А затем с утеса донесся голос Пайпер. Сестра обращалась к ней, говорила, что ужасно виновата, что любит ее и привела помощь. Ребекка слышала, как Камерон звал ее по имени. Слышала голоса мамы и папы. Они пришли за ней. В душе Ребекки разгорелась искра надежды. Она подняла глаза и увидела родителей, брата и сестру, стоявших на краю утеса и улыбавшихся ей. Ребекка попыталась заговорить, но из горла вырвался только слабый хрип.
А потом она моргнула, и они пропали. На утесе не было никого. Никто не пришел ее спасти. Никто даже не знал, что она здесь. Только Пайпер. Нет, сестра ни о чем не жалела – она лежала дома, в кровати, под теплым одеялом, крепко спала и не собиралась возвращаться.
Слеза медленно скатилась по щеке Ребекки. Ее глаза закрылись, а голову она опустила на снег. Медленно выдохнула. Ее сердце отсчитало еще несколько слабых ударов… и замерло.
Глава 20
Он мертвую в объятьях сжал,
Целуя бледный лоб,
И вспомнил тихие слова:
«А мне уже тепло».
Возвращаясь к реальности, я судорожно глотала воздух, ощущая, как бешено колотится сердце. От того, чему я стала свидетелем, мороз пробирал до костей. Ребекка исчезла с утеса, но я понимала: именно этого она и хотела – чтобы кто-то узнал правду о ее смерти. Это не был несчастный случай. Ее убила родная сестра.
Внезапно я вспомнила о Лилиаз и поняла: надо спешить домой. Повернувшись, я увидела на тропинке Пайпер – всего в нескольких метрах от меня. Она что-то прятала за спиной и улыбнулась, заметив мой взгляд.
– Привет, Софи, – сказала она. – Ты же еще не уезжаешь?
– Нет… я просто… хотела прогуляться.
– Я увидела, что твой чемодан исчез, и подумала: наверное, ты решила вернуться в Англию не попрощавшись. Ох, Софи, боюсь, у нас возникла проблема – ты видела то, что не предназначалось для твоих глаз.
– Не понимаю, о чем ты. – Я тщетно пыталась совладать с собой.
– Перестань. Мы обе знаем, это не так, – голос Пайпер внезапно сделался мягче. – Ты же понимаешь, было бы гораздо лучше – для тебя и для остальных, – если бы ты никогда не нашла то письмо. Теперь все запуталось. Потеряло свою красоту и гармоничность.
– Что ты прячешь за спиной? – спросила я.
– Ах… это? Я отперла кухонный шкаф. – Пайпер медленно показала мне огромный мясницкий нож, блестящий и острый. Она снова улыбнулась. – Ледяные Шарлотты хотят поиграть в убийство ножом.
– Пайпер…
– На старт, внимание, марш!
Она прыгнула на меня как кошка, но я развернулась и бросилась прочь. Моей первой мыслью было попытаться просто сбежать – по утесу или через фермерские земли – но Пайпер меня догоняла. Она могла в любую секунду вонзить мне в спину нож. Я слышала, как у нее из-под ног – совсем близко – летели камешки, и уже практически чувствовала, как лезвие касается моей кожи. Поэтому я кинулась к единственному знакомому и безопасному месту неподалеку – к уступу Ребекки. Слава белому кресту – я точно знала, где он.
Когда я спрыгнула, на один ужасный миг мне показалось, что я промахнулась и вот-вот разобьюсь, но этого не случилось. Я приземлилась на ноги и тут же упала на колени и ладони – на самый край выступа. Мобильник выпал из кармана. Я видела, как он мелькнул в воздухе и разбился о камни внизу. На раненых ладонях выступила кровь. Колени ныли. Одно долгое мгновение, не в силах вздохнуть, я смотрела на черный песок, который видела перед собой Ребекка, когда замерзала насмерть. Затем я отшатнулась от края скалы и прижалась спиной к утесу.
– Ох, только не это! – долетел до меня голос Пайпер. – Неужели и в тебя придется бросать камни?
– Ты больная! – выкрикнула я.
– Неужели? – рассмеялась она. – Это не я цепляюсь за утес. Вообще, ты выбрала странное время для альпинизма. Неужели не видишь, что надвигается буря?
– Что с тобой? – Я глядела на нее снизу вверх, гадая, как могла не заметить раньше этот странный блеск у нее в глазах. Что-то в ее лице изменилось, словно прекрасная маска слетела, обнажив гниль. – Как ты могла убить родную сестру?
Пайпер чуть наклонила голову:
– Это Камерон тебя просветил?
– Нет. Ребекка. Она показала мне, что случилось.
Пайпер уставилась на меня:
– Ты правда в это веришь? Действительно думаешь, что видела Ребекку? Ты такая же чокнутая, как Лилиаз.
– Я видела ее. И говорила с ней дома с помощью доски уиджа. Ребекка вернулась сюда со мной.
Пайпер просто улыбнулась и покачала головой:
– И какой у тебя план? Будешь сидеть здесь целую вечность?
– Только до возвращения твоего отца.
– Сегодня он не приедет. Разве ты не слышала? Из-за того, что нас так долго допрашивали в полицейском участке, он не успел встретиться с адвокатом на материке. Ему пришлось остаться на ночь. Они увидятся только завтра утром. Папа звонил мне час назад. И даже если бы он хотел вернуться, не смог бы. Надвигается буря. Мост закрыт, паромы отменили. Сегодня ни уехать с острова, ни приехать на него невозможно.
– Ну и ладно. Сейчас не зима, – сказала я. – Я здесь всю ночь проведу, если нужно.
– Ты, может, и проведешь, – сладко пропела Пайпер. – А вот Лилиаз дома совсем одна.
– И как ты выкрутишься, если с ней что-то случится? – поинтересовалась я. – Ты все продумала: и предсмертную записку написала, и сообщения для родителей на автоответчике оставила. Но разве люди не начнут что-то подозревать, если и другая твоя сестра погибнет при загадочных обстоятельствах?
– Никаких загадок не будет. – Пайпер продолжала улыбаться. – Лилиаз боится костей, помнишь? Ты, наверное, заметила ее шрам? В прошлом она уже пыталась порезать себя. Все, что нужно сделать, – дать ей нож, и она покончит с собой. Она боится собственного скелета и будет только рада наконец его вырезать его. У меня вышло бы и в первый раз, не сунься Камерон в это дело. Он вечно все портит. Вот почему его надо было убрать с дороги. Он распугал всех моих друзей, кроме Ледяных Шарлотт. Только им всегда нравилась я, а не Ребекка. Она так ныла, когда они просили ее поиграть. А сделав гадость, вечно попадалась и ревела, что во всем виноваты куклы. Я никогда так не поступала, я была верна Ледяным Шарлоттам, и они стали моими самыми близкими подругами.
– Увы, их больше нет. Ты их никогда не увидишь.
– О чем ты говоришь?
– Я собрала их в чемодан и сбросила его с утеса.
Пару мгновений Пайпер в упор смотрела на меня.
– Ты лжешь.
– Нет. Они утонули. Все до одной. Я не забыла даже руки, ноги и головы. Теперь они на дне морском.
Она покачала головой:
– Ты это выдумала. Просто хочешь меня напугать. – Она посмотрела на дом и снова перевела взгляд на меня. – Пытаешься меня спровадить, чтобы выбраться наверх и сбежать.
– Кукол больше нет. Эти маленькие злобные твари отравляли дом. Готова поспорить, именно поэтому их и замуровали в подвале много лет назад. Теперь они исчезли, и ты не должна больше делать ужасные вещи, о которых они тебе нашептывали.
Я говорила и понимала, что это не сработает. Рука Пайпер касалась горла – я уничтожила не всех кукол. У нее оставалось ожерелье. Пусть там всего несколько отбитых ладошек и головка, она все еще могла шептать гнусные слова и вкладывать ужасные мысли ей в голову.
Пайпер сжала рукоятку ножа так сильно, что ее костяшки побелели. Когда она посмотрела на меня, в ее глазах плескалось безумие.
– Я любила играть с Ледяными Шарлоттами! – прошипела она. – Я не Ребекка и не Лилиаз, я играю и не плачу потом, а спрашиваю, когда можно будет поиграть снова. Если ты действительно что-то с ними сделала, я… – Пайпер замолчала, задохнувшись от гнева. – Если это правда, – вновь начала она, – ты совершила самую большую ошибку в своей жалкой жизни.
С этими словами она отвернулась и отошла от края утеса, пропав из виду. Я не знала, отступила она просто на несколько шагов, дожидаясь меня, или действительно ушла домой – проведать кукол.
Я пару раз позвала ее, но если кузина затаилась, то и не стала бы отвечать. Я вспомнила, что сказала Лилиаз запереть дверь и сидеть в комнате, пока я не вернусь. Камерона не было, и она ждала меня в доме совсем одна. Я обещала не бросать ее. Я понимала: навредить Лилиаз и правда нетрудно – если сестра даст ей нож, она с радостью порежет себя.
Я начала искать на скале выступы и трещины, как делала Ребекка. Мне было легче, чем ей. Я старше, и сейчас не стояла зимняя ночь, но из-за ветра все равно делалось жутко. Он завывал вокруг, цеплялся за мою одежду и волосы, изо всех сил стараясь сбросить меня с утеса.
Добравшись до вершины, я замерла. Если Пайпер еще была там, она бы бросилась на меня, едва мои руки показались над краем утеса. Она могла ударить меня ножом: одним взмахом отсечь пальцы или вонзить лезвие прямо в макушку.
Я сглотнула, на миг представив, как кровь пропитывает мои волосы, затем подняла руку и ухватилась за край утеса.
В ту же секунду ее накрыла чужая ладонь. Я закричала и едва не разжала пальцы – но надо мной склонилась не Пайпер.
Это был Камерон.
Мгновение мы просто смотрели друг на друга, онемев от шока. Затем кузен крепче взял меня за запястье и проговорил:
– Ты что, собираешься висеть здесь весь день?
С его помощью я забралась на утес и на нетвердых ногах отошла от края.
– Что ты здесь делаешь? – дрожащим голосом спросила я. – Я думала…
– Полицейские не могли держать меня в участке больше шести часов, – ответил Камерон. Он казался очень усталым: круги у него под глазами были такими глубокими, что напоминали синяки. – Они не смогли решить, виновен я или нет. Придется вернуться туда завтра утром на очередной допрос. Я приехал на автобусе, но, когда был уже у дверей дома, мне… мне показалось, я вновь услышал Ребекку. Она звала на помощь. Увидев твою руку над краем утеса, я… на секунду я подумал… Какого черта ты здесь делаешь?
– Нет времени объяснять, – сказала я. – Нужно вернуться в дом. Пайпер гонялась за мной с ножом.