Редкие лыжники внизу катились плавно по большим полуокружностям: видимо, свежий снег не давал им особенно разгоняться. Да это и опасно. Отец рассказывал, что если с раскатанного склона выскочить на скорости в мягкий снег, то лыжи резко останавливаются, крепления не срабатывают, а ноги ломаются в голени, как спички.
Соскочив с кресла, Тоник направился было к кафе «Ай», но вдруг заметил около подъемника Бориса. Натянув до самых глаз спортивную шапочку, он топтался неподалеку, словно кого-то ждал.
— Борис, — позвал его Тоник, — вы Алису не видели?
— Видел, — ответил тот сразу, — она поехала наверх.
— Спасибо.
Тоник сразу развернулся обратно и, только усевшись в кресло, подумал о том, что не спросил, на лыжах ли была Алиса. Ее мама тоже не посмотрела, на месте ли горнолыжные ботинки дочери. Хотя, иначе, что ей делать наверху? В такую погоду, при ее технике, если кататься, то только там.
На всякий случай он внимательно всматривался в скользящих внизу лыжников, но Алиса среди них не попадалась. Конечно, она должна кататься на бугеле.
Но наверху оказалось, что бугельный подъемник не работал. Чтобы это понять, пришлось подъехать почти к самому обрыву, и теперь Тоник ругал себя за это. Алиса могла в это время проскочить мимо него и начать спуск. Из-за сильного снегопада он мог ее не заметить.
Убедившись, что здесь Алисы точно нет, Тоник стал спускаться, надеясь догнать ее, если она решилась одна на такое рискованное предприятие. Идти по целине на лыжах оказалось несложно, хоть и тяжелее поворачивать. Можно было скользить по склону без особых усилий. Конечно, Алиса могла бы решиться на спуск, раз это кажется настолько приятным и легким.
Внезапно уклон резко увеличился, носки лыж зарылись в снег, и Тоник полетел, распластавшись, в свежий сугроб. Одна из лыж скатилась метров на десять вниз. Пока он добрался до нее, видимо, оказался в низине — все вокруг было в сплошном белом тумане. Встав снова на лыжи, он потерял точную ориентацию и повернул значительно правее, чем было нужно, потому что уклон везде казался одинаковым. Теперь он старался сильнее садиться на задники лыж, чтобы кончики всегда торчали из снега. Ему казалось, что он сможет ехать так до самого низа, но совершенно неожиданно перед ним возник пустой провал пропасти. Взяв резко влево, Тоник почувствовал, как весь снежный массив оседает вместе с ним. В следующее мгновение он опрокинулся на спину и полетел в пропасть.
Глава XXVIВизитка для ангела
Алиса ждала Бориса в кафе «Ай». Он сказал ей, что скоро придет, купил сок, пирожное и исчез. А в это время появился Полканов. На сей раз говорливый бизнесмен был трезв и задумчив. Увидев Алису, он сделал удивленное лицо.
— Вот так встреча. Маленькая принцесса.
— Вчера вы называли меня ангелом, — улыбнулась Алиса.
— Вчера я видел только сияние вокруг ваших волос, а сегодня заметил и корону.
— У вас потрясающее зрение. Моя мама ничего такого не видит.
— Смотреть и видеть — это разные вещи. Один человек скользит взглядом по поверхности явлений, а другой сразу проникает в суть.
— Другой — это вы, конечно?
— Говорить самому о себе — нескромно. Я лучше расскажу вам о моем старом друге — фотографе. Он умеет так снимать лицо человека — а ведь это врата души, — что в нем открывается такое…
— В вашем друге?
— И в нем тоже. Как он бы мог вас снять! Честно говоря, я был бы счастлив, если бы ваш фотопортрет висел у меня в офисе.
— А почему в офисе? Вы там живете?
— Я живу в Бастилии.
— В тюрьме?
— К счастью, нет, так прозвали в народе мой дом на Преображенке. Я не решусь принести туда фотографию прекрасной девушки, потому что ее могут разорвать на кусочки мои многочисленные поклонницы.
— У вас их так много?
— О, я безумно популярен у женщин.
— А вот это уже неинтересно. Вы мне стали скучны, — отвернулась Алиса.
— Вы меня прогоняете? Напрасно. Может быть, я вам еще пригожусь.
— А кем вы работаете?
— Продаю самолеты. «Боинги» в основном. Иногда наши. Когда настроение хорошее.
— Вы вчера жаловались, что не знаете, куда потратить деньги?
— Да, это основная проблема моей жизни. Я сейчас как раз над ней работаю.
— Я серьезно.
— Я тоже.
— У нас есть общий друг, его зовут Саша Прокофьев. Он живет в детском доме. Он хорошо поет, но ему нужен учитель. Вы же знаете, что в наше время без образования никуда?
— Наслышан. Ему нужен личный учитель?
— Нет, это неудобно. Он так не согласится. Нужен учитель для всех. У кого есть данные, конечно. Вы бы могли такому учителю платить зарплату?
— А какой номер его детского дома?
— Ой, я не помню. Надо у Антона спросить или у Павлика.
— Вот моя визитка. В Москве позвоните. Скажите, ангел…
— Я уже не принцесса?
— Принцесс вокруг много, а ангел, увы, один. Вы согласны стать моим ангелом-хранителем?
— Смотря от чего вас нужно охранять.
— От меня самого в первую очередь. Та-ак, кажется, ваш дядя.
— Он мне такой же дядя, как я вам тетя.
Борис сбил при входе в кафе снег с шапочки, как следует отряхнулся и прошел к их столику.
— Друг мой, я, кажется, предупреждал вас, что девочке четырнадцать лет? — произнес он не без угрозы.
— Борис, прекратите, — вмешалась Алиса. — Вы меня бросили здесь, среди пьяных мужчин, а он, между прочим, готов был заступиться, если что.
— Насколько я понимаю, ты хотела поговорить со мной без свидетелей.
— Да, но это не повод для хамства.
— Друзья мои, не надо ссориться. Особенно из-за меня. Прощайте.
Полканов склонил голову в полупоклоне и вернулся к своим друзьям. Борис перевел взгляд на Алису.
— Ты, я вижу, не подарок.
— Вы тоже. Вы ведете себя с моей мамой неадекватно.
— Как, как? — с усмешкой переспросил Борис.
— Вы компрометируете ее своим поведением. Можно подумать, что вы приехали сюда ухаживать за медсестрами и глазеть на девушек, которые катаются на подъемниках.
— Девочка моя… — снисходительно начал Борис.
— Я не ваша девочка.
— Успокойся. Не забывай, что вы живете здесь за мой счет. И я не обязан перед такой малявкой отчитываться.
— Это подло — так говорить. Вы сами нас пригласили — никто не напрашивался.
Алиса отодвинула недоеденное пирожное и побежала к выходу. В дверях она столкнулась с матерью.
— Мама, мы уезжаем, пойдем отсюда, — быстро проговорила Алиса.
— Доченька, что случилось? Тебя обидел кто-нибудь? Почему у тебя слезы?
— Мама, пойдем, — Алиса потянула за собой мать, и та, не успев заметить, с кем разговаривала перед этим дочь, вышла из кафе.
Перед подъемником Алиса вдруг уткнулась матери в плечо.
— Мама, я скучаю по па-а-пе, — сорвался ее голос на последнем слове.
— Ну что ты, доченька. Успокойся. В Москву приедем — сразу с ним увидишься. Созвонишься и увидишься.
— Мама, а ты помнишь, как нам было хорошо вместе? Как мы ездили с папой в Домбай, он учил нас кататься, потом гуляли вечером, он показывал нам Полярную звезду. Помнишь, как он уронил тебя в сугроб, а потом мы с ним нарочно упали тоже? Мы везде были вместе. Помнишь, как он говорил — девочки мои? Почему мы здесь не с ним, а с этим Борисом?
— Это жизнь, доченька. Наша бестолковая и нескладная жизнь. Что я могу тебе сказать? Ты уже большая, скоро сама все поймешь. Может быть, хоть ты не станешь совершать моих ошибок.
— Мама, ты же любишь папу. И он тебя любит, я знаю. Я чувствую, как он переживает, как он скучает по нас.
— Поехали вниз, — спохватилась Лариса, — а то нас совсем занесет снегом.
Глава XXVIIЛедяная ловушка
Полет в пропасть был недолгим. Тоник даже не успел испугаться, как оказался впечатанным в снег. Первым, инстинктивным движением он попытался сесть, одновременно сбросив с лица целый пласт легкого свежего снега. Ему это удалось, потому что лыжи при падении отстегнулись и теперь торчали где-то в ногах.
Опираясь на лыжные палки, которые остались в руках, он привстал, глубоко провалившись в снег. Сугроб возвышался вокруг него плотной стеной. Слева скорее угадывалась, чем была различима сквозь хоровод снежинок, высокая скала, а справа шло ощущение пустоты, ужаса, безжизненности.
— Э-ге-гее! — крикнул Тоник, но звуки потонули, заглохли, затерялись в снежной пустыне.
Он попытался достать лыжи, но не дотянулся, пришлось приближаться к ним, обваливая палками снег. Тяжелые горнолыжные ботинки уходили вниз, пока не начинали приминать сугроб до более плотного состояния. Чтобы добраться до лыж, Тонику пришлось вытоптать небольшую площадку. Теперь он успокоился — отцовские лыжи были спасены.
Только сейчас он представил, что мог улететь на самое дно пропасти, сломать себе что-нибудь при падении или разбиться совсем. Ему здорово повезло, что он упал на этот козырек.
Ведь если сверху бросят веревку, а еще лучше веревочную лестницу, то можно будет отсюда выбраться. Вот только с лыжами лезть неудобно.
Тоник представил, как над ним зависает вертолет с веревочной лестницей. Он карабкается по ней, затем летит прямо на лестнице к кафе «Ай». Там его ждут мать, отец, Алиса, Профи. Женщины плачут от радости, мужчины утирают скупую слезу. Он спускается к ним — поцелуи, объятия. Суровый горнолыжник со шрамами на лице жмет ему руку и благодарит за мужество. Горнопляжники и горнофляжники, окружив вертолет плотной толпой, хлопают в ладоши и пьют за его здоровье джин-тоник. Компания по производству джин-тоника дарит ему роскошный автомобиль, и они все вместе едут на нем в Москву.
Красота! Но пока вокруг не было ни души, никто еще даже не знал о его исчезновении, да и снегопад мешал бы поискам. Тоник представил, как снег наконец перестанет валиться с неба переваренной манной кашей, а он, встав на краю ущелья, закричит зычным голосом над пропастью. Голос отражается от скал, дробится о камни и разлетается многократным эхом по всему Донгузскому ущелью.