а могло бы вызвать бессонницу даже у служащего морга.
– Вы думаете, что я его убил? – недоверчиво спросил я.
– Кто же еще? – сказал Марти скучающим голосом.
– Хотелось бы мне вспомнить, что такого я тебе сделал, чтобы ты так меня ненавидел! – с чувством сказал я.
– Это ты здорово проделал, – проговорил Марти. – Если бы ложный адрес сработал, мы бы отсутствовали достаточно долго, чтобы ты мог придумать способ, как выбраться из ванной. Если бы мы сообразили и нашли сразу правильный адрес, мы бы обнаружили труп и бросились бежать, куда глаза глядят. Или ты мог бы вызвать полицию, и она застала бы нас здесь с трупом.
Я взглянул еще раз на Вилли Байерса и осторожно спросил:
– Ты не думаешь, что он застрелился?
– Как я сказал, здорово сработано, – повторил он. – Ты же сам нам все рассказал. Луиза и Байерс организовали эту работку. Потом он пришил Луизу по всем тем причинам, которые ты назвал. Но тут нервы его не выдерживают, и он всаживает пулю в свой собственный мозг. Здорово. Не хватает только одного – камушков. Где же они, а?
Теперь я понимал уже все, и это меня сильно взволновало. Марти вообразил себе, что я задумал все это дело, надул его девушку, забрал у нее диадему и убил ее. Но не остановился на этом, а пришил еще и Вилли Байерса и выдал его смерть за самоубийство. Ах да, еще одно: я хотел приписать Марти убийство Байерса, если полиция не клюнула бы на самоубийство.
– Ты не будешь возражать, если я закурю? – спросил я.
– Возражаю. У меня приготовлено кое-что другое для тебя, приятель. Пройдем в гостиную и послушаем, куда ты дел диадему.
Его желание было подтверждено движением тридцать восьмого калибра, так что мы вернулись в гостиную.
– Садись! – приказал мне Марти, и через секунду Пит так толкнул меня в плечо, что я отлетел назад, пока ноги мои не коснулись дивана и я вынужденно не сел. – Поступим мы очень просто, – сказал Марти. – Или ты говоришь все, или я напущу на тебя Пита. Правда, на этот раз придется обойтись без дамочки.
Не было никакой возможности убедить его в том, что я не знаю, где находится эта чертова диадема. Единственное, что мне оставалось, это уклончивость в ответах.
– Что я буду за это иметь? – спросил я его. – Что случится, если я скажу, где припрятаны камушки? – Я решил говорить его языком – вдруг это поможет.
– Ты спасешь себя от целой кучи неприятностей, приятель. В любом случае ты заговоришь довольно быстро. Никто не может выдержать испытание в руках Пита.
– Это-то я могу понять, – горячо подтвердил я. – Но что случится потом?
– С тебя, Бойд, причитается за ряд неприятностей. – Одна сторона его лица сильно дернулась. – Ты, например, убил мою девушку и выкрал камушки у меня из-под носа. Так что ты уже знаешь, чего ты мне стоил. Поэтому я возьму тот пистолет, – он кивнул в сторону спальни, – приложу его к тебе, сотру все отпечатки, вложу его тебе в лапу, и мы уйдем.
– Легавые на это не клюнут, – сказал я насмешливым голосом. – У них будет та же проблема, что и у тебя сейчас. Где камушки? Где настоящая диадема?
– Меня не колышет, клюнут они или нет, приятель, – ровно заверил он меня. – Но мне думается все же, что они попадутся на этот крючок. Могу поспорить, что этот же пистолет ты использовал против Луизы и все три пули окажутся одинаковыми. А диадему ты мог выкинуть в море со скалы или еще что-нибудь сделать с ней, кого это колышет?
Он взглянул на тяжелые большие часы на своей руке.
– У тебя ровно пять секунд, приятель, прежде чем я напущу на тебя Пита. А когда он начнет, я уже не смогу остановить его, даже если ты пять раз скажешь мне, где камушки!
Тактически я оказался в неудачной ситуации: Марти стоял передо мной с револьвером, нацеленным мне прямо в грудь, а Пит находился метрах в двух в стороне.
– О'кей, – нервно проговорил я. – Ты выиграл, Марти. Могу я теперь закурить?
– Какая разница? Можешь закурить, только не пытайся увернуться, приятель! – Впервые в его голосе послышалось некоторое оживление.
– Я не увертываюсь, – сказал я, мягко проскальзывая правой рукой под пиджак.
– Стой! – заорал Пит. – Босс, может, у него пушка?
– Иногда ты ведешь себя так глупо, что меня удивляет, как это научился сам есть? – горько сказал Марти. – Что ты сделал в первую очередь, когда он вошел в квартиру той девки?
– Я его оглушил, – победно ответил Пит.
– А что ты сделал после того, как оглушил его?
– Я обыскал его, конечно, – проговорил Пит обиженным голосом, – на случай, если бы у него было... А, я понял, что ты имеешь в виду.
Мои пальцы охватили рукоятку револьвера и сжали ее любовно, но твердо.
– Посмотри на портрет Луизы на стене сзади тебя, Марти, – предложил я, – посмотри как следует!
– У меня нет времени на всякие картины!
– За картиной находится стенной сейф, – солгал я, – и в нем я припрятал камушки.
– Здесь? В квартире Байерса? – Сомнение промелькнуло в его глазах, но желание убедиться было непреодолимым. – Пит! Посмотри-ка!
Гигант прогромыхал к картине, подсунул обе руки под ее массивную раму и сделал резкий рывок вверх. Она едва пошевельнулась. При новой попытке вены выступили у него на лбу. На этот раз она двинулась. Послышался звук осыпающейся штукатурки, когда картина прочертила краями по стене и обрушилась с треском на пол. Шум заставил Марти повернуть голову.
– Он лжет, босс! – Пит уставился на голую стену, затем повернулся как раз в тот момент, когда я доставал револьвер из кобуры. – Осторожно! – завопил он.
Марти Естель двигался быстрее, чем мог двигаться кто-либо еще, бросил свое тело вбок, так что я дважды промазал и только выбил еще немного штукатурки из той же стены. Затем я уже не думал о нем – Пит неуклюже, но быстро бросился в мою сторону и был уже в двух метрах от меня. Его огромные руки были вытянуты вперед в жажде достать меня. Я знал, что, как только эти отвратительные толстые обрубки достанут меня, они остановятся только через некоторое время после того, как я буду мертв.
Это было все равно, что стрелять в дом с двух метров, – я не мог промазать. Первая пуля попала точно посредине груди, и я ослабил давление на спусковой крючок. Но он продолжал идти в мою сторону, и я выстрелил еще раз и опять попал ему в грудь. Он все еще двигался, и ужас внезапно овладел мною. Третья пуля попала ему в горло, и какое-то время лил кровавый дождь. Затем вдруг погас свет.
Я уже не думал – под воздействием потока адреналина сработали мои условные рефлексы. Я как лягушка спрыгнул с дивана за секунду до того, как он подломился под рухнувшей на него громадиной Пита. Когда я пришел в себя, оказалось, что я стою на четвереньках, напрягая зрение в направлении, в котором я видел в последний раз Марти Естеля. Даже думать казалось самоубийственным, не говоря уж о том, чтобы дышать.
Я не знаю, как долго я простоял в этом положении, пока обнаружил, что слабый свет проникает из внешнего коридора. Марти захлопнул дверь за моей спиной, когда я вошел в квартиру, припомнил я, а сейчас она оказалась открытой. Так что или он уж очень хитрил, или его уже не было поблизости. Оставался один способ узнать, как обстояли дела. Я сделал еще один выстрел и одновременно покатился по полу. Я прокатился, может быть, три метра, но так и не услышал ответного выстрела. Никто не играет так расчетливо, решил я. Поэтому поднялся на ноги и направился к слегка приоткрытой двери и выключателю рядом с ней.
В неожиданно ослепительном свете комната предстала как поле битвы: огромная картина лежала на полу, а стена за ней была исцарапана, и в ней виднелось несколько дырок. Марти Естеля не было видно, и я подумал, что он, видимо, здорово сдрейфил, когда понял, что Пит уже ничем ему не поможет.
Я подошел к дивану, который врезался в противоположную стену, и посмотрел вниз на Пита. Он стоял на коленях, его тело склонилось над диваном, а лицо было погребено в мягких подушках. Обе руки были все еще вытянуты перед ним, и затвердевшие пальцы были наполовину погружены в спинку там, где они прорвали обшивку. Примерно там, где было бы мое лицо, если бы я не прыгнул по-лягушачьи в последний момент. Там, куда он уткнулся лицом, подушка блестела мокрым пятном.
Глава 7
Как поется в песне, я не знал, который был час, только по другой причине. У меня было такое ощущение, словно я прожил целую жизнь в квартире Вилли Байерса. Полицейская рутина разворачивалась своим длительным порядком от фотовспышек экспертов до парней из перевозки, выносящих своих ужасных клиентов. Лейтенант Шелл продолжал расхаживать по комнате, словно все это было ему в новинку и удивляло его.
– Опять начался этот кошмар! – бушевал он. – Ты только вчера приехал в Санто-Байя и за это короткое время уже преподнес нам три трупа! Два убийства и одно вынужденное убийство в порядке самообороны. Во всяком случае, такова твоя версия, не подтверждаемая свидетелями. Я обещаю тебе, Бойд: если я не смогу отправить тебя в газовую камеру, то по крайней мере добьюсь, чтобы тебя засадили как минимум на две тысячи лет! Я собираюсь...
– Обещания, обещания! – огрызнулся я. – С самого начала это была твоя идея пригласить меня снова сюда, как ты помнишь. Это ты, умник, придумал все. Что же случилось с тем парнем, который должен был следить за мной?
– Это была просто шутка, чтобы заставить тебя пошевелиться, – огрызнулся он в ответ. – У нас в отделе полно других дел. Но если бы я только мог вообразить, что случится, когда маньяк вроде тебя окажется на свободе в городе... Подумать только... – Он прикрыл лицо руками и простонал в отчаянии: – Тридцать шесть часов назад у меня было всего лишь похищение диадемы. Потом приехал ты, и что получилось?
– Два нерасследованных убийства и одно оправданное, – быстро ответил я. – Ты уверен, что маленький Вилли не убил себя сам?
– Уверен, – кисло сказал он, – на его виске нет следов сгоревшего пороха. Мне хотелось бы, чтобы он застрелился, это значительно облегчило бы мне жизнь.