Парамонов утверждал, что в тот период Свердлов читал много экономической и философской литературы. Вспоминал, что видел среди авторов Г. В. Плеханова, Н. А. Рожкова, М. И. Туган-Барановского, Карла Каутского, Франца Меринга, супругов С. и Б. Веббов, Ф. К. Сологуба и Эрнста Маха. Свидетельствовал, что Яков не был зашоренным большевистским сектантантом, а равное внимание уделял и теоретикам других движений. Он даже с интересом изучал взбесившую Ленина книгу бывшего ближайшего соратника вождя — «Эмпириомонизм» А. А. Богданова. Публикация третьего издания книги привела к тому, что Александр Александрович лишился статуса вице-лидера партии. Ильич тогда, по его собственному признанию, «озлился и взбесился необычайно» и послал своему заму-ренегату «объяснение в любви письмецо по философии в размере трех тетрадок». В общем, Свердлов сам определял, что ему читать, не следуя политической моде и генеральному курсу партии.
Парамонов вспоминал, что Яков Свердлов непременно делился с сокамерниками упрощенными версиями пересказа прочитанного. Большинству из сидельцев не стоило и мечтать прочесть и осознать хотя бы одну-единственную книжку. А так они получали познавательное яркое представление, в ходе которого можно было поговорить за жизнь с оратором и соседями. В энергичном юноше таилась немалая харизма и недюжинный талант оратора. Анатолий Парамонов об этом говорил просто: «Свердлов не был бы Свердловым, если бы и в тюрьме не вел пропагандистской работы» (16).
В то же время в камере № 7 произошло удивительное событие, сохранившее для потомков атмосферу того лета-осени — когда революционеры должны были пасть духом, но обрели новую надежду. Одним из слушателей «тюремного университета» Свердлова был молодой рабочий Вася Щербаков, вступивший в ряды РСДРП годом ранее. Он и рассказал потом ту романтическую историю: «Был, правда, у нас один художник — так он все зарисовки делал. Это студент Вологдин» (92). Монтер пермской электросети и университетский вольнослушатель тоже был одним из «массовиков». Первая же демонстрация, в которой Валентин Вологдин принял участие, несчастливым образом привела его на несколько месяцев в тюрьму. На воле у него была невеста, Маша Теплоухова — смелая и очень преданная ему девушка. Она почти каждый день приходила навещать Валю — точно так же, как сестренка Сарра бегала в тюрьму к Яше тремя годами ранее.
Свердлов, как и вся камера, с волнением следил за развитием романа. И однажды он завершился настоящим чудом. Маша явилась на свидание в платье невесты. В тот день Вологдин и Теплоухова обвенчались в тюремной церкви. Камера весь день напролет распевала революционные и веселые народные песни — это был единственный доступный арестантам способ отпраздновать свадьбу своего товарища. А Яков Свердлов попросту лучился от счастья. И это была не просто радость за молодых, но и торжество осознания того, что тюрьма не может сломить дух истинного борца. Пока жизнь продолжается, будет жить и дело революции!
Та самая знаменитая тюремная фотография работы Валентина Вологдина. Пермь, тюремный замок, 1906 год
Молодая жена сделала мужу поистине роскошный свадебный подарок. Марьюшка Федоровна принесла Валюшке двухфунтовую пачку прекрасного китайского чаю — во все времена это было самым ценным в российских тюрьмах. Тюремщики даже умилились: «Во гля, молодайка-то, не скупится для муженька. — Дождется, думаешь? — Такая может и дождаться, хорошая бабенка!» В камере Валентин распаковал посылку и отряхнул от крупных чаинок увесистый сверток. Внутри была фотографическая камера «Кодак» и несколько пластинок к ней. Для художника-самоучки это был поистине роскошный подарок (92).
Так и была сделана эта удивительная фотография. В центре нее сидит Яков, устремив в объектив горящий взор. Вокруг — молодые «массовики», слушатели его лекций и, пожалуй, вполне себе организованный коллектив. Это, конечно, не партийная ячейка с железной дисциплиной и субординацией. Но вполне очевидно, что Свердлов находится на сильной лидерской позиции и может убеждать, уговаривать, понуждать собственным примером людей на задуманные им действия. Запомним этот снимок. Так как уже в скором будущем пора ожидания у Свердлова сменится временем активных действий. Лев заперт в клетке, но он не забыл, что он — лев.
Осенью некоторых «массовиков» и молодых активистов начали потихоньку отпускать. Яков готовился к этому моменту. У него появлялся шанс установить связь с соратниками на воле. При удачном стечении обстоятельств Яков вполне бы мог восстановить управление Пермским комитетом, включая боевые группы. В общем, сделать то, чем потом на протяжении XX века с таким успехом занимались сицилийские доны мафии и советские воры в законе. Его лекции преследовали целью не только просветить темных еще смутьянов-заводчан, но и найти себе надежного связного.
Василий Щербаков так описывал кипучую деятельность тюремного агитатора: «Яков Михайлович ведь тогда был совсем молодой, чуть больше двадцати лет. А любой, кто хоть раз встречался с ним, ощущал его неуемную энергию, жажду деятельности, острый ум и знания эрудита. В тюрьме его стараниями был создан настоящий партийный университет. Он внимательно приглядывался к слушателям. С теми, кто проявлял особую тягу к знаниям, занимался отдельно. Они его помощниками первейшими были» (92). К сожалению, адъютанта Свердлова — Толика Парамонова, — хоть тому и было только шестнадцать, отпускать не торопились.
Глава 15. Одиночка с видом на Шайтан-гору
Поскольку идентичность Свердлова и большевистского лидера товарища Андрея была для тюремщиков несомненной, они сочли слишком ненадежным держать его на относительно мягком режиме и перевели Якова в новую пермскую тюрьму — прекрасно охраняемую, практически неприступную.
Тюремный замок на Сибирском тракте был построен в 1880-х годах и принимал арестантов меньше двух десятков лет. Сюда отправляли особо опасных преступников, убийц, террористов. Это учреждение отличалось строгим режимом содержания, меньшим количеством заключенных в камере, и сюда попадали только мужчины. До революции тюремный замок назывался исправительным арестантским отделением. С 1918 по 1956 годы здесь находилась тюрьма ОГПУ, НКВД, МГБ № 2. А сейчас в этом здании с жуткой историей располагается Пермский кукольный театр. Однако и по сей день в закулисных подсобках театра вполне узнаваемы тюремные интерьеры.
Исправительное арестантское отделение с первых дней его работы овевала мрачная слава — в тюремном дворе производились смертные казни. В то время в Перми не расстреливали даже бывших военных, поэтому все экзекуции были через повешение. Окна камер выходили на этот дворик последней скорби, и арестанты то и дело становились невольными свидетелями казней. Да и последнее пристанище несчастные находили неподалеку от тюремных стен — в безымянных могилах за забором Военного кладбища. И все это в целом было дополнительным элементом давления на заключенных, многие из которых теряли всю силу духа, постоянно пребывая в тени смерти (107).
Тюремный замок на Сибирском тракте, мрачное исправительное арестантское отделение, в котором производили казни заключенных
Яков Свердлов в уныние не впадал. Бойцовский дух был по-прежнему крепок, и от своих взглядов и устремлений он отказываться не собирался. После этапирования и обязательного карантина Яков был помещен в камеру к политическим заключенным. Им была хорошо известна репутация товарища Андрея, и хоть среди арестантов строгого режима преобладали эсеры, новые товарищи единогласно избрали Свердлова новым старостой.
Сложно сказать наверняка, поддержали бы заключенные исправительного арестантского отделения идею о новом побеге или же нет. Свердлов сам отказался от попытки повторить затею. В тюрьме на Сибирском тракте не было распропагандированных или подкупленных солдат и надзирателей. Наружный периметр охраняла элитная часть — драгуны 54-го Новомиргородского полка. В помощь им в тот год начали присылать отряды кавказских стражников, которых в Перми без разбора всех поголовно называли «ингушами». Эти караульные отличались особой суровостью и замкнутостью, далеко не все из них хорошо говорили по-русски. Не было ни малейшего смысла надеяться на успех большевистских агитаторов с такой охраной (107).
Свидания в этой тюрьме давали значительно реже, а новичкам да подследственным и вовсе не стоило на них рассчитывать. Свердлов скрепя сердце вынужден был полностью сосредоточиться на начинавшемся судебном процессе. Ему грозило до десятка лет тюремного заключения или же сопоставимый каторжный срок. Путь на свободу теперь лежал только через легальные способы смягчения наказания.
В октябре 1906 года суд наконец вынес решение по делу Якова Свердлова. Он был приговорен к двум годам крепости, не считая полутора лет предварительного заключения. После вынесения приговора Свердлова отправили в другое исправительное арестантское отделение — в Нижней Туре в 200 километрах от Перми. Об этой «николаевской полуротке» под горой Шайтан шла особенно дурная слава. Заключенных там морили голодом, забивали до смерти, а в зимнее время — загоняли в гроб морозом и сыростью. Яков в нижнетурьинской тюрьме пребывал в одиночной камере. Пять шагов в длину и два с половиной в ширину — таков был каменный мешок, который Свердлов за два месяца изучил до мельчайших деталей (71). Два года в таких условиях могли Якову стоить здоровья и жизни.
Клавдия Новгородцева впоследствии рассказывала, что Яков, поначалу ликовавший из-за столь относительно недолгого присужденного срока — всего-то три с половиной года, не десять на каторге! — в Нижней Туре захандрил. Свердлова посещали сомнения — выдюжит ли он в холодной сырой одиночке два года. Даже если хватит ему физического здоровья, не подведет ли душевное? Час прогулки и затем двадцать три в каменном мешке, не свихнуться в таких условиях — трудная задача. Постоянные ветра, лютый зимний холод пограничья с Северным Уралом, мрачная гора Шайтан, заслоняющая солнце. И полная изоляция.