Блокнот постепенно пополнялся записями. Почерк у Патрика был «медицинский», как выражалась по этому поводу Карин. Пусть так, главное – чтобы он сам мог это прочитать. Кое-какие промежуточные выводы были сделаны, но бо́льшую часть записей составляли вопросы, которые Патрик отмечал жирными вопросительными знаками. Кого ждала Алекс на праздничный ужин? Мог ли это быть Андерс, притом что сам он это категорически отвергал, или был еще кто-то, о ком они пока не знают? Как могло получиться, что Алекс, при своей красоте, деньгах и прочем, связалась с опустившимся пьяницей Андерсом? И зачем она хранила статью об исчезновении Нильса Лоренца в ящике своего письменного стола?
Список вопросов все удлинялся. Патрик дошел до середины третьего листа А4, когда подошел к вопросу о смерти Андерса Нильсона. Его кипа была значительно меньше, чем Александры Вийкнер. Всего около десятка бумаг, включая те, что были найдены при обыске в его квартире. Самый большой вопрос касался обстоятельств смерти Андерса. Его Патрик подчеркнул несколько раз жирной чертой. Каким образом убийцам удалось поднять такое тело к самому потолку? Вскрытие должно многое прояснить, но и невооруженным взглядом было видно, что следы борьбы на теле отсутствуют, на что указал и Мелльберг во время утреннего совещания. Передвигать безжизненное тело невероятно тяжело, не говоря о том, чтобы подвесить его на предварительно закрепленной на крюке веревке.
Так и быть, на этот раз Патрик был готов согласиться с шефом относительно того, что злоумышленников было несколько. Но он привык исходить из того, что Андерса и Алекс убил один и тот же человек. Между тем в ее случае ничто не указывало на то, что орудовала группа.
Хедстрём бросил взгляд на документы, найденные в квартире Андерса. Они лежали перед ним на столе, разложенные веером, и ни один не пробудил его интереса. Для начала Патрик взял счет телеоператора «Телия». Андерс Нильсон звонил не так много, но, при твердых тарифах, сумма набегала приличная. К счету за услуги телекоммуникации прилагалась спецификация разговоров, и Патрик присвистнул, оценив объем предстоящей работы. Помимо прочей, скучной и однообразной, для чего день был явно не подходящий.
Методично обзванивая указанных в спецификации абонентов, Патрик быстро понял, что номеров, по которым звонил Андерс, было и того меньше. Один из них, правда, особенно выделялся. Впервые он встретился ближе к середине спецификации, но потом повторялся все чаще. Патрик набрал его на мобильнике и хотел было положить трубку после восьмого сигнала, когда услышал голос автоответчика. От неожиданности он подскочил, выпрямившись в кресле. При этом забыл, что сидит, развалившись и подняв ноги на стол, поэтому резкое движение вызвало болезненный спазм. Патрик осторожно опустил ноги на пол и помассировал мышцу на внутренней стороне правого бедра. Потом положил трубку, не дослушав механический голос, советовавший передать голосовое сообщение хозяину номера, и обвел этот номер кружочком в блокноте. Подумал с минуту и обвел еще один. Он решил обратиться за помощью к Аннике, для чего, прихватив блокнот, направился в ее комнату.
Анника, самозабвенно клацая по клавиатуре, встретила коллегу вопросительным взглядом. Защитные очки съехали на нос.
– Не ты ли любезно предлагала мне взять на себя часть моей работы? – кокетливо начал Патрик.
– Это не то, о чем я подумала? – спросила Анника.
Он улыбнулся:
– Вряд ли.
Анника глядела на него с напускной строгостью.
– Ну и что ты можешь предложить в поддержку моей зарождающейся язвы желудка?
– Совсем небольшую работенку.
Желая проиллюстрировать, насколько небольшую, Патрик обозначил большим и указательным пальцами узенькую щелочку.
– Давай, я слушаю.
Хедстрём выдвинул стул и присел за стол Анники. Ее комната, несмотря на более чем скромные размеры, без сомнения, была самой уютной в участке. Анника нанесла сюда цветов в горшках, и они росли и размножались, хотя наружный свет проникал сюда через одно-единственное застекленное окошечко над входной дверью. Сам по себе этот факт можно было объяснить только чудом.
Голые бетонные стены были увешаны фотографиями, демонстрировавшими две главные страсти Анники и ее мужа Леннарта, а именно собак и драг-рейсинг. На выходные и праздники супруги колесили по всей Швеции в поисках мест, где проводили соревнования по любимому виду спорта. При них неизменно находились два черных лабрадора. Леннарт принимал участие в соревнованиях, а Анника поддерживала его, в том числе бутербродами и кофе из термоса. Повсюду они встречали одних и тех же людей, поэтому со временем образовалось что-то вроде тесной компании, где все знали друг друга и считались близкими друзьями. Соревнования проводились в среднем два раза месяц, и на работе в эти дни на Аннику можно было не рассчитывать.
Патрик взглянул на свои записи.
– Я вот все думаю, кто мог бы составить для меня краткий обзор основных событий в жизни Александры Вийкнер? Начать нужно с ее смерти и еще раз проверить и перепроверить все, особенно временные рамки. Как долго она была замужем за Хенриком? Как долго прожила в Швеции? Чем занималась в Швейцарии и Франции? Чувствуешь, куда я клоню?
Анника оторвалась от блокнота, где по пунктам законспектировала задание Патрика. Ее взгляд выражал готовность немедленно приступить к делу, и Хедстрём понял, что получит от нее все, что нужно. Он подозревал, что часть информации, которая у него имеется, не стоит бумаги, на которой она изложена. Что-то здесь явно было не так.
– Спасибо, Анника. Ты – золото.
Патрик поднялся было идти, когда резкое «сидеть!» пригвоздило его к стулу. В этот момент он понял, почему лабрадоры Анники так хорошо воспитаны. Довольная, Анника откинулась на спинку стула, и Патрик осознал вдруг свою главную ошибку: он явился в ее кабинет лично, вместо того чтобы оставить записку. Следовало бы помнить, что Анника видит его насквозь и имеет поистине собачий нюх на все, что касается секса, флирта и любовных интрижек. Оставалось выкинуть белый флаг и смиренно ждать лавины вопросов, которая, конечно, уже надвигалась.
– Ты выглядишь таким усталым…
– Гм…
Лучшей кандидатуры для проверки информации, во всяком случае, ему не найти.
– Вчера был праздник?
Анника копала дальше, и ее коварству мог бы позавидовать сам Макиавелли.
– Можно сказать и так. Смотря что считать праздником. – Патрик всплеснул руками и сделал невинные глаза.
– Оставь, Патрик. Кто она? Давай выкладывай…
Он молчал, мучая ее неведением. Спустя несколько секунд глаза Анники блеснули.
– А-а-а… – торжествующе воскликнула она и выставила вверх указательный палец. – Это же она, как ее там… – Несколько раз щелкнула пальцами, прежде чем вспомнила. – Эрика! Эрика Фальк! – Она откинулась на спинку стула с облегчением на лице. – Вот как оно, значит, Патрик… Ну и как долго у вас это продолжается?
Его всегда удивляла ее способность безошибочно видеть самую суть. Отрицать что-либо было бесполезно. Краска, которая залила его лицо и будто сразу разлилась по телу до самых пяток, говорила красноречивее чего бы то ни было. Потом на лице будто сама собой проступила улыбка, и это был последний гвоздь в крышку его гроба.
Покидая комнату Анники после пятиминутного допроса, Патрик чувствовал себя так, будто по нему проехал каток для укладки асфальта. Но поднятая тема Эрики снова взбудоражила его воображение, и вернуться к работе удалось с большим трудом. Патрик надел куртку, сообщил Аннике, куда уходит, и вышел на холод, под медленно опускающиеся на землю снежные хлопья.
Эрика наблюдала за падающим снегом. Она только что выключила компьютер, после того как, несмотря на больную голову, написала десять страниц книги о Сельме. Эрика давно не чувствовала никакого интереса к этой книге, но была связана обязательствами перед издательством, и через пару месяцев все должно было быть готово. Разговор с Даном также не шел у нее из головы. Эрика все спрашивала себя, как он будет оправдываться перед Перниллой, пока наконец не решила задать этой теме более полезное направление и снова включила компьютер.
Набросок книги об Алекс лежал на рабочем столе – добрая сотня страниц. Эрика внимательно перечитала все от начала до конца. Это было не просто хорошо, это было великолепно. Ей не давало покоя, как отреагируют на ее откровения близкие люди Алекс. Притом что она, конечно, утаила некоторые имена, спрятав их за вымышленными, и нафантазировала кое-какие события, костяк книги составляла реальная жизнь Алекс, увиденная ее, Эрики, глазами. Дан тоже стал для нее головной болью. Имела ли Эрика право вот так подставлять его и его семью? В то же время она понимала, что не может не написать. Впервые в жизни набросок книги так ее воодушевил. Так много литературных идей, не выдержав более пристального рассмотрения, было отброшено за последние годы, что Эрика просто не могла так просто от этого отказаться. Поначалу она думала сосредоточиться исключительно на событиях книги, но потом встал вопрос, что делать с чувствами вовлеченных в историю Алекс людей.
Примерно час спустя после начала работы в дверь позвонили. Эрика возмутилась было тем, что ее отрывают от работы, которая в кои-то веки идет, но потом подумала, что это может быть Патрик, поднялась от стула и, бегло оглядев себя в зеркало, побежала открывать.
Улыбка тут же слетела с ее лица, как только Эрика увидела, кто стоит на пороге. Пернилла выглядела ужасно. Она как будто стала старше на десять лет с тех пор, как Эрика видела ее в последний раз. Глаза были опухшие и красные, волосы взъерошены. Супруга Дана даже не нашла в себе сил накинуть что-нибудь из верхней одежды и приехала как была, в одной тоненькой кофте. Эрика впустила ее в тепло и тут же обняла, похлопывая по спине, как делала это с Даном не далее как несколько часов назад. Для Перниллы этот жест стал последней каплей. Потеряв остатки самообладания, она уткнулась лицом в плечо Эрики и зарыдала. А когда несколько минут спустя подняла глаза, они были в подтеках туши, и это придавало лицу Перниллы клоунский вид.