– Эрика Фальк, если не ошибаюсь?
– Именно так. А вы, должно быть, Ян, сын Нелли?
– Точно. Приятно познакомиться. Последнее время вы у нас что-то вроде местной знаменитости, так?
Широко улыбаясь, он подошел к ней и протянул руку, которую Эрика взяла с опаской. Было в этом типе что-то жуткое, от чего волоски на ее руке встали дыбом. Когда Ян задержал ее ладонь в своей, Эрика подавила желание вырвать руку.
Похоже, он явился прямо с делового совещания, – в тщательно выглаженном костюме и с портфелем в руке. Эрика знала, что Ян ведет семейный бизнес, причем неплохо справляется.
На зачесанных назад волосах лежало, пожалуй, слишком много воска. Губы были несколько полноватыми для мужчины, красивые глаза оттеняли длинные ресницы. Женственность лица нарушала мощная нижняя челюсть с ямочкой на подбородке. При этом трудно было сказать, насколько оно привлекательно или некрасиво. На Эрику Ян Лоренц произвел скорее отталкивающее впечатление, но это было не более чем смутное ощущение, не подкрепленное рациональными доводами.
– То есть маме удалось наконец заманить вас к нам. Она мечтала об этом с тех пор, как вышла ваша первая книга.
– Я поняла, что мое появление здесь стало событием века. Ваша мама давно приглашала меня, но до сих пор не получалось прийти.
– Я слышал о ваших родителях. Какая трагедия… Приношу искренние соболезнования.
Уголки его губ печально опустились, но глаза оставались все такими же равнодушными.
Нелли вернулась. Ян наклонился поцеловать мать в щеку, которую та подставила, не изменившись в лице.
– Какая радость, мама, что Эрика наконец смогла прийти. Ты так долго ждала этого дня…
– Да, это большая радость.
Она села на диван и схватилась за правый локоть. Лицо ее исказила гримаса боли.
– Что с тобой, мама? – забеспокоился Ян. – Принести таблетки?
Он взял ее за плечо, но Нелли сбросила его руку.
– Ничего страшного. Старческие спазмы, не более того. Разве ты не должен быть на фабрике?
– Заехал взять кое-какие бумаги… Оставляю вас одних. Береги себя, мама.
В ответ Нелли что-то фыркнула. Сочувствие казалось искренним, но Эрика могла поклясться, что видела улыбку на губах Яна, когда он, в последний раз обернувшись, покидал комнату.
– Не становитесь старухой, моя милая, – сказала Нелли после его ухода. – С каждым годом идея «скалы чести» [6] представляется мне все менее нелепой. Остается надеяться на старческий маразм, который позволит мне снова чувствовать себя двадцатилетней… Да, это было бы совсем неплохо. – Фру Лоренц горько улыбнулась.
Тема для разговора назревала не самая приятная, и Эрика, пробормотав что-то в ответ, поспешила сменить ее.
– В любом случае вас должно утешать, что сын так успешно справляется с семейным бизнесом. Насколько я понимаю, он и его жена живут с вами?
– Утешать? – переспросила Нелли. – Да, возможно.
Задержав взгляд на фотографиях на каминной полке, она замолчала. Расспрашивать ее Эрика не решилась.
– Но хватит обо мне и о нас. Вы работаете над новой книгой? Должна признаться, до сих пор влюблена в вашу первую, о Карин Бойе [7]. У вас она получилась такая живая… Как вообще вышло, что вы пишете только о женщинах?
– Думаю, случайно, – ответила Эрика. – Моя выпускная работа в университете была посвящена знаменитым шведским писательницам. Тема так заинтересовала меня, что я решила продолжить ее – правда, несколько в другом ключе. Мне стало любопытно, что это были за люди. Начала я, как вам, наверное, известно, с Анны Марии Леннгрен [8], потому что о ней знала меньше всего. Ну а дальше пошли другие… Сейчас пишу о Сельме Лагерлёф, и есть очень интересные находки.
– А вы не пытались создать что-нибудь другое… я имела в виду, небиографическое? У вас такой роскошный язык…
– Я много думала об этом, – ответила Эрика, стараясь подавить смущение. – Но сейчас я занимаюсь Сельмой Лагерлёф, а дальше посмотрим.
Она посмотрела на часы.
– Кстати, о книгах: вынуждена откланяться. Хотя мой рабочий день не нормирован, я должна сделать положенное количество страниц. Выбиваться из ритма рискованно. Большое спасибо за чай и вкусные канапе.
– Меня благодарить не за что. Приятно было повидаться.
Нелли грациозно поднялась с дивана. Боль в руке, похоже, прошла.
– Я провожу вас. Раньше это сделала бы наша домработница Вера, но теперь домработницы не в моде, да и мало кто может позволить себе такую роскошь. Мы-то можем, но Ян категорически не хочет чужого человека в доме. При этом он ничего не имеет против того, чтобы Вера приходила к нам раз в неделю убираться. Кто их поймет, молодых…
Похоже, их знакомство за этот вечер успело перейти в новую стадию. Потому что, когда гостья протянула хозяйке руку на прощание, та, проигнорировав этот жест, поцеловала ее в щеку. Эрика, сразу почувствовав себя светской дамой, поспешила домой.
Она не стала объяснять Нелли истинную причину своего раннего ухода. Часы показывали без двадцати два. В два ожидался маклер, который должен был посмотреть дом в связи с предстоящей продажей. Эрика заскрипела зубами при мысли, что кто-то чужой будет бродить по комнатам, мысленно переводя в деньги то, что составляло ее жизнь. Но у нее не было иного выхода, кроме как предоставить событиям идти своим чередом.
Эрика оставила машину дома, поэтому убыстрила шаг, чтобы успеть вовремя. С другой стороны, разве он не может подождать минутку-другую? С какой стати ей бежать сломя голову?
Мысли взяли более приятное направление. Пятничный ужин с Хедстрёмом превзошел все ее ожидания. До сих пор в глазах Эрики Патрик был чем-то вроде любимого, но иногда надоедливого младшего брата. Таким она ожидала увидеть его и в этот раз, но вместо этого обнаружила зрелого мужчину, доброжелательного и с чувством юмора. Это стало для нее приятным открытием, и теперь Эрика спрашивала себя, представится ли ей случай, в свою очередь, пригласить Патрика к себе домой с ответным визитом.
Последний подъем на пути к кемпингу в Сэльвике выглядел пологим, но на самом деле был очень длинным и крутым. Эрика тяжело дышала, поворачивая к дому, и, не дойдя, встала на полпути. У ворот был припаркован большой «Мерседес», и не нужно было долго гадать, кто его владелец. Дело, и без того неприятное, принимало куда более жесткий оборот.
– Привет, Эрика.
Перед входной дверью стоял Лукас, сложив руки на груди.
– Что ты здесь делаешь?
– Значит, так теперь встречают любимого зятя?
Его шведский был не без акцента, но грамматически безупречен.
Лукас развел руки, словно собирался ее обнять. Эрика отстранилась, что, конечно, тоже не было для него неожиданностью. Вообще, Эрика с самого начала поняла, с кем имеет дело, поэтому в присутствии Лукаса вела себя осторожно. Больше всего ей сейчас хотелось влепить ему пощечину, от чего Эрика воздерживалась, опасаясь последствий.
– Так что ты тут делаешь? – повторила она вопрос.
– Если я правильно понимаю… гм… четверть этого дома – моя.
С этими словами он сделал в сторону дома жест, исполненный такой уверенности, будто речь шла о четвертой части земного шара.
– Половина моя, половина Анны, – возразила Эрика. – При чем здесь ты?
– Ты плохо знаешь семейный кодекс, – Лукас оскалился. – Хотя это как раз понятно, иначе давно нашла бы какого-нибудь чокнутого себе в па́ру. В любом случае ты должна была слышать, что хорошие супруги всё делят между собой поровну. Всё – в том числе и этот дом с видом на море.
Эрика всегда помнила об этом. И не переставала упрекать родителей в том, что они не отписали дом в дар обеим дочерям. Тоже ведь знали, что за тип Лукас, но, вероятно, не рассчитывали умереть так скоро. Никто не хочет иметь перед глазами постоянное напоминание о собственной смерти. Вот и мама с папой все откладывали момент составления завещания…
Эрика проглотила оскорбительный намек на ее семейное положение. Она предпочла бы просидеть остаток жизни на вершине стеклянной горы, чем связываться с таким типом, как Лукас.
– Я хотел быть здесь, когда маклер будет осматривать дом. Нелишне знать, сколько все это стоит. Мы ведь хотим сделать всё как положено, не так ли?
Снова зловещая улыбка. Эрика отперла дверь, оттолкнула Лукаса и прошла в дом. Маклер запаздывал, но она надеялась, что тот скоро объявится. Уж очень не хотелось лишнюю минуту оставаться с Лукасом один на один.
Он вошел после нее. Эрика повесила куртку и отправилась убираться на кухне. Игнорировать Лукаса – вот и все, что ей оставалось. Она слышала, как он бродит по дому. Лукас был здесь всего в третий или четвертый раз. Красота в простом – не то, что он мог оценить. Желанием встречаться с семьей жены также никогда не горел. Отец терпеть не мог зятя, и эта неприязнь была взаимной. Анна всегда приезжала с детьми и без мужа.
Эрике не нравилась эта его манера ощупывать мебель и побрякушки, будто ко всему прицениваясь. Так хотелось взять тряпку и протереть каждую мелочь, которой касались его руки… Эрика облегченно вздохнула, увидев в окно седого мужчину, повернувшего к воротам на большой «Вольво», и поспешила открыть ему дверь, после чего ушла и заперлась у себя в комнате. Видеть, как пересчитываются на деньги ее детские воспоминания, а всему, что так ей дорого, назначается цена за квадратный метр, было свыше ее сил.
Компьютер был включен; текст висел на мониторе, готовый для работы. Сегодня Эрика, разнообразия ради, поднялась с постели пораньше и успела написать четыре страницы предварительного наброска книги об Алекс, которые сейчас села перечитывать.
Она все еще не представляла себе, как это будет выглядеть в целом. Пока смерть Алекс представлялась самоубийством, главный вопрос книги – «Почему?» – задавал повествованию скорее документальное направление. Но сейчас собранный материал все больше стремился принять форму детектива – жанра, в котором Эрика чувствовала себя не вполне уверенно. Ее интересовали люди, их отношения и психология – то, что авторы криминального жанра нередко приносят в жертву леденящим кровь ужасам и бегающим по телу мурашкам. Больше всего в литературе Эрика ненавидела клише. Она чувствовала, что хочет создать нечто совсем другое. Попытаться описать, что могло заставить человека совершить самый непростительный из грехов – отнять жизнь у себе подобного…