— Да, могу представить, — отозвался Така.
— Он приносил подарки, — продолжила Саммер. — Милые розовые платьица и разноцветные шары. И почти не касался меня. Мне просто приходилось… смотреть на него.
— Хотите, я убью вашу мать? — поинтересовался Така таким тоном, будто спрашивал, не добавить ли ей в кофе молока.
Теперь настала её очередь удивляться.
— Она не знает.
— Чушь собачья. Она знала, что делала, когда оставляла вас с ним наедине.
— Ну, так она забыла об этом. — Саммер с трудом, но постаралась взять себя в руки. — И я уже говорила — это было давно. Хана проследила, чтобы я была под надёжной защитой, а я, в свою очередь, защищала младшую сестрёнку. Я нормальная, здоровая женщина.
— Которая одевается только в чёрное и белое и у которой был лишь один неумелый любовник.
— Скотт не был неумелым!
— Если бы он был умелым, после него у вас были бы другие.
— Я говорила вам, что не ищу любви!
— Вы говорили, что не ищите секса.
— И этого тоже.
— Вы уверены? — Спокойный вопрос Таки вызвал реакцию, которую Саммер не могла скрыть.
— Не делайте этого! — предупредила она низким и яростным голосом.
— Не делать чего?
— Просто не надо.
Така пересёк комнату и скинул кожаную куртку, оставшись в незастёгнутой рубашке, которая скрывала сложные и красивые татуировки. Всё, что видела Саммер, — лишь гладкую золотистую кожу.
— Не надо чего? — низким голосом повторил Така. Он стоял близко… слишком близко, и Саммер чувствовала тепло его тела так, словно он касался её.
— Не надо этого, — сказала Саммер. — Может, вы думаете, что мне просто нужен секс с хорошим мальчиком, чтобы избавиться от пунктиков, но вы глубоко заблуждаетесь.
Така подавил желание улыбнуться.
— Не помню, чтобы предлагал тебе секс, Саммер. И ещё — я определённо не хороший мальчик.
— Прямо полегчало, — сказала она, пытаясь казаться собранной и практичной. Стадию смущения она уже давным-давно миновала. — Не то чтобы я действительно думала, что ты меня хочешь, но этот разговор немного сбил с толку.
— Но я хочу тебя, — небрежно заметил Така.
Сердце Саммер на бесконечно долгое мгновение перестало биться.
— Нет, — отрезала она. — Ты мне не нравишься.
— Наверное. Но это не значит, что ты меня не хочешь. Я обучен наблюдать. Ты разглядываешь меня, когда думаешь, что я не смотрю, трепещешь от моих прикосновений. Думаю, прямо сейчас ты жутко напуганная. И мокрая.
Её глаза шокированно расширились.
— Ты омерзителен.
— Секс не для брезгливых. Разве ты не узнала хотя бы этого от своего единственного растяпы-любовника?
— Ты не будешь заниматься со мной сексом.
Така вздохнул:
— Верно, не буду. Кончишь только ты.
— Мечтай дальше! Если думаешь, что соблазнишь меня и так узнаешь, где урна, то ты слишком высокого мнения о своих сомнительных прелестях.
На этот раз он улыбнулся, и его глаза коварно засияли.
— Сомнительные прелести? — повторил он с усмешкой. — Ты скажешь, где урна, и получишь секс. Где урна?
— Не скажу.
— Конечно, скажешь, — заверил Така, беря её за руку. Саммер попыталась вырваться, но безрезультатно. — Скажи, где настоящая урна. Ты вела игру «вокруг да около» слишком долго, и я больше не могу попусту тратить время. Не хочу причинять тебе боль, но ты должна сказать, где урна.
— Нет.
Боль была настолько внезапной, резкой и пронзительной, что Саммер едва удалось сдержать крик; а потом всё прошло. Така нежно провёл ладонью по её лицу. Ошибки быть не могло — на его красивом и строгом лице отчётливо читалось сожаление.
— Не заставляй меня снова делать это, Саммер. На кону жизнь многих людей, и я не дам чувствам встать на моём пути. Где урна?
— Я не… — Она замолчала, снова задыхаясь от боли. Потом Така ослабил грубую хватку, и его пальцы нежно погладили красные отметины на её запястье. — Где урна, Саммер?
Саммер посмотрела в его спокойные, неумолимые глаза. Он сделает это. Независимо от своих желаний Така будет мучить её до тех пор, пока она не расколется. И больше всего на свете она хотела, чтобы он убрал от неё руки. Не те, которые мучили… нет, те, что успокаивали, утешали своими прикосновениями. Она сделает и скажет всё что угодно, лишь бы заставить Таку отпустить её.
— В Бейбридже, — призналась она, выдёргивая руку. Запястье онемело и подрагивало. Саммер не представляла, что он с ней сделал. Понимала только, что Така не остановился бы.
— Каком Бейнбридже? В штате Вашингтон? Комитет не нашёл ни одного упоминания, что у тебя или твоей матери есть там дом.
— Это дом бабушки по отцовской линии. Бабуля не хотела, чтобы Лианна знала, что она отдала его мне. Она ей не доверяла.
— Могу себе представить, — сухо вымолвил он.
Почему Така не застёгивает рубашку? Почему не отворачивает от неё своего прекрасного лица предателя?
— Настоящая урна на полке в шкафу вместе с кимоно и книгой хайку[1], что оставила мне Хана.
Така замер.
— Она оставила книгу? О чём она?
— Книга написана на кандзи[2]. Не знаю, о чём — там просто несколько рукописных хайку. Я её сохранила только потому, что она принадлежала Хане.
Така кивнул, и Саммер подумала, что почти видит, как он обрабатывает информацию в голове. Слава Богу, он больше не думал о ней.
— А кимоно? Как оно выглядит?
— Два кимоно, — поправила Саммер. — Одно — древняя реликвия. Другое — обыкновенный дешёвый наряд. Важности не представляет.
— Всё важно, — рассеянно заметил он.
Она не будет бороться с ним. Пусть берёт всё, что хочет, всё, что передала ей Хана — только бы оставил в покое.
— Можешь поехать и забрать их, — беспечно сказала Саммер, сразу же почувствовав себя в безопасности. Он и думать про неё забыл! — Я расскажу, где это. И не беспокойся, что я опять вру. На этот раз я говорю правду.
— Знаю, — ответил Така. — А теперь снимай рубашку. Мне не нравится, как ты выглядишь в чёрном.
Саммер непонимающе уставилась на него.
— Что? Я же сказала, где урна!
— А я говорил, что ты признаешься. И что тогда у тебя будет секс. Снимай рубашку.
[1] Ха́йку (яп. 俳句) — жанр традиционной японской лирической поэзии вака, известный с XIV в. В самостоятельный жанр эта поэзия, носившая тогда название хокку, выделилась в XVI в.; современное название было предложено в XIX в. поэтом Масаока Сики. Одним из самых известных представителей жанра был и до сих пор остаётся Мацуо Басё.
[2] Кандзи (яп.: 漢字 (инф.); дзи — буквы, Кан — Хань; букв. «ханьские буквы») — китайские иероглифы, используемые в современной японской письменности наряду с хираганой, катаканой, арабскими цифрами и ромадзи (латинским алфавитом).
Глава 12
Саммер не двигалась. Она замерла, словно Така приказал ей превратиться в тыкву. Бедная малышка даже не представляет, с кем или с чем столкнулась.
Но возражать она пыталась, жалко и неубедительно:
— Я не хочу, чтобы ты меня трогал.
— Хочешь.
— Я вернусь в комнату и запрусь. А ты держись от меня подальше. Я же дала тебе то, что ты хотел?!
— Не совсем, — не согласился Така. — Но давай, вперёд, попробуй.
Конечно, Саммер так и сделала, чем облегчила ему задачу. Така и не хотел, чтобы это случилось на кровати — говоря, что секс будет только у неё, он был кристально честен. На кровати было бы очень трудно контролировать себя. Конечно, он смог бы сдержаться. Но так гораздо проще.
Саммер не успела даже добраться до двери, как Така схватил её и прижал спиной к себе. Она не боролась. Он обхватил её рукой за талию, удерживая в неподвижном положении. Теперь Саммер не могла вырваться, даже если бы захотела.
Така очень хорошо знал женщин. Знал даже эту, хоть она и была другой. Саммер боялась секса, боялась отдаться чувствам — и этот страх был так силён, что делал её непредсказуемой. Нужно пробить её броню, чтобы он смог контролировать её. Зачем? Просто потому, что ему этого хотелось.
Потихоньку пододвигая Саммер к стене, Така начал расстёгивать её рубашку. Ей понадобится опора. К тому же сейчас она не борется, руки опущены по бокам, но всё может измениться. Пока Саммер просто позволяла себя прижимать, и он знал, что она чувствует, как тепло его тела передаётся и ей.
Така вытянул рубашку Саммер из штанов и накрыл ладонью обнажившуюся грудь. В ответ раздался судорожный вздох. Но сосок затвердел от прикосновения.
Ни к чему было чувствовать прилив удовлетворения — он ведь никогда не ошибался в подобных вещах и знал, что Саммер хочет его. Просто её реакция стала для него дополнительным удовольствием. Единственным удовольствием, которое он намеревался себе позволить.
Саммер сменила бюстгальтер. Этот тоже был чёрным, но более откровенным и застёгивался спереди. Така расстегнул его, и её нежные и полные груди вырвались наружу.
Он отдал бы всё, лишь бы повернуть её в своих руках, прижаться ртом к соску в пылкой, яростной ласке. Но не сейчас. Не в этот раз.
Саммер изогнулась с приглушённым звуком: её груди оказались очень чувствительными.
— Неужели он так не делал? — шепнул Така ей на ухо. — Неужели не знал, что тебе нравится? — Его палец слегка коснулся соска, надавив ровно столько, сколько было нужно, и она застонала — звук вышел низким и сексуальным.
— Надо было сказать ему, — пробормотал Така. — Большинство мужчин не могут сами в этом разобраться, им требуется руководство. — Он снова надавил, и на этот раз стон Саммер был ниже, гортаннее. Она прижалась к нему.
— Держись поближе к стене, — сказал Така, но, казалось, Саммер его не слышит. Он жалел, что не подвёл её к зеркалу — хотелось видеть лицо пленницы, когда он вынудит её испытать оргазм — но он и так знал Саммер достаточно хорошо, чтобы это представить. Доказательств не понадобится.
Така взял её руки и прижал их ладонями к гладкой, окрашенной стене спальни. А потом начал расстёгивать её брюки.