– Ты подожгла одежду, когда одевалась? – спросил он с сомнением.
– Нет, – сердито ответила я. – Свою старую одежду. В которой была в тюрьме.
– Рядом с конюшней есть мусорная куча, – сухо сказал Аркус, кивнув вправо. – Не стоило устраивать здесь преисподнюю. Хотя я не против уничтожения этих мерзких лохмотьев.
Я провела рукой по лицу, все еще выкашливая остатки речной воды. Моя кожа хоть и была горячей, но осталась целой и невредимой. Облегчение смешалось со смущением. Я запаниковала без причины, испуганная устроенным пожаром.
Аркус махнул рукой на дерево с почерневшим стволом за скалой.
– Я гулял, когда увидел столб дыма над верхушками деревьев. Огонь явно вырвался из-под контроля.
Схватившись за свою рясу, я сжалась от прикосновения холодной ткани к коже. Сейчас она выглядела не лучше платья, которое я пришла сжечь, – почернела и свисала лохмотьями, открывая взгляду нижнее бельё. Раньше я, может, и обеспокоилась бы этим, но Аркус был настолько безразличным, что я сомневалась в том, что он вообще это заметил. Я старалась не показать ему свой страх.
Взявшись за край того, что осталось от рясы, я начала выжимать ее.
– Наверное, мне следует поблагодарить тебя.
– Нет, – грубо ответил он. – Твоя благодарность мне не нужна.
– Какая скромность.
– Не скромность. Благодарность создает связь, которая подразумевает дальнейшую защиту или помощь. У меня и так достаточно обязательств.
– Тогда можешь быть спокоен. Мне не нужна твоя защита. У меня есть дар.
– Дар, который привел солдат в твою деревню.
Он говорил спокойно, не пытаясь задеть или обидеть меня, но его слова падали на благодатную почву – мое чувство вины никуда не делось.
– Жестокость – вот что привело к разрушению моего дома. Жестокость ваших людей с их войнами и набегами на деревни.
– Возможно, если бы Огнекровные вели переговоры, а не прибегали к убийствам…
– Это правда Ледокровных, – сказала я с презрением. – Прости, что я не доверяю твоей версии.
– Какова же твоя версия?
Мою версию озвучила мне бабушка. Она говорила, что огонь и холод боролись за господство так долго, что никто уже и не помнил, когда началась эта борьба. Люди Ледяной крови, наконец, завладели Темпезией на севере, а народ Огненной крови обосновался на Огненных островах Сюдезии. Но, когда на островах Сюдезии больше не осталось земли, Огнекровные отплыли в южную Темпезию. Несколько поколений они возделывали и удобряли земли равнины Арис. Они многому научились, и их фермерские умения стали ценить. Но Ледокровные вдруг решили заполучить эти земли.
Историю всегда можно исказить, извратить в угоду рассказчика. Я бы не смогла убедить Аркуса ни в чем, да и он, наверняка, считал свой народ полноправным владельцем этих земель и жертвой нападения мятежников.
– Мой дар может исцелять, – наконец сказала я, изменив тактику. – Тепло – это сила, способная спасать жизни.
– Не только спасать, но и губить, – ответил он. – Огонь может калечить и убивать. Ты жестоко сожгла тех солдат.
Я села и потянулась вперед.
– Сила льда тоже может быть опасна! Разве ты совершенен и безупречен? Вы даже не сказали мне, чего от меня хотите.
Аркус немного помолчал.
– Брат Тисл подумал, что лучше немного подождать.
– Почему? Вы думаете, что я слишком слаба?
Он покачал головой.
– Я понял, что это не так, когда увидел огненное облако, – он указал на дерево – У тебя дикая сила. Опасная. Мы не сможем доверять тебе, пока ты не научишься управлять своим даром. Тебе необходима соответствующая подготовка.
– И кто, скажите на милость, может меня этому научить? Я уверена, что король уже убил всех мастеров Огненной Крови.
Я никогда не встречала мастеров Огненной Крови, но, когда я была маленькой, бабушка рассказывала, что в Темпезии их осталось совсем мало. В течение многих лет они обучались контролировать свой дар. И только Совет Огнекровных или Ледокровных мастеров мог решить, достиг ли человек нужного уровня.
Аркус встал и отряхнул рясу.
– Ты права. Мастеров Огненной Крови не осталось. Но есть мастера Ледяной Крови. И один из них живет в этом самом аббатстве и готов учить тебя.
– Не ты.
– Нет. Брат Тисл. Неужели ты не заметила его дара?
Я заметила. В тюрьме лед появлялся везде, куда он ступал. Даже карета была покрыта инеем, когда он сидел в ней. И он виртуозно воспользовался своей силой, когда отпирал мою камеру.
Я хотела бы научиться такому контролю.
– Предположим, я соглашусь, – сказала я. – Как он будет меня учить?
– Ты уже согласилась, иначе тебя бы здесь не было. И я не учитель. Попроси Брата Тисла рассказать о его методах.
– Я так и сделаю.
На меня навалилась усталость. Я встала и направилась обратно в аббатство.
Аркус быстро догнал меня.
– Возможно, когда ты научишься контролировать свой дар, ты будешь полезна нам и не опасна для себя.
– Я опасна только для тех, кто хочет причинить мне боль.
– Сейчас ты была в безопасности.
– Я полагаю, ты мастер жесткого самоконтроля, – сказала я. – Должно быть, это легко, когда ты замерз изнутри.
– Кто не может контролировать себя, окажется под контролем других. Тебе следует хорошо это запомнить.
– Если ты попытаешься контролировать меня, я тоже преподам тебе урок.
Зацепившись ногой за кочку, я оступилась и чуть не упала. Аркус схватил меня за край рясы и поддержал, насмешливо фыркнув. Тепло прихлынуло к моим щекам.
– Если хочешь мне угрожать, подожди, пока не станешь крепче стоять на ногах.
Не успела я пикнуть, как он с легкостью поднял меня на руки.
– Я уже почти привык носить этот трескучий хворост.
Действительно, трескучий хворост. Без сомнения, это значило, что я была тощей и неприятно тёплой. Он же был невыносимо холоден. Меня зазнобило от холода, идущего от его груди, и я сопротивлялась желанию вырваться на свободу. Это только укрепит его мнение о том, что я не могу себя контролировать.
Он отнёс меня в лазарет. Я попросила его опустить меня на пол, потому что не хотела мочить постель мокрой одеждой. Он так и сделал, резко поставил меня. Не удержавшись, я с грохотом рухнула на пол.
Я бросила на Аркуса свирепый взгляд и толкнула его.
– Возможно, брат Гамут научит тебя быть помягче, пока брат Тисл будет учить меня контролю.
– Слушай внимательно, – он возвышался надо мной, и сталь в его голосе заставила меня подумать, не слишком ли сильно я его толкнула. – Есть правила, которые нельзя нарушать, пока ты здесь. Ты можешь свободно передвигаться по всему аббатству, за исключением помещений, где спят монахи.
Я фыркнула.
– Не думаю, что меня туда потянет.
– На самом деле, – продолжил он, – будет лучше, если станешь держаться подальше от монахов, исключая брата Тисла и брата Гамута. Остальные просто предпочтут сдать тебя солдатам, чтобы не подвергать риску аббатство. Или чтобы не сгореть в собственных постелях.
– Только если у меня будут веские причины, – ответила я с ядовитой улыбкой.
– Обрати внимание, потому что повторять я не буду. Территория твоих перемещений ограничена рекой с севера, конюшней с востока, дорогой с юга и краем леса с запада. Если ты перейдешь эти границы, то получишь взбучку от меня и потеряешь все привилегии свободы.
– Если ты хоть пальцем ко мне притронешься, я…
– Обожжёшь меня так сильно, что даже моя любовница в ужасе сбежит от меня. Боюсь, что эта угроза больше не действует на меня, госпожа Головешка. Лучше сушись поскорее, а то заболеешь. Ты и так слаба.
Он вышел и тихо закрыл дверь, оставив меня в мокрой одежде, от которой поднимался пар.
Глава 5
Следующие три дня я провела в лазарете, чашку за чашкой пила целебный чай брата Гамута и никого не видела, кроме него. Когда лежать в постели наскучило, я начала бродить по комнатам и коридорам аббатства. Удивительно, как быстро ко мне возвращались силы благодаря травам брата Гамута. Впервые за несколько месяцев я начала чувствовать себя в безопасности.
Но на третью ночь пребывания в аббатстве я вдруг проснулась, почувствовав вкус пепла на губах.
Вцепившись пальцами в одеяло, я помотала головой, пытаясь избавиться от образа домов, объятых пламенем. Это был просто сон. Но едкий запах дыма не покидал меня. Я села в постели, страх постепенно нарастал.
Пожар.
Накинув рясу, я выскочила из комнаты, хлопнув дверью, и быстро, как только могла, побежала по коридорам монастыря. Следуя за запахом дыма, я вышла на улицу, обогнув северо-западный угол аббатства. Я увидела, как братья и сестры бежали от реки к церкви, выливая ведра воды в пламя, рвущееся из северной двери, их широко распахнутые глаза и напряженные руки казались белыми в свете огня. Одна из сестер закричала, когда на нее хлынули языки пламени, вода из ее ведра с шипением ударила в дверь. Затем она развернулась и побежала обратно к реке.
– Где брат Тисл? – крикнула я, приближаясь. Его холод стоил тысячи ведер воды.
Один из монахов указал на человека, растянувшегося на земле. Я подбежала и упала на колени. Грудь Брата Тисла поднималась и опускалась слишком быстро.
На фоне оранжевого зарева было видно, как над ним, изогнувшись, склонился Брат Гамут.
– Он заснул за столом в капитуле. Брат Пил нашел его и вынес.
– Мы должны разбудить его, – сказала я. – Он сможет потушить огонь.
– Мы пытались, но он не просыпается.
Мое тепло вряд ли поможет в этой ситуации. Я осторожно потрясла его за плечо. Если бы только у меня были какие-нибудь сильно пахнущие травы, можно было бы положить их ему под нос, чтобы он пришел в себя.
Стук копыт сотряс землю. Повернувшись, я увидела, как рядом остановился огромный белый жеребец, и Аркус выпрыгнул из седла.
– Что ты сделала? – спросил он, бросаясь вперёд и падая на колени возле брата Тисла. Тень скрывала его лицо, но обвиняющий тон был явно адресован мне.