– Я ничего не делала, – сказала я холодно, – только пыталась разбудить его.
Брат Гамут вмешался, чтобы объяснить, что случилось с братом Тислом. Когда он закончил говорить, раздался крик одной из сестер, которая считала, все ли на месте.
– Нет сестры Пастель!
Руки брата Гамута задрожали, когда он посмотрел на Аркуса.
– Наверное, она в библиотеке.
Аркус встал и побежал к северной двери. Он заморозил железную дверную ручку, и она с треском взорвалась, открывая деревянные двери. Дым вырвался наружу, голодные языки пламени облизывали края деревянных рам. Все тело Аркуса напряглось, но он не сдвинулся с места. Что-то в его позе напомнило мне маленькое животное, застывшее в совершенной неподвижности перед хищником.
Я оставила брата Тисла и побежала к Аркусу.
– Что случилось?
Он покачал головой.
– Используй свой холод для борьбы с огнем, пока идешь, – недоумевающе сказала я. – Что не так? Твой дар… слишком слаб?
– Конечно! – рявкнул он. – Мой дар – ничто для такого огня.
Он вытянул руки перед собой. Воздух потрескивал от холода, дверь начала покрываться льдом, который тут же таял из-за бушующего пламени. Мои глаза расширились, когда я увидела, как дрожат его руки.
– Ты боишься огня? – спросила я потрясенно.
Он с яростью посмотрел на меня, его дыхание сбилось, грудь поднималась и опускалась, как будто он пробежал несколько километров.
Мне казалось, что я должна злорадствовать над его слабостью, но на самом деле я не чувствовала ничего, кроме сильного беспокойства.
– Где библиотека?
– Сразу за церковью, – ответил он. – Третья дверь.
Я кивнула.
– Мне нужен выход. Постарайся очистить коридор. И пусть брат Гамут будет готов оказать помощь, когда я приведу сестру…
– Пастель, – сказал он. – Но туда нельзя. Крыша может рухнуть в любой момент.
– Значит, я уйду раньше, чем это произойдет.
Я повернулась, проскочила через дверь и вошла в церковь, игнорируя крики Аркуса позади. Стена огня перегородила коридор. Я закрыла глаза и бросилась сквозь пламя, падая на каменный пол, чтобы потушить загоревшуюся одежду.
Открыв третью дверь, я обнаружила комнату, заполненную книгами. Кисти и банки с чернилами стояли ровными рядами на столах в задымленной комнате. Между двумя арочными окнами висел гобелен с изображением Темпуса, отца четырех ветров, призывающим бурю в наказание непослушным морякам.
– Сестра Пастель? – позвала я резким голосом.
На полу под гобеленом лежала высокая женщина в накидке. Я узнала ее – это была та самая монашка, что подозрительно смотрела на меня, когда приносила воду в ванную на следующий день после моего приезда в аббатство. Я подхватила ее за плечи и, кряхтя, попыталась поднять её. Ее кожа была прохладнее, чем моя, но ничего похожего на холод, исходящий от Аркуса, я не почувствовала. У нее явно не было дара холода, чтобы защититься от пламени, заполнившего коридор.
Единственным возможным спасением было окно. Я осторожно положила Сестру Пастель обратно на пол, подняла деревянный стул и швырнула его в одно из окон. Оно задрожало, но не разбилось. Я попыталась разбить стекло плечом, но ничего не вышло, только моя рука зверски заныла от боли. Я отступила на несколько шагов, чтобы повторить попытку, когда раздался низкий голос:
– Отойди!
Я отошла от окна и заслонила сестру Пастель своим телом, накрыв голову руками. Раздался оглушительный треск, и красивое узорчатое стекло взорвалось, рассыпаясь яркими осколками по полу. Прилив свежего воздуха развеял дым в комнате, когда Аркус влез через окно в комнату.
Я сорвала со стены гобелен и набросила его на осколки, торчащие из оконной рамы. Вместе мы подняли сестру Пастель на подоконник и вылезли наружу. Как только Аркус уложил ее на пригорке неподалеку, я сделала большой вдох, развернулась и направилась обратно в библиотеку.
Хотя буквам меня научила мама, любовь к книгам мне привила именно бабушка. Она приучила меня читать, принося несколько томиков всякий раз, когда приходила в гости. Мысль обо всех драгоценных книгах библиотеки, превращающихся в пепел, была невыносима.
– Что ты делаешь? – закричал Аркус.
– Спасаю книги!
Я услышала за спиной его шаги, и он схватил меня за плечи и развернул к себе лицом.
– Оставь их! Огонь не распространится так далеко.
Послушавшись, я последовала за ним, когда он побежал вдоль стены аббатства. На северной стороне монахи все ещё суетились с ведрами речной воды. Аркус рассказал им, где он оставил сестру Пастель, и побежал к брату Тислу.
– Как он? – Спросил Аркус брата Гамута.
– Пока жив, – ответил монах, хмуро глядя на ревущий огонь.
Аркус кивнул и бросился обратно к большой деревянной двери аббатства, где он стоял, казавшийся таким потерянным и оцепеневшим, всего несколько минут назад. Блестящие угли отливали черным в оранжевом свете, изрыгая пламя. Он нахмурил брови, широко раскинул руки и хлопнул в ладоши. Лед покрыл камни и тут же растаял. Еще один хлопок и снова тающий лед.
Аркус упал на колени в грязь, ударив ладонями по горячей земле. Когда он привстал, стало заметно, что дышал он с трудом.
– Просто нужно время, – сказал он. – Это сложнее, чем я думал.
– Скорее всего, ты перегрелся, – сказала я. – Когда я мокрая или мерзну, мой дар ослабевает. То же самое, наверное, произошло и с тобой. Ты слишком долго был рядом с огнём.
Он издал уклончивый звук, который я решила расценить как согласие на то, что я собиралась сделать. Я помахала монаху, который бежал вперед с ведром воды.
– Подождите, – позвала я, хватая ведро, когда он остановился. – Принесите, пожалуйста, еще воды. Сюда, для меня.
Повернувшись, я вылила содержимое ведра на Аркуса. Он охнул и стряхнул воду с рук.
– Что ты делаешь? – возмутился он.
– Охлаждаю тебя. Ага, еще одно ведро. Хорошо.
Я вылила на него второе ведро воды.
– Я ценю твою помощь, но топить меня не нужно.
– Хорошо, тогда делай сам, – я вручила ему третье ведро, принесенное одной из сестер.
Взглянув на меня, он вылил его себе на голову, затем встал и двинулся обратно к горящим дверям, хлопая в ладоши и отбрасывая лед. Казалось, бушующее пламя поглотит и церковь, и весь монастырь, пока не сожжет дотла. Но постепенно лед все дольше удерживался на раскаленных камнях. Аркус швырнул облако холода, которое со свистом пролетело по коридору, и пламя отступило, выдохнув клубы дыма.
Через несколько минут все было кончено. Пожар был потушен. В тишине слышался только кашель надышавшихся дымом людей. Один из монахов принёс факел и подошел к брату Тислу, на которого обеспокоенно смотрели другие монахи. Я стояла в стороне, и мне хотелось сделать что-нибудь еще.
Подошедший мужчина сурово взглянул на меня, сдвинув кустистые брови, его круглое лицо перекосилось. Я узнала его – он устраивал для меня ванну вместе с сестрой Пастель на следующий день после моего приезда.
– Ты прошла сквозь огонь. Ты – Огнекровная!
Страх сковал тело и сдавил горло, в голове билась только одна мысль – бежать.
– Она такая же беженка, как и другие, брат Лэк, – сказал Аркус, покинув брата Тисла и приближаясь к тому месту, где я изо всех сил пыталась устоять. – Мы предложили ей кров, потому что ее дом уничтожен. И ее кровь здесь не при чем.
Я взглянула на Аркуса. Неужели он защищает меня?
Брат Лэк повернулся к нему.
– Она представляет опасность для аббатства и для всех, кто в нем находится. Он произносил слова, как будто вбивал гвозди в дерево.
– Она – Огнекровная и, кроме того, преступница. Когда вы привезли ее, у нее была цепь на лодыжке. Я сам видел!
– Она преступница не больше, чем любой другой из тысяч несчастных Темпезианцев, которые пытаются защититься от нападок.
– Лучше подумай о гневе короля, который обрушится на нас, когда преступление будет обнаружено, – не уступал брат Лэк.
Наполненный негодованием слабый голос раздался за его спиной:
– Вы забыли о цели нашего ордена? Мы исцеляем больных и даем кров гонимым.
Все придвинулись к месту, где лежал пришедший в себя, но еще слабый брат Тисл. Он попытался чуть-чуть приподняться и сразу закашлялся.
Аркус присел на корточки и осторожно взял его за плечо.
– Спокойно, не торопись, мой друг. Ты надышался дымом.
Брат Лэк продолжал смотреть на меня так, словно я была гадюкой, готовой ужалить его.
– Возможно, ее есть за что преследовать. Возможно, боги наказывают ее за грехи. Я, между прочим, приехал с юга. Я знаю людей Огненной Крови. Они опасны и ненадежны, они могут легко предать, им наплевать на ценности, которые дороги нам.
– Вы забываетесь, – предупредил брат Тисл, тяжело дыша.
От его обманчиво мягкого тона у меня по коже пошел мороз.
– Ее единственный грех – то, что она родилась с Огненной кровью. Но разве это грех?
Он закашлялся и затем продолжил.
– Если сострадание настолько претит вам, возможно, вы не так уж преданны принципам нашего ордена.
– Я не так уж предан? Я всю жизнь посвятил ордену и лишь предлагаю сохранить чистоту этого святого места. А вы привели Огнекровную…
– И помните, – тихо проговорил брат Тисл, – я решаю, кому здесь находиться. Орден даровал эту власть мне и никому другому.
Повисла долгая пауза, слышались лишь звуки учащенного дыхания Брата Лэка, велась невидимая, но суровая битва. Наконец Лэк смирился. Он склонил голову и произнес.
– Простите меня. Я заговорился.
– Прощаю, – сказал Брат Тисл и снова сильно закашлялся.
Брат Лэк поднял голову.
– Факт остается фактом: это она разожгла пожар, который чуть не погубил нас.
– Это не я, – сказала я взволнованно. – Зачем мне это?
Аркус рассматривал меня молча, и я поняла, что у меня есть причины. Чтобы отвлечь их и убежать. Чтобы отомстить Ледокровным. И он видел, как я потеряла контроль на реке, когда сжигала одежду.
Монахи переговаривались друг с другом, на их лицах читались недоверие и беспокойство. Горячие волны страха и гнева проходили по моему телу – от груди до кончиков пальцев.