещались, обхватывая ее повсюду.
Все, что ей удалось, – это бросить короткий взгляд через плечо. Неведомое существо – то ли один из Сновидцев, то ли некий их защитник – парило у нее за спиной. Нацеленные на нее черные блестящие глаза кольцом окружали какую-то выпуклую колышущуюся массу, больше похожую на разлившуюся в воде нефть. Венчало ее, словно пытаясь удержать эту нефть на месте, нечто вроде шипастого панциря или раковины.
Эти черные глаза не мигая смотрели прямо на нее. Затягивая ее все глубже, темная масса светилась множеством огоньков, которые мерцали, моргали и переливались каким-то таинственным, бесконечно меняющимся узором.
В толще воды Никс заметила похожие огоньки, отмечающие спуск других таких же чудищ. Резкое движение вдалеке, на миг освещенное их сиянием, показало, что она не единственная борется за жизнь в этих водах.
«Даал…»
И в этот момент отчаяние отобрало у нее последние силы. Слишком ослабевшая и подавленная, она больше не могла сдерживать сдавившее ее море. Последний выдох сорвался с ее губ. Соленая вода хлынула в рот, вниз по горлу, попала в легкие. Никс задохнулась, грудь ее инстинктивно вздымалась, все еще ища воздуха. Зрение сузилось до точки. Тело становилось все тяжелее и в то же время легче.
Затем пришла боль.
Она заизвивалась в этих цепких объятиях, все еще не в силах двинуть рукой или ногой. Там, где присоски сдавили ей шею и вцепились в запястье, что-то вдруг пронзило ее плоть. Потом воткнулось во внутреннюю поверхность бедер, пробив одежду и кожу. И толкнулось еще глубже. Никс отчетливо это ощутила. Какие-то усики, гораздо меньше щупалец. Они просачивались по ее венам, глубоко пуская корни по всему телу, пока она не стала такой же частью чудовища, оседлавшего ее, как и самой собой.
Когда это произошло, накатило странное чувство спокойствия, медленно ослабляя боль в конечностях и в горле, пока Никс не почувствовала одно лишь онемение. Даже ее грудь перестала бороться с водой, тяжелым грузом навалившейся на легкие. Она ожидала, что сейчас придет смерть, но смерть сдерживали. Зрение у нее прояснилось – хотя было мало что видно, кроме мелькания и кружения этих странных мерцающих огоньков. В голове тоже посветлело – по мере постепенно крепнущего осознания: «Я не захлебнусь».
Что бы там ни копошилось в ее теле, оно делилось с ней воздухом. Никс учили, что морские существа могут черпать жизнь из окружающей их воды – через жабры или тонкую кожу. Чудище, которое удерживало ее, наверняка делало то же самое, передавая ей часть этой впитанной из моря жизни.
В Никс боролись ужас и изумление. Припомнились шрамы на шее и запястьях Даала. «Так вот что их оставило…»
Она прекратила сопротивляться, а тем временем ее затягивало все глубже. Давление воды вызывало боль в ушах, отдающуюся в задней части горла. Словно ощутив это, присоски переместились к ее вискам и сомкнулись над ушами. Плотно прилегли к ним, снимая давление. Боль быстро утихла.
Падая вниз, Никс чувствовала себя так, словно плывет в темных глубинах пустоты между звездами. Вокруг была лишь густая чернота, перемежающаяся яркими огоньками, которые вспыхивали и метались повсюду, отмечая прохождение этих странных существ.
«Это ошкапиры?»
Она вспомнила, как Даал успел только об этом и объявить, когда его выдернули из лодки.
Бесконечно долгое время спустя где-то под ней забрезжил свет – сначала смутный и иллюзорный, а затем более яркий и четкий, освещая морское дно. Сияние его прочертило на песчаном дне замысловатый лабиринт. Сразу за ним вода яростно кипела, облаками пара и черного дыма вырываясь из высоких каменных цилиндров, как будто где-то в самой глубине Урта безостановочно пылала гигантская печь.
Когда Никс дотащили до самого дна, босые ноги ее остались парить над песком. Источник свечения теперь стал ясен. Оно поднималось из лабиринта высоких рифов, взбираясь по скалистым валам вчетверо выше ее роста. Фосфоресцирующие гребни их светились почти так же, как ледяная крыша Приюта, только переливались бесконечным многообразием совершенно неописуемых оттенков.
Повсюду торчали большие губчатые наросты, образующие фантастические рога и разветвляющиеся веера. Более мягкие существа – стирающие грань между растением и животным – помахивали своими одутловатыми конечностями или трепетали нежными листочками. Куда бы она ни повернулась, повсюду бурлила, плыла и мерцала жизнь.
Но основными обитателями этих рифов были светящиеся ошкапиры, увенчанные своими витыми шипастыми панцирями. Здесь их были сотни – прочесывающих рифы, мечущихся туда-сюда или зависших на месте, распустив колышущиеся на подводном течении щупальца. Были они всех мыслимых размеров – от совсем крошечных, не больше дыни, до гигантов, по сравнению с которыми и буйвол показался бы карликом.
Никс все больше проникалась уверенностью.
«Наверняка это и есть Сновидцы».
Но едва она успела переварить все увиденное, как рядом с ней опустилась еще одна фигура, опутанная щупальцами. Даал лежал в них как в колыбели, угодив в ловушку объятий другого ошкапира. Как и Никс, он больше не боролся, смирившись со своей судьбой. Но лицо у него было искажено ужасом.
Она посмотрела туда, куда смотрел он, широко раскрыв глаза и рот. Из белого песка выступал покрытый темной листвой бугорок. Один из ошкапиров переполз по нему, осторожно раздвинув эти листья своими щупальцами. Из бугорка безвольно выпала бледная рука, сплошь исписанная крошечными чернильными завитушками.
Никс вздрогнула от узнавания и потрясения.
«Один из усопших из Искара…»
Существо переместилось к этой руке, опустило клювообразную пасть и принялось рассекать кожу, отделяя плоть от кости. Ошкапир втягивал в себя большие куски мяса, вдыхая дым темной крови.
Никс хотела в ужасе прикрыть рот, но ее руки были по-прежнему скованы. Только теперь она заметила и другие холмики, разбросанные повсюду. Еще больше ошкапиров пировали на мертвецах, разрывая их на части. Когда ее глаза привыкли к этой ужасающей реальности, Никс поняла, что камни и глыбы в песке – это кости. Даже на рифах, хотя в основном это были кораллы и скалы, виднелись слои древних черепов, раздавленные грудные клетки и шишковатые концы длинных бедренных костей.
Это страшное пиршество продолжалось буквально повсюду – жуткий контраст поминальному пиру в Кефте. У Никс просто не укладывалось в голове, как нежная забота близких наверху способна сочетаться с этой первобытной дикостью внизу. И невольно отвернулась.
И в этот момент кто-то еще камнем обрушился на светящийся риф. Вспыхнула бронза, отразив его сияние, и вниз по склону крутого подводного хребта кубарем скатилась Шийя, оставляя за собой разрушительный след и напоследок проехавшись на животе по песку и костям. Никс представила себе бронзовую женщину, ныряющую с лодки, чтобы прийти им на помощь.
Наконец Шийя замерла на песке.
Во взмахах хвостов и облачках чернил местная жизнь прыснула от нее в разные стороны. Даже ошкапиры отвлеклись от своих пиршеств, шарахнувшись от незваного гостя. Тот, что держал Никс, оттащил ее в сторону, к Даалу, словно пытаясь защитить.
Но это оборонительное затишье длилось всего один или два удара сердца. Повинуясь какому-то неведомому сигналу, чудища ринулись обратно, готовые защищать свой риф от этого странного нарушителя. Они навалились на Шийю со всех сторон, опутывая ее конечности, сбивая с ног, лишая ее какой-либо опоры. Тем не менее Шийя была невероятно сильной. Высвободив руку, она начала срывать с себя другие щупальца – до тех пор, пока ошкапир размером с буйвола не перелетел через край рифа и не ударил ее в бок. Его щупальца были вдвое толще бедер Шийи. Они полностью опутали ее, оставив открытой только голову.
Поймав свою добычу, гигант устремился обратно через гребень. Никс поняла, в каком направлении он движется. «К кипящим морям…» Согласно рассказу Шийи о ее переходе по морскому дну до Искара, даже ее мощная бронзовая фигура не устояла бы перед таким жаром, способным расплавить любой металл.
Запаниковав, Никс высвободила одну руку, работая локтями, и в этот момент заметила тоненькие, как нити, подвижные усики, тянущиеся от впившейся в предплечье присоски к запястью. Из крошечных ранок дымным завитком вытекала кровь. Не обращая на это внимания, она потянулась к Даалу и схватила его за обнаженное плечо.
И при этом соприкосновении кончики ее пальцев загорелись огнем. Даал дугой выгнулся назад в объятиях своего ошкапира. Все тело его засветилось. Щупальца на миг ослабили хватку, словно ощутив эту вспышку энергии внутри него. Даал безвольно повис на одних только нитях, впившихся ему в шею, запястья и бедра, – но тут щупальца вновь плотно сомкнулись вокруг него.