Она продолжала наседать:
– Не слишком ли внезапно это все произошло? Может, вы что-нибудь слышали о том, что заставило Карлгренов так быстро сорваться с места?
– Ну, это меня как раз не удивляет. Действительно, все случилось довольно быстро, но в таких случаях обычно именно так и бывает. Отцу предложили место, и он не стал медлить. Хотя что я могу знать…
Он всплеснул руками, как бы подтверждая тем самым, что это не более чем его догадки. Морщинка между бровями Эрики Фальк обозначилась резче. Это был явно не тот ответ, который она хотела получить.
– Там как будто было что-то еще, – осторожно начала она. – Взрослые много говорили об Алекс и при этом часто упоминали слово «школа». Не знаете, что это могло быть? У меня самой сохранились об этом только очень смутные воспоминания. Стоило в комнату войти ребенку – и все разговоры сразу стихали.
Аксель почувствовал, как у него немеют руки и ноги. Он надеялся, что его смущение не так заметно со стороны. Конечно, он предполагал, что слухи ходили, как без них? Шила в мешке не утаишь, но вред можно свести к минимуму. Он и сам работает на это, пока держит все, что знает, при себе. Однако Эрика Фальк ждала ответа.
– Понятия не имею, что бы это могло быть, – покачал головой Аксель. – Разговоры были, точно, но ты ведь знаешь людей. На твоем месте я не придавал бы этому такого значения.
Ее лицо разочарованно вытянулось. Эрика Фальк не получила того, за чем пришла, вот и все, что он понял. Но выбора у Акселя не было. Это ведь как скороварка. Стоит только приоткрыть крышку – и джинн выскочит наружу. Но Акселя тянуло высказаться, и это было свыше его сил. Будто некая сила завладела его телом и заставляла открывать рот и формировать слова, удержать которые в себе стоило немалых усилий. И тут, к его облегчению, Эрика Фальк поднялась с дивана, надела куртку, обула сапоги и протянула ему руку, которую Аксель взял далеко не сразу. Он едва сдержался, чтобы не скривиться. Ничто не было так противно Акселю Веннерстрёму, как физический контакт с чужим человеком. Эрика шагнула за порог, но обернулась, когда он как раз собирался запирать.
– Да, и последнее. Был ли Нильс Лоренц как-то связан с Алекс или со школой? Об этом вам ничего не известно?
Аксель растерялся, но сразу принял решение. В конце концов, она все равно это узнает, не от него, так от кого-нибудь другого.
– Разве ты не помнишь? Он подрабатывал в школе средней ступени один семестр.
Щелкнул один замок, потом другой, звякнула цепочка. Аксель Веннерстрём прислонился спиной к двери и прикрыл глаза.
Оправившись, он достал тряпки и швабру, чтобы подтереть следы за незваной гостьей, и вскоре снова почувствовал себя в полной безопасности.
Вечер начался плохо – Лукас вернулся с работы в скверном настроении. Как ни старалась Анна предугадать любое его желание, а буря была неминуема. Она знала, что в таком состоянии муж только и ищет повод выместить на ней свое раздражение.
Она дольше обычного занималась ужином. Приготовила его любимое блюдо и стол накрыла с душой. Эмме, чтобы не мешала, поставила мультфильм «Король Лев», а Адриану дала бутылочку с едой и уложила. Лукасу поставила его любимый диск с Четом Бейкером. Приоделась и тщательнее поработала над прической и макияжем. Хотя по опыту должна была знать, что в такие вечера, как этот, то, что она делала, не имело никакого значения. У Лукаса выдался тяжелый день на работе, и его гнев искал выхода. Анна узнавала этот блеск в его глазах и ждала, когда разразится буря.
Первый удар настиг ее неожиданно. В правом ухе зазвенело. Анна схватилась за щеку и посмотрела на Лукаса, как будто все еще надеялась остановить его видом синяка. Разумеется, это не сработало – Лукасу лишь захотелось сделать еще больнее. Он получал от этого удовольствие, вот что с таким трудом доходило до Анны. Много лет она внимала заверениям мужа, что побои причиняют ему не меньшую боль, чем ей, но теперь это в прошлом. И сегодня она в очередной раз разглядела в нем зверя.
Она инстинктивно скорчилась, пытаясь защититься. Когда посыпались удары, попыталась сосредоточиться на том месте внутри себя, куда Лукасу доступа не было. С каждым разом это получалось у нее все лучше. Осознавая боль, Анна научилась от нее дистанцироваться. В такие моменты она словно парила где-то у потолка и наблюдала за собой, свернувшейся калачиком на полу, и за Лукасом, наносившим удар за ударом.
Внезапный звук заставил Анну вернуться к действительности и в свое тело. В дверях стояла Эмма, держа палец во рту и прижимая к себе детское одеяло. Вот уже год прошел с тех пор, как Анна отучила дочь сосать палец, и вот Эмма снова принялась за старое. Лукас не видел девочку – он стоял спиной к ее комнате, – но повернулся, когда заметил, что Анна смотрит куда-то мимо него.
Быстро, прежде чем та успела что-либо предпринять, он оказался возле дочери, поднял ее и потряс так сильно, что Анна услышала, как у Эммы застучали зубы. Она попробовала подняться с пола, но далее все происходило словно в ускоренной перемотке. Анна поняла, что отныне обречена видеть эту сцену до конца своих дней. Лукас тряс Эмму, которая большими, непонимающими глазами смотрела на папу, вдруг превратившегося в страшного чужого дядю.
Анна бросилась к нему, и Лукас изо всей силы швырнул ребенка в стену. Раздался страшный стук, после которого уже ничто не могло быть как раньше. Глаза Лукаса застилала блестящая пленка. Он посмотрел на дочь, потом на свои руки – и почти с нежностью посадил Эмму на пол. А потом повернул к Анне неживое, как у робота, лицо:
– Ее нужно в больницу. Она споткнулась на лестнице, поняла? Она споткнулась на лестнице.
Он продолжал говорить еще что-то, направляясь к входной двери и не глядя на Анну, которая следовала за ним. Она плохо воспринимала происходящее, двигаясь как лунатик, который может пробудиться в любую секунду.
– Она споткнулась на лестнице… – повторял Лукас. – Они должны поверить; главное, чтобы мы говорили одно и то же, да, Анна?.. Она споткнулась на лестнице или как?
Язык Лукаса заплетался, Анна только кивала. Она хотела вырвать плачущую Эмму из рук мужа, но не решалась. В последний момент, когда они уже вышли на лестничную клетку, вдруг очнулась и вспомнила, что в квартире остался Адриан. Бросилась за ним и укачивала его на руках всю дорогу до больницы, между тем как ком у нее в желудке все рос – и становился все тверже.
– Не хочешь пообедать со мной?
– С удовольствием. Когда мне подъехать?
– Могу приготовить что-нибудь через час. Годится?
– Отлично. Успею кое-куда заехать. Увидимся через час.
Нависла небольшая пауза, после чего Патрик неуверенно добавил:
– Целую, эй…
Эрика покраснела. В отношениях наметился хоть небольшой, но значимый прорыв. Ответив той же фразой, она положила трубку.
Пока возилась на кухне, все думала о своей затее. Здесь было чего стыдиться, но иначе Эрика не могла. И когда спустя час раздался звонок в дверь, глубоко вздохнула и пошла открывать. Патрика ждал поистине страстный прием; Эрика лишь отвлеклась отключить таймер, сигнализировавший о готовности спагетти.
– Так что у нас на обед? – Патрик хлопнул себя по животу, показывая, как он голоден.
– Спагетти болоньезе.
– Ммммм… Замечательно. Ты – женщина моей мечты. Знаешь это? – Патрик положил руки ей на плечи и принялся ласкать шею. – Ты сексуальная, умная, просто фантастика в постели, но самое-пресамое главное, ты – очень талантливый повар. Чего еще можно желать?
В дверь позвонили. Патрик вопросительно взглянул на Эрику, которая вытерла руки кухонным полотенцем и пошла открывать. На пороге стоял Дан. Он дрожал всем телом и смотрел на нее мертвыми глазами. Шокированная его видом, Эрика быстро взяла себя в руки.
Когда Дан прошел на кухню, Патрик насторожился. Эрика откашлялась и представила их друг другу.
– Патрик Хедстрём – Дан Карлсон. Дану есть что тебе рассказать. Но для начала сядем.
Она вынесла в столовую кастрюлю с мясом. Все сели есть, но атмосфера была давящей. Эрика чувствовала тяжесть на сердце, хотя и понимала, что все сделала правильно. Утром она позвонила Дану и уговорила его рассказать полиции о его отношениях с Алекс. Она предложила сделать это у нее дома, чтобы по возможности свести к минимуму нервозность.
Игнорируя вопросительный взгляд Патрика, Эрика первой взяла слово:
– Патрик, Дану есть о чем поговорить с тобой как с полицейским.
Она кивнула Дану, призывая начать. Тот посмотрел на еду, к которой не притронулся, и спустя еще минуту начал:
– Я – тот мужчина, с которым встречалась Алекс. Тот самый, от кого она ждала ребенка.
Раздался скрежещущий звук – это Патрик уронил вилку в тарелку. Эрика положила руки ему на плечи.
– Патрик, Дан – мой старый и самый лучший друг. Вчера я узнала, что он и есть тот самый человек, с которым Алекс встречалась во Фьельбаке. Я пригласила вас обоих на обед, поскольку подумала, что в домашней обстановке разговор пойдет легче, чем в полицейском участке.
Эрика видела недовольство Патрика, но надеялась уладить это позже. Дан был ее лучшим другом, и она решила сделать все возможное, чтобы только не усугублять его положение. По телефону он сообщил, что Пернилла взяла детей и уехала к сестре в Мюнкедаль. Ей нужно подумать, так она сказала. Она еще не знает, как все выйдет. Она ничего не может обещать. Дан видел, как рушится его жизнь, и разговор с полицейским мог бы принести ему некоторое облегчение. Последние недели ему пришлось особенно тяжело. Втайне оплакивая Алекс, он вздрагивал при каждом телефонном звонке и стуке в дверь в ожидании полиции. Но теперь, когда Пернилла обо всем узнала, он больше не боялся их визита. И был готов на все – только бы не потерять семью.
– Дан – не убийца, Патрик. Он вызвался рассказать о себе и Алекс все, что только может заинтересовать вас. Он поклялся мне, что не причинял ей вреда, и я ему верю. Сделай все возможное, чтобы сказанное не вышло за пределы полицейского участка. Дан и его семья пострадали достаточно. Он совершил ошибку и дорого заплатил за это, поверь.