– Давай, Лилиаз, – сказал Камерон, проталкивая сестру в люк. Он был таким узким, что в него можно было пролезть только по одному.
Как только Лилиаз выбралась, Камерон подтолкнул к люку меня. Я вылезла на крышу и встала рядом с Лилиаз. Мы оказались на плоском участке черепицы у пустой колокольни. Далекий шум волн вторил биению моего сердца.
Камерон вылез из люка и с трудом поднялся на ноги. В слабом сумеречном свете я увидела то, что почувствовала внизу: бок его футболки пропитался кровью, темным ручьем струившейся по джинсам.
– О боже, ты ранен! – ахнула я.
Лилиаз всхлипывала рядом, обхватив меня за ногу.
– Я в порядке, – прошептал Камерон. – Просто помоги мне закрыть люк, пока Пайпер не догадалась, что мы здесь.
Я бросилась к нему. Мы схватились за крышку, пытаясь ее опустить, но в обратную сторону она шла еще хуже, и мгновение спустя я услышала, как под ногами Пайпер заскрипели ступени.
– Я прикончу тебя, Софи! Зря ты трогала эти куклы! Ты не сможешь вечно прятаться за спиной моего брата!
Взглянув в люк, я увидела, как Пайпер поднимается по лестнице. Она вздернула голову, чтобы посмотреть на нас, – в этом движении было что-то змеиное. Казалось, Пайпер перестала быть человеком. Она все еще держала нож, и я видела: лезвие запачкано кровью.
Мы изо всех сил пытались закрыть люк – Камерон даже застонал от напряжения – но времени не осталось. В следующую секунду в проеме показалась голова Пайпер.
Я выпустила крышку, подбежала к люку и пнула Пайпер в лицо прежде, чем она вылезла на крышу. Услышав крик и глухие удары, сопровождавшие ее падение с лестницы, я почувствовала дикую радость. Эта злобная, двуличная змея получила по заслугам.
В следующую секунду Камерон закрыл люк. Он поднялся, тяжело и прерывисто дыша. Левую руку он прижимал к дыре на футболке, но кровь струилась между пальцами и темными каплями падала на черепицу.
– Мы не сможем закрыть дверь с этой стороны, – сказал он. – Нам… нам надо…
Камерон шагнул вперед, но его ноги подогнулись, и он упал на колени.
Мы с Лилиаз бросились к нему и посадили спиной к стене. Когда я посмотрела на его рану, у меня закружилась голова – это была не царапина, а очень глубокий порез. Камерона трясло, его волосы намокли от пота. Я понимала, что он серьезно ранен, и он тоже это знал. Взглядом Камерон будто просил меня не пугать Лилиаз.
– Держи! – Я скинула с себя куртку. – Прижми ее к ране. Все… все не так плохо.
Мой голос дрогнул – слишком наглой была эта ложь – но Лилиаз, казалось, ничего не заметила. Она съежилась рядом с братом, держа его за руку. Камерон снова встретился со мной взглядом, и я поняла, что он благодарен.
– Надо завалить люк, – проговорил он. – Чтобы она до нас не добралась.
– Сидите здесь. Я справлюсь.
Я обшарила всю крышу, но так и не смогла найти ничего тяжелого.
– Ну, Пайпер вряд ли сможет открыть его в одиночку.
Мы все посмотрели на неподвижную крышку. Кузина пока и не пыталась ее открыть. Возможно, не желала получить по лицу еще раз.
– Даже если она это сделает, сначала ей придется высунуть голову, и я отправлю ее вниз, как сделао раньше. Здесь она нас не достанет. Нужно позвонить в полицию и немного подождать.
– У тебя есть мобильник? – спросил Камерон.
С упавшим сердцем я вспомнила, как он полетел со скалы и разбился о камни.
– Нет. Я потеряла его на утесе. А у тебя?
Камерон закрыл глаза и откинулся на стену. Мне было жутко от того, каким бледным он стал.
– Он разрядился в участке.
– Папа вернется утром, – сказала Лилиаз. – Мы можем переночевать здесь и дождаться его.
Камерон открыл глаза и посмотрел на меня. Мы оба знали – он не переживет ночь на крыше. Ему нужно было в больницу – чем быстрее, тем лучше. Оказаться бы там прямо сейчас…
– Нужно вернуться, – заявила я. – И выбраться из дома.
– Нет, – ответил Камерон, – это слишком опасно. Мы никуда не пойдем. У нее нож!
Я покачала головой. Мы с Лилиаз могли подождать до утра, Камерон – нет.
– Оставайтесь здесь. Я спущусь и вызову скорую с домашнего телефона. – Я отвернулась, чтобы уйти прежде, чем Камерон начнет со мной спорить, но он все же сумел подняться на ноги и даже встал между мной и люком.
– Я не дам тебе спуститься туда, – проговорил он, схватив меня за запястье.
– Ты не сможешь остановить меня, – отозвалась я. И, понизив голос так, чтобы не слышала Лилиаз, добавила: – Камерон, ты умрешь, если останешься здесь.
Он сильнее сжал мое запястье:
– Разве ты не понимаешь? Это моя вина. Я знал: с Пайпер что-то не так. Знал, что она могла быть причастна к смерти Ребекки. И ничего не сделал!
– А что ты мог сделать?
– Не знаю… да что-нибудь. Если ты спустишься, то умрешь. А так хотя бы вы с Лилиаз выживете.
– Я не собираюсь стоять здесь и смотреть, как ты приносишь себя в жертву, если ты об этом. – Я сбросила его руку. – Ни за что. Забудь об этом. Я не хочу делать тебе больно, Камерон, но я позову на помощь, и ты меня не остановишь.
– Что это за запах? – послышался вдруг голос Лилиаз.
– Какой запах? – спросил Камерон.
Но я тоже почувствовала его, и мы с Лилиаз одновременно ответили:
– Дым.
И тут я увидела, как он поднимался из окон – огромным черным облаком.
– О боже, – прошептал Камерон. – Она подожгла дом.
Глава 22
Они рыдали день за днем,
Безмолвно Чарльз скорбел,
Зачах от горя, и его
Похоронили с ней.
Пару секунд мы просто в ужасе смотрели друг на друга, не зная, что предпринять. Вариантов было мало: спрыгнуть с крыши, в надежде чудом не разбиться, или ждать здесь и погибнуть в огненном аду.
– Теперь вам не спастись, – долетел до нас голос Пайпер. В нем звучала такая радость, что я ее возненавидела. – Огонь идет к тебе, Камерон, и на сей раз ты не убежишь.
Выглянув из-за низкой кирпичной стены, ограждавшей крышу, я увидела стоявшую в саду кузину. У ее ног в клетке сидел Темный Том. Она улыбалась и в отсветах плясавшего в окнах пламени казалась прекрасным, безумным демоном.
Я вновь посмотрела на стоявшего у люка Камерона. Он зажимал рукой рану, его плечи поникли, глаза были закрыты. Он выглядел как проигравший. Как тот, кто долго боролся и наконец сдался. Меня охватила внезапная ярость – такой я еще никогда не испытывала.
– Мы не умрем на этой крыше! – крикнула я. – Надо вернуться в дом. Это наш единственный шанс.
Я подошла к люку и потянула за ручку изо всех сил. Спина заболела, но я сумела поднять крышку – волна дыма вырвалась из отверстия наружу. Я увидела, как отшатнулся Камерон, и подумала, что запах гари, должно быть, напомнил ему день, когда он спас Ребекку из домика на дереве и обжег руку.
Я вспомнила вечер моего прибытия, запах гари, появившийся в воздухе, и момент, когда Ребекка напала на меня внизу и я увидела всполохи несуществующего огня. Возможно, она знала, что это случится, предвидела и пыталась нас предупредить.
Говорят, духи могут предсказывать будущее… Разве не это сказал Джей той ночью в кафе?
– Почему все так быстро загорелось? – спросил Камерон.
– Занавески, – ответила Лилиаз. – И простыни на окнах. Пайпер принесла из гаража канистру бензина…
Я вспомнила запах, ударивший в нос, когда мы только вошли.
– Будет только хуже. Нужно идти… немедленно.
Камерон протянул Лилиаз руку:
– Давай. Пора спускаться.
Мы закашлялись, едва оказавшись внизу. Огонь бушевал в каждой комнате из-за облитых бензином штор, повешенных Пайпер на окна. Вероятно, это был ее запасной план. А вот Ледяным Шарлоттам он не понравился.
– Жарко, – скулили они в стенах. – Так жарко!
– Жжется…
– Прекрати это…
– Пайпер, пожалуйста…
– Разве ты ненавидишь их больше, чем любишь нас?
– Пожалуйста, Пайпер…
Мы возвращались к лестнице, но от дыма, змеей заползавшего в горло, еле дышали. Было невыносимо жарко. Густые облака пепла застилали глаза.
Почувствовав, что Камерон пошатнулся, я взяла его руку и положила себе на плечи. Он оперся на меня, и я ощутила, как его теплая кровь пропитывает и мою футболку. От тревоги меня замутило. Когда Камерон позвал Ребекку по имени, я подумала, он бредит, а потом увидела ее – в огне. Она стояла на верхней ступени лестницы. Ее губы посинели от холода, а в волосах блестел иней. Она манила нас за собой.
Мы бросились вперед, стараясь не обращать внимания на ревущее пламя, визг Ледяных Шарлотт и волны жара, накатывавшие из-за каждого угла. Куклы больше не умоляли – они разозлились. Я почти видела их ярость, прожигавшую стены. Они плевались всеми бранными словами, которые я знала, и некоторыми незнакомыми. Но одно они шипели снова и снова: предательница.
– Предала, предала…
– Не помогает нам…
– Никогда нас не любила…
– Никогда…
К тому времени как мы добрались до лестничной площадки, дым был таким густым, что я не видела ничего на расстоянии больше метра. Я практически тащила Камерона на себе. Спина болела, плечи ныли от усталости. Его голова билась о мою грудь. Мне было страшно: я не знала, в сознании ли он и жив ли вообще.
Я потеряла Ребекку из виду. Стена дыма, словно огромное чудовище, встала у нас на пути. Я не была уверена, где лестница, и боялась, что рухну с крутых ступенек и сломаю себе шею, как та учительница давным-давно.
«Мы сгорим заживо в этом доме», – горько подумала я.
Возможно, надо было все-таки остаться на крыше.
И вдруг холодные пальцы сплелись с моими, и я поняла: Ребекка рядом, хотя и не могла разглядеть ее из-за дыма. Схватив ее за руку, я пошла за ней, как слепая.
Она вела меня по дому, а я слушала слабое дыхание Камерона и утешалась тем, что он еще жив. Мы спустились вниз. Языки пламени тянулись к нам из комнат словно лихорадочные, жадные руки, но холодные пальцы, сомкнувшиеся с моими, не исчезали, и мы благополучно дошли до входной двери. Стоило нам оказаться на пороге, и Ребекка растворилась в дыму. Мы сошли по ступеням в сад. Я посмотрела на Камерона, и сердце замерло у меня в груди. Лилиаз больше не держала его за руку. Она осталась в доме. В какой-то момент мы потеряли ее в дыме и реве пожара.