– Да что это с тобой? – выкрикнул Рами.
Когда клашанский принц бросился к своему отцу, Канте остался стоять на коленях. От непрекращающегося водоворота событий у него закружилась голова. Шея уже болела от напряжения, вызванного попытками смотреть во все стороны одновременно.
Оракл перевел взгляд на Рами:
– Уверяю тебя, я не причинил ему никакого вреда – ну, по крайней мере, долговременного.
Рами склонился к отцу, но Маккар шарахнулся от него, словно не узнавая собственного сына.
Отступив от них, Оракл повернулся лицом к остальным:
– Как только что справедливо заметил ваш алхимик, у нас не так много времени. Я приложил огромные усилия, чтобы собрать вас всех в одном месте. И эти усилия не должны пропасть втуне.
Путаясь в цепях, Фрелль вскочил на ноги:
– Так это ты нас здесь собрал? Каким образом?
– Это было бы проще, если б все вы не вставляли мне палки в колеса, причем на каждом шагу. – Прорицатель указал на Канте и Аалийю: – Все, что от вас двоих требовалось, – это сочетаться законным браком, как и планировалось, а потом явиться сюда за предсказаниями, как и прочим высокопоставленным молодоженам. Неужели это было так трудно?
Канте недоуменно посмотрел на Аалийю.
– Мне пришлось действовать быстро. – Предсказатель махнул рукой в сторону его скованных цепями товарищей. – Я сильно рисковал, раскрыв ваше местонахождение в Мальгарде. А все для того, чтобы император доставил вас всех ко мне во дворец.
Пратик тоже поднялся на ноги:
– Но как ты узнал, что мы находимся…
Оракл проигнорировал его и ткнул пальцем в Тазара:
– И вот ты! Мне пришлось связаться с «Попранной Розой». Устроить так, чтобы Саймон подсунул тебе одно старое сообщение по вороньей почте, из которого следовало, что твоя драгоценная Аалийя приезжает в Мальгард.
От попыток понять этого кукловода у Канте опять закружилась голова.
– Так ты из «Попранной Розы»?
– Нет. Хотя я работал с ними в прошлом. Они часто служат мне глазами и ушами в отдаленных местах. Вместе мы много чего достигли.
– Тогда кто же ты? – спросил Фрелль.
Оракл положил руку себе на грудь.
– Можешь называть меня Тихан.
– Одно только имя вообще-то не объясняет, кто ты такой, – вызывающе заметил Канте, желая получить более ясный ответ.
– Пожалуй, ты прав. Наверное, будет лучше, если мы последуем примеру Шайн’ра и сбросим наши маски.
– Какие еще маски? – не понял Канте.
Оракл поднял руку. Согнув ее, провел сгибом локтя по лицу от лба до подбородка. И когда он это сделал, клашанское черное дерево будто стерлось, обнажив яркий блеск бронзы под ним.
– Я тот, кого вы тут пытались найти, – объяснил Оракл. – Спящий из Мальгарда.
Часть XIIIКлыки приюта
Чтобы добраться до Пасти Мира, перво-наперво ты должен пережить ее Клыки. Да будет же сие достаточным предостереженьем!
Глава 63
Никс уже едва противостояла шуму и гаму, поднятому теми, кто набился в рулевую рубку «Пустельги». Доносящиеся снаружи приглушенные крики и громкий перестук молотков в трюме тоже не давали как следует сосредоточиться. Все это обострило боль, скопившуюся где-то за глазами. Она лишь прищурилась, чтобы сморгнуть ее, решительно настроенная не уступать.
– Твой план – чистое безумие! – настаивал Грейлин, расхаживая перед штурвалом.
Остальные что-то пробормотали или буркнули в знак согласия. Облокотившийся на штурвальную стойку Дарант покачал головой. Обе его дочери сурово посматривали на нее. У Джейса, который обеими руками обхватил себя за грудь, глаза были огромными. Крайш сгорбился над судонаправительским столом, к которому была прикреплена нарисованная от руки карта Америлового моря. Над алхимиком склонялся Фенн, заглядывая ему через плечо.
Никс уже больше никого не слушала.
– Я все-таки отправлюсь туда! И ничто меня не остановит.
Она еще раз представила свою конечную цель. В голове вновь вспыхнула огненная карта предстоящего путешествия – ярко и настойчиво. Неотложность того, что предстояло сделать, так и стучала у нее в сердце, подпитываемая как ее собственным страхом, так и тем, что ей внедрили Сновидцы. И сейчас Никс это озвучила.
– Я потеряю Баашалийю, если буду ждать еще хотя бы один день! – настойчиво добавила она. – Я знаю это. А теперь мне пора.
Крайш оглянулся на нее через плечо.
– Никс, а стоит ли так сильно ради него рисковать? Я знаю, что Баашалийя тебе почти как брат и ты очень привязана к нему, но ставки гораздо выше – сама ведь это знаешь, это же было твое собственное видение.
Никс было трудно выразить словами то, что огнем выжигало ей сердце. Она уже успела с глазу на глаз рассказать Крайшу об их с Даалом общении со Сновидцами и о том, чем те с ними поделились, – даже об опасности, грозящей со стороны кого-то, подобного Шийе.
Никс посмотрела на бронзовую женщину, стоящую рядом с Райфом, и даже сейчас сумела возбудить в себе тот ужас, который вызывали у ошкапиров такие вот ожившие фигуры. Однако столь же сильно ощутила и стремление Сновидцев к тому, чтобы она спасла Баашалийю. Даал описывал ошкапиров как не привязанных ко времени, способных свободно перемещаться в нем и даже заглядывать в будущее. Предвидели ли они тот момент, когда Баашалийя тоже понадобится и что при этом он должен находиться рядом с ней?
«Или же то, что я чувствую, – это всего лишь отражение желания моего собственного сердца?»
Нельзя было сбрасывать со счетов и такую возможность.
И все же Никс продолжала:
– Крайш, ты упомянул о моем видении прошлым летом. Так вот, имейте все в виду – в том моем сне был и Баашалийя.
Она до сих пор могла в мельчайших подробностях припомнить тот ночной кошмар. Увиденное тогда укоренилось в ней столь же прочно, как и огненная карта Сновидцев. И теперь Никс вновь себе все это представила…
Она несется вверх по погруженному в темноту склону горы и останавливается на самой ее вершине. Оглядев себя, понимает, что она старше, выше ростом, покрыта шрамами, на левой руке недостает одного пальца.
Впереди – скопление фигур с татуировками на лицах, в залитых кровью рясах, стоящих вокруг алтаря, на котором бьется, брыкается огромное существо, порожденное тенями; крылья его прибиты железом к камню.
Она вскидывает руки вверх и хлопает в ладоши, с ее уст срываются чуждые для нее слова, заканчивающиеся именем:
– Баашалийя!
С этим последним словом ее грудь выпускает клокочущую внутри огненную бурю. Огонь вырывается с такой силой, что раскалывается каменный алтарь. Железные гвозди выламываются из черного гранита, и порожденное тенями животное взметается высоко вверх.
Одна фигура поворачивается к ней, высоко подняв клинок, с проклятием на устах. Опустошенная и обессиленная, она может лишь упасть на колени и обратить лицо к затянутым дымом небесам – к полному лику луны.
Время замедляет свой бег и растягивается. Луна становится еще больше. Земля у нее под коленями содрогается, все яростнее с каждым вздохом. А луна по-прежнему продолжает увеличиваться, заполняя собой небо; ее края теперь объяты огнем, отчего мир вокруг становится темнее.
Она понимает, что грядет.
«Обрушение луны…»
И тут лезвие кинжала погружается ей в грудь – пронзая ее сердце страшной правдой: «Я не смогла… я подвела нас всех!..»
Вернувшись в настоящее, Никс поймала себя на том, что вся дрожит. Несмотря на потрясение, она по-прежнему цеплялась за воспоминание об этом видении, чтобы укрепить свою решимость.
– Если это Баашалийя был там, на той огненной вершине, – настаивала Никс, – тогда мне просто суждено спасти его. Разве это не так?
В рубке воцарилась тяжелая тишина – пока несогласие не возникло оттуда, откуда она меньше всего этого ожидала.
– Вовсе не обязательно, – отозвался Джейс, подходя ближе. В глазах его была боль. – Это твое видение… Не стоит придавать такое значение каждой мельчайшей детали.
Уязвленная его словами и сомнениями, Никс пристально посмотрела на своего друга. За последние полгода все успели разобрать ее видение буквально по косточкам, пытаясь обнаружить еще какие-то скрытые в нем смыслы и намеки.
Джейс поднял руку и широко растопырил пальцы:
– К примеру, все пальцы у тебя до сих пор целы. А во сне твоя левая рука была искалечена.
– Но я ведь была в нем и намного старше, – напомнила ему Никс. – Такое еще может выпасть на мою долю.
Вздохнув, Джейс в поисках поддержки посмотрел на Грейлина, но рыцарь лишь одобрительно кивнул, побуждая его продолжать, – наверняка втайне довольный тем, что не придется самому отговаривать Никс от этой безумной затеи: добраться до огненной Пасти сквозь какой-то запутанный лабиринт подо льдом.
– Но все-таки, Никс… – голос Джейса упал до извиняющегося шепота. – Конец этого сна… Ты погибла. Равно как и весь мир. Ты не смогла его спасти. Твоими собственными словами: ты всех подвела.
Никс показалось, будто ее ударили кулаком в грудь, разбив сердце. Но Джейс все не унимался:
– Если б каждая деталь твоего видения соответствовала истине, тогда все мы с равным успехом могли бы разойтись по домам и спокойно дожидаться конца, особенно если нам просто-таки суждено потерпеть неудачу. – Он махнул рукой на всех остальных. – Но мы-то здесь, поддерживаем тебя…
Она изо всех сил пыталась заговорить, но сумела выдавить лишь одно слово, в котором содержалось сразу множество вопросов:
– Почему?
«Почему вы все так верите в меня? Почему мне привиделся Баашалийя? Почему все это легло именно на мои плечи – обязанность покончить с миром, чтобы спасти его?»
Джейс ответил на все эти вопросы:
– Никс, ты родилась с врожденным даром обуздывающего напева, но первые шесть месяцев своей жизни воспитывалась в колонии миррских летучих мышей. Тогда твой разум был мягкой глиной – все еще податливый, далеко не полностью сформировавшийся. Твой мозг развивался под постоянным шквалом беззвучных криков летучих мышей. И такое воздействие могло навсегда изменить твои разум и дар – подобно тому, как под натиском ветра растущее дерево искривляется в одну сторону. Вот в чем, на мой взгляд, причина.