будется, исчезнет, а дом… станет обычным домом, как все остальные. Симпатичным, но лишенным души.
Эрика чувствовала, что заболталась, но ей было важно, чтобы Патрик ее понял. Она подняла на него глаза. Он посмотрел на нее так, что у нее потеплело внутри. В этот момент что-то произошло. Не успела Эрика понять, что именно, как Патрик оказался с ней рядом, и она почувствовала вкус его губ. То есть сначала это было просто вино, то самое, которое пили они оба. Но потом она ощутила во рту его язык, и тело напряглось, словно по нему пробежал электрический разряд.
Еще несколько минут спустя Эрика поднялась и, ни слова не говоря, повела его за руку в спальню. Они легли на кровать, где ласкали друг друга и целовались. И Патрик, вопросительно глядя Эрике в глаза, стал расстегивать платье на ее спине. Эрика выразила согласие тем, что принялась делать то же самое с его рубашкой. Но тут она вспомнила о своем нижнем белье, которое меньше всего хотела бы демонстрировать в сложившейся ситуации, поскольку, видит бог, утягивающие колготки – не самое эротичное белье из того, что можно придумать. Проблема была в том, как снять трусы с поясом и прочее обмундирование незаметно для Патрика.
Эрика села на кровати.
– Извини, мне нужно в туалет.
Потом выбежала в ванную и лихорадочно огляделась. Ей повезло. В куче выстиранного белья, не успевшего переместиться в бельевую корзину, обнаружились белые кружевные трусы, прекрасно гармонирующие с бюстгальтером. Эрика сменила на них «парашюты» с поддерживающим поясом для живота, снова надела платье и оглядела себя в зеркале – волосы всклокочены, глаза блестят, губы полнее и краснее, чем обычно. Эрика решила, что выглядит вполне сексуально. Правда, без поддерживающих трусов живот смотрелся не таким плоским. Она втянула его, выпятив бюст, и вернулась к Патрику, которого застала в постели все в том же положении.
Куча возле кровати росла, по мере того как одежды на них оставалось все меньше. В первый раз у них получилось не так замечательно, как пишут в любовных романах. Оба слишком осознавали свою наготу, со всеми ее изъянами, и слишком много думали о том, что нравится, а что не нравится партнеру, чтобы с головой окунуться в лавину чувств. Во второй раз вышло гораздо лучше. В третий – вполне приемлемо. В четвертый – очень хорошо, а в пятый – просто фантастически. Потом они обняли друг друга, и последним, что чувствовала Эрика, засыпая, была рука Патрика, обнимающая ее за грудь, и их сплетенные пальцы. Она уснула с улыбкой на губах.
Голова раскалывалась. Во рту пересохло, язык прилип к нёбу; на подушке чувствовалось влажное пятно. Веки отяжелели, как будто что-то давило на них сверху, мешая поднять их.
Патрик не без усилия открыл глаза. Эрика лежала рядом, повернувшись к нему; светлые волосы падали на лицо. Она глубоко дышала во сне. Похоже, ей что-то снилось, потому что ресницы вздрагивали, как крылья мотылька, на шевелящихся веках. Патрик подумал о том, что готов всю жизнь вот так лежать и любоваться на нее спящую. Это была целая вселенная. Эрика то поводила плечом, будто пробуждаясь, то снова засыпала, и ее дыхание снова входило в прежний ритм.
А Патрик думал о том, что еще совсем недавно любовь к женщине казалась ему самой невозможной вещью на свете, а теперь он и не представлял себе, что может быть как-то иначе. Но вот Эрика пошевелилась, и он понял, что она вот-вот пробудится. Когда она, тоже не без труда, распахнула веки, Патрика удивила синева ее глаз.
– Доброе утро, соня.
– Доброе утро.
Ее губы растянулись в улыбке, и Патрик сразу почувствовал себя миллионером.
– Как спалось?
Он посмотрел на светящиеся цифры будильника.
– Те два часа, на которые мне удалось заснуть, были прекрасны. А часы бодрствования перед этим – просто фантастическими.
Эрика только улыбнулась в ответ.
Патрик понимал, что дыхание у него на этот момент не самое свежее, но не мог удержаться от того, чтобы не поцеловать ее. Поцелуй получился глубокий, и время остановилось. Потом Эрика лежала на левой руке Патрика и указательным пальцем вычерчивала на его груди разные геометрические фигуры.
– Ты с самого начала знал, что этим все кончится?
Он задумался, положив правую руку на лоб.
– Не-ет… Не то чтобы знал, но надеялся… скажем так.
– Ну, тогда и я тоже… надеялась.
Патрик подумал о том, что его ответ прозвучал, пожалуй, слишком дерзко. Но рядом с Эрикой он чувствовал себя смельчаком.
– Разница в том, что ты стала надеяться совсем недавно, ведь так? А знаешь, сколько лет надеялся я?
Она взглянула на него с удивлением.
– Нет. Сколько?
Патрик выдержал паузу, прежде чем признаться:
– Сколько себя помню. Я был влюблен в тебя всю жизнь.
Он почувствовал, как убедительно прозвучало это признание, когда он наконец выговорил его вслух. Потому что оно было правдой.
Эрика распахнула глаза.
– Шутишь? То есть пока я мучилась сомнениями, интересна ли тебе вообще, ты висел над моей головой, как давно созревший плод? Протянуть руку, и только?
Она иронизировала, но по тону голоса Патрик понял, что и в этом признании тоже была своя выстраданная правда.
– Конечно, я не был монахом. Я влюблялся и в других женщин – в Карин, например. Но ты всегда была для меня кем-то особенным, и я чувствовал это каждый раз, когда тебя видел.
Патрик сжал руку в кулак и приложил к груди, напротив сердца. Этот жест объяснил все.
Это утро они потратили на то, чтобы ближе узнать друг друга. Патрик ответил на вопрос Эрики о его самом большом увлечении.
– О нет, только не спорт!.. – воскликнула она. – Ну почему, почему мне ни разу не попался парень, который понимал бы, что гонять мяч по траве – самое подходящее занятие для мальчишек не старше пяти лет? Или задался бы вопросом, что толку в умении прыгать через планку на два метра?
– Два метра сорок пять сантиметров, – поправил Патрик.
– Что? – переспросила Эрика, уже более заинтересованным тоном.
– Сотомайор, который прыгает выше всех в мире, взял высоту два сорок пять. Два метра – дамский результат.
– Откуда ты знаешь? – Взгляд Эрики стал подозрительным. – У тебя есть «Евроспорт»?
– Да.
– «Канал-плюс», где не одни только фильмы?
– Да.
– «ТВ-1000» тоже используешь для этих целей?
– Да. И не только для этих.
Эрика провела рукой по его груди.
– Я ничего не забыла?
– ТВ3. Там тоже много спорта.
– Один из моих приятелей, Дан, хорошо продвинут в этом направлении, можно так сказать. На этой неделе я провела в его компании самый скучный вечер в моей жизни. Мы смотрели хоккей, олимпийский матч. Я и в самом деле не понимаю, что за удовольствие наблюдать, как мужчины в невероятно объемных защитных костюмах гоняют по льду эту маленькую черную штучку.
– Во всяком случае, это гораздо веселее и не в пример полезнее, чем целый день бегать по модным бутикам, – заметил Патрик.
В ответ на этот прозрачный намек Эрика лишь наморщила нос, а потом состроила огорченную гримасу. Но Патрик словно окаменел, глядя куда-то перед собой. Еще секунда – и его глаза заблестели.
– Черт. – Он рывком сел в кровати.
– Что? – не поняла Эрика.
– Это же черт знает что.
Эрика выпучила глаза.
– Черт, – повторил Патрик, – как я мог упустить такое…
И несколько раз ударил себя по лбу кулаком.
– Эй, – окликнула его Эрика, – я здесь. Ты не мог бы выражаться яснее, если, конечно, вообще разговариваешь со мной?
Она помахала ладонью перед его лицом. При этом грудь Эрики заколыхалась, ненадолго вернув Патрика к действительности. Но в следующий момент он вскочил и в чем мать родила помчался вниз по лестнице. Обратно вернулся с кипой газет в руке, которые принялся судорожно листать, присев на кровати. Эрика с интересом наблюдала за происходящим.
– Аааа! – заорал Патрик. – Какая все-таки ты молодец, что сохранила вкладки с телепрограммой… – Он помахал газетой перед носом Эрики. – Вот! Швеция – Канада.
Она молчала, вопросительно поднимая брови.
– В пятницу двадцать пятого января Швеция разгромила Канаду в олимпийском матче. Вот трансляция – четвертый канал!
Эрика все еще ничего не понимала, и Патрик тяжело вздохнул.
– Программа была изменена из-за трансляции матча. Андерс не мог вернуться домой, когда начались «Разделенные миры», понимаешь?
Постепенно до Эрики стало доходить, о чем он говорит. У Андерса Нильсона больше не было алиби. Имей он хоть намек на него, полицейские не смогли бы это проигнорировать, но теперь они снова арестуют его на основании уже имеющихся улик. Патрик радостно кивнул, видя, что Эрика все поняла.
– Но ты же не думаешь, что он убийца? – спросила она.
– Нет, конечно, нет… Хотя, бывает, и я ошибаюсь, даже если тебе трудно в такое поверить, – он подмигнул ей. – Но на этот раз я готов голову дать на отсечение, если Андерс Нильсон от нас ничего не скрывает. Он знает гораздо больше, чем говорит, и теперь у нас появилась возможность надавить на него как следует.
Патрик высматривал на полу свою одежду, когда вдруг обнаружил, что вчера забыл снять с себя носки. Он спешно подобрал с пола брюки и натянул на себя, надеясь, что Эрика не заметила и этой его оплошности. В белых носках с логотипом футбольного клуба «Танумсхеде» сам бог любви будет смотреться далеко не на пике сексуальности.
Потом вдруг пальцы Патрика задрожали, как будто их хозяин очень спешил. Он застегнул рубашку не на те пуговицы, расстегнул и застегнул по новой. Опомнившись и представив себе, как будет выглядеть со стороны его спешный отъезд, присел на край кровати, взял руки Эрики в свои и посмотрел ей в глаза.
– Мне страшно не хочется уезжать, но так нужно. Я только хочу, чтобы ты знала: эта ночь была самой счастливой в моей жизни, и я уже жду не дождусь, когда мы увидимся в следующий раз. Ты хочешь, чтобы мы увиделись снова?
Патрик затаил дыхание в ожидании ответа, но Эрика только кивнула.