– Похороны получились достойные, – сказала Эрика. – Столько людей пришло…
Она стояла спиной к Юлии и разливала кофе по чашкам. В ответ та промычала что-то неопределенное, но Эрика уже решила идти до конца.
– Похоже, вы с Нелли Лоренц – хорошие знакомые. Когда это вы успели сдружиться?
Она затаила дыхание, вспоминая бумагу, которую нашла в мусорной корзине в доме Лоренцев, и с нетерпением ждала ответа Юлии.
– Папа у них работал, – неохотно проговорила та. Ее рука метнулась ко рту – похоже, непроизвольно.
– Да, но это как будто было задолго до твоего рождения, – продолжала допытываться Эрика.
– В детстве я тоже подрабатывала на консервной фабрике на летних каникулах.
И этот ответ у нее будто вырвали клещами. Зато она прекратила грызть ногти.
– Но вы так беседовали, – не унималась Эрика. – Похоже, понимали друг друга с полуслова…
– Да, Нелли видит во мне то, чего не видит никто.
Она улыбнулась – горько и будто про себя. Эрика впервые почувствовала симпатию к ней. Жизнь гадкого утенка тяжела. Воцарилось молчание, которое первой нарушила Юлия.
– Мы ведь бывали здесь каждое лето. Однажды Нелли позвонила и спросила, не хочу ли я немного подработать в конторе. Отказываться было неразумно, вот я и работала там, пока не поступила в Высшую учительскую школу.
Это был не ответ, а отговорка, Эрика и не ждала ничего другого. Но она понимала, что должна вытянуть из Юлии как можно больше о ее отношениях с Нелли Лоренц. Они опять устроились на веранде и молча пили кофе. За окном до самого горизонта простиралась бескрайняя ледяная пустыня.
– Тебе, наверное, пришлось нелегко, когда мама и папа увезли Алекс? – На этот раз первой слово взяла Юлия.
– И да, и нет. К тому времени мы давно перестали общаться. Поэтому получилось не так драматично, как если б мы с Алекс остались лучшими подругами.
– И что случилось? Почему вы перестали общаться?
– Вот бы знать…
Эрику удивило, что давнишние воспоминания снова отозвались болью. Выходит, она до сих пор не могла смириться с предательством Алекс. Но прошло столько лет, детская дружба редко выдерживает такие испытания… Быть может, причина была в том, что их отношения оборвались внезапно, без всякой видимой причины? Они ведь не ссорились, и Алекс не оставляла ее ради новой подруги. Она просто отгородилась стеной равнодушия, а потом исчезла насовсем.
– Вы не поладили?
– Не помню такого. Алекс как будто просто потеряла ко мне интерес. Она прекратила звонить и спрашивать, чем мы сегодня займемся. А когда я спрашивала ее об этом, придумывала разные отговорки. Просто не проявляла инициативу. Тогда и я оставила ее в покое.
– Может, у нее появились новые друзья, с которыми она стала общаться?
Эрику удивляло, что Юлия проявляет такой интерес к их с Алекс отношениям, но она и сама была не прочь освежить в памяти то время. Это могло пригодиться в книге.
– Я никогда не видела ее с другими, – ответила Эрика. – И в школе она все время была одна. Тем не менее…
– Что? – Юлия, подавшись вперед, уставилась на нее с интересом.
– У меня было чувство, что кто-то все-таки был. Хотя я могла ошибаться; мне ведь это казалось, не более того…
Она кивнула с таким видом, будто Эрика подтвердила что-то ей уже известное.
– Извини, но почему тебя так интересуют наши с Алекс отношения?
Юлия избегала смотреть ей в глаза. Ее ответ прозвучал уклончиво:
– Она ведь была намного старше меня и ездила за границу, когда я только родилась. Кроме того, мы всегда были очень разные. Не уверена, что я хорошо знала сестру. Теперь поздно. Я нашла ее фотографии у нас дома, но их оказалось совсем немного. Тогда я вспомнила о тебе.
Эрика чувствовала, что в объяснении Юлии так мало правды, что его смело можно назвать ложью, но сделала вид, что удовлетворена.
– Мне пора, – сказала Юлия. – Спасибо за кофе.
Она резко встала и вышла из кухни, оставив пустую чашку в мойке. Эрика проводила ее до двери.
– Спасибо за снимки, – еще раз повторила Юлия. – Это много значит для меня.
И тут же исчезла.
Эрика стояла в дверях, провожая ее взглядом. Серая бесформенная фигура быстро удалялась в направлении дороги. Юлия прижала руки к телу, чтобы хоть как-то согреться на морозе. Эрика тщательно закрыла дверь и ушла в тепло.
Давно он так не нервничал. Желудок щекотало от смешанного чувства изумления и ужаса. Куча одежды на кровати росла, а Патрик пробовал все новые и новые комбинации. Все, что он надевал, было либо слишком несовременным, либо чересчур нарядным, либо просто неопрятным, либо выглядело откровенно по-дурацки. Не говоря о том, что брюки немилосердно жали в талии. Вздохнув, Патрик бросил в общую кучу еще пару костюмов и в одних кальсонах присел на край кровати. Сразу расхотелось идти на ужин, который он так ждал. В душе проснулся былой страх. Хедстрём уже подумывал о том, чтобы позвонить Эрике, извиниться и все отменить.
Патрик лег на спину, заложив руки за голову. Это была та самая кровать, на которой он спал с Карин. Пригладил рукой простыню. Только совсем недавно Патрик начал во сне переворачиваться на ее половину. Наверное, кровать следовало заменить, но у Патрика не было денег на новую.
Он до сих пор тяжело переживал их разрыв, но при этом совсем не был уверен, что тоскует по Карин, а не по собственному идеалу семейной жизни, не выдержавшему испытания реальностью. Когда Патрику было десять лет, его отец оставил мать ради другой женщины. Последующий развод обернулся катастрофой как для Патрика, так и для его младшей сестры Лоты, ставшей главным козырем в этой игре. И тогда Патрик дал себе слово, что никогда не изменит жене, какой бы она ни была, и не станет с ней разводиться. Когда пять лет назад они с Карин венчались в церкви в Танумсхеде, Патрик не сомневался, что это на всю жизнь. Но все вышло не так, как он думал. Карин и Лейф встречались за его спиной почти год, прежде чем это обнаружилось. И сцена вышла до омерзения классической.
Просто однажды Патрик вернулся с работы раньше обычного, потому что неважно себя чувствовал. Они лежали в этой самой кровати вместе. Наверное, есть что-то мазохистское в том, что Патрик до сих пор от нее не избавился. Хотя какое это теперь имеет значение?
Патрик поднялся с кровати, все еще не уверенный, хочет ли ехать на ужин. Он хотел. И в то же время не хотел. Воспоминания прошлого камня на камне не оставили от радостных ожиданий, но отказываться было поздно.
Остановив свой выбор на синих «чиносах», более-менее терпимо жавших в талии, и свежевыглаженной рубашке, Патрик сразу почувствовал себя увереннее. Немного мусса, живописный беспорядок на голове, последний взгляд в зеркало – с выставленными указательным и средним пальцами в виде буквы V – и он готов ехать.
Времени было около половины восьмого, но снаружи сгустилась почти ночная темень. Легкий снегопад и вовсе затруднял видимость на подъезде к Фьельбаке, но Патрик выехал заблаговременно и мог позволить себе не лететь на полной скорости. Постепенно мысли переключились с Эрики на расследование и последние события на работе. Как и следовало ожидать, Мелльберг остался недоволен его визитом к Йенни Розен, лишь подтвердившим алиби Андерса Нильсона. У Патрика это не вызвало такой агрессии, как у комиссара, но и он, признаться, ощущал некоторую беспомощность. Вот уже три недели прошло со дня обнаружения тела Александры Вийкнер, а они ни на йоту не приблизились к разгадке.
Не терять присутствия духа – вот и все, что оставалось в такой ситуации. Пройти еще раз по каждому следу, взглянуть на все другими глазами. Патрик в уме составлял список того, что нужно будет сделать завтра. Перво-наперво выяснить, кто отец ребенка, которого ждала Алекс. Не может быть, чтобы никто во Фьельбаке ничего не слышал о том, с кем она встречается на выходные. Кандидатуры Хенрика и Андерса Нильсона все еще не исключались. Хотя насчет последнего у Патрика были особенно большие сомнения. Он склонялся к тому, о чем говорила Франсин. В жизни Алекс существовал человек, который очень много для нее значил. Который был ей настолько важен, что она решила родить от него ребенка.
В ее отношениях с Андерсом все еще оставалось много неясностей. Что могло связывать светскую даму из Гётеборга с опустившимся пьяницей? Ответ на этот вопрос, как казалось Патрику, смог бы многое прояснить в ситуации в целом. Оставалась еще заметка об исчезновении Нильса Лоренца. В то время Алекс была еще ребенком. Зачем она хранила вырезку из газеты двадцатипятилетней давности в ящике своего стола? Складывающаяся картина походила на беспорядочное нагромождение точек, и нужно было правильно сфокусировать взгляд или отойти на нужное расстояние, чтобы увидеть изображение. Проблема сводилась к тому, что Патрик не знал, как это сделать. Иногда, в минуты слабости, он начинал сомневаться в своей профессиональной компетентности.
Хедстрём вздрогнул – перед ветровым стеклом метнулся олень. Машина резко притормозила, проскочив буквально в паре сантиметров от его задней части, и еще несколько ужасных секунд скользила по обледенелой дороге. Патрик ткнулся лбом в руку, все еще сжимавшую руль, и попытался успокоиться. Так он просидел несколько минут, прежде чем продолжил движение к Фьельбаке, но только через один или два километра решился прибавить скорость.
Когда Патрик въезжал на присыпанный песком холм возле Сэльвика, время опоздания составляло пять минут. Он поставил машину у въезда в гараж, взял бутылку вина, которую прихватил в качестве подарка, глубоко вздохнул, в последний раз посмотрев на себя в зеркало, и пошел к дому.
Куча одежды на кровати Эрики была не меньше, чем у Патрика. Пожалуй, даже больше. В опустевшем гардеробе со стуком бились одна о другую вешалки. Эрика тяжело вздохнула. Ничего так и не было выбрано. Какая-нибудь пара лишних килограммов – и ни одна вещь не сидит так, как нужно. Эрика не переставала корить себя в том, что утром встала на весы. Она критически оглядела себя в ростовое зеркало.