Глава 16. Политический авторитет Екатеринбургского централа
23 сентября 1907 года наконец состоялся суд, и Казанской судебной палатой Свердлов был осужден на два года крепости без учета предварительного заключения. Два года — не такой большой срок для опытного подпольщика, который в сумме провел в заключении едва ли не больше времени.
В сентябре 1907 года, вскоре после суда, Якова переводят в Екатеринбургский централ. Формально это было ужесточением режима содержания. По факту же для деятельного экстраверта вызволение из каменного мешка нижнетурьинской одиночки стало настоящим спасением. Свердлов даже на этапе излучал почти неприличное веселье, постоянно подтрунивая над конвоирами. Куда бы его ни везли — главное, прочь от ледяных стен осточертевшей одиночки, прочь от проклятой горы Шайтан! Такое чувство, что он все-таки вырвался на волю, — распирало Якова, он улыбался и непрестанно напевал. Поэтому поначалу сидельцы камеры № 11 Екатеринбургского централа приняли Свердлова за уголовного — развинченностью, молниеносностью реакций и поведением, словно находится в родном уютном доме, Яков больше походил на отпетого мазурика, чем на серьезного политического товарища (42).
Екатеринбургский централ считался одним из наиболее надежно укрепленных мест лишения свободы в империи. Построен тюремный замок был по проекту зодчего Михаила Малахова, одного из авторов Исаакиевского собора в Санкт-Петербурге. Малахов постарался на славу, им были учтены все пожелания заказчика. Более века эта тюрьма была местом содержания особо опасных врагов государства. После революции Екатеринбургский централ стал одной из четырех исполнительных тюрем — с камерами смертников и специально оборудованным помещением для расстрелов. В послевоенный период здесь в нескольких одиночных камерах содержались нацистские преступники (110).
А. Х. Митрофанов, матерый большевик и один из наиболее заметных аграрных руководителей СССР, будущий директор Московского зооветеринарного института, отбывал срок вместе со Свердловым. На сокамерников Яков производил сильное впечатление, он нравился людям, к нему тянулись буквально все. «Приходилось пить чай десяти человекам с одним куском сахара и делиться одной козьей ножкой чуть ли не всей камере в 30 человек, когда из-за стен тюрьмы то и дело получали вести о чудовищных провокациях, а на заднем дворе тюрьмы почти каждую неделю кого-нибудь вешали или избивали, — естественно, создавали у малодушных такой упадок и отчаяние, что люди начинали опускаться, ссориться между собою, нервничать. Только Яков Михайлович всегда, даже в пустяках, оказывался на целую голову выше других. Он был неизменно весел; ко всем невзгодам относился легко и просто, с оттенком иронии. Ровный и спокойный, он был точно выкован из какого-то плотного, но упругого материала», — писал Алексей Митрофанов в своей автобиографии (111).
Кстати, Алексей Христофорович тоже понравился Якову Михайловичу. Он был год назад делегатом от Уральского комитета РСДРП на Лондонском съезде партии. Яков с жадностью выспрашивал у своего нового приятеля мельчайшие подробности — кто и что говорил. Свердлова интересовали даже интонации, с которыми выступали ораторы. Митрофанов вспоминал, что после вот таких насыщенных диалогов-конспектов Яков с небольшой грустью повторял: «Следующий съезд я тоже, видимо, пропущу». (71) Откуда было знать ему тогда, что VI съезд состоится лишь в предгрозовые августовские дни 1917 года и на этом мероприятии Якову предстоит сыграть заметную роль. А пока он с благодарностью впитывал воспоминания своего чуть более везучего товарища по несчастью. И это чувство признательности общительному компаньону останется с Яковом на долгие года. С легкой руки Свердлова весной 1918 года редактор нелегальной газеты «Приволжская правда» Митрофанов был назначен председателем Самарского губкома РКП(б).
За время отсидки в нижнетурьинской одиночке не меньше, чем по человеческому обществу, Яков истосковался по чтению. При Екатеринбургском централе была довольно богатая библиотека, а также возможности выписывать издания. Известная уже нам либеральность тюремного режима — в чем-то по-средневековому кровожадного, а в иных моментах попросту близорукого — позволяла политическим арестантам получать столь необходимую им партийную литературу и периодику. Большевики, едва придя к власти, эту прореху в преследовании политических недругов законопатили наглухо.
Пан Теодорович, как и всякий уважающий себя шляхтич, любил одеваться с иголочки и производить впечатление на окружающих безупречными манерами
А пока Свердлов внимательно изучал свежайший сборник работ Ленина «За 12 лет», между прочим вполне легально изданный в Петербурге. Яков убористым почерком заполнял одну за другой страницы очередной своей тюремной тетрадки. Он выписывал понравившиеся ему отдельные места из ленинских трудов, чтобы потом эти тезисы использовать в агитационной работе. Этими тезисами Свердлов фехтовал, оттачивая их, в словесных поединках со своим новым соратником-соперником и спарринг-партнером.
И. А. Теодорович, польский шляхтич и выпускник естественного факультета Московского университета, будущий первый нарком по делам продовольствия РСФСР — вот он был единственным в камере равным Свердлову собеседником, оратором и лидером. На нелегальном положении Иван Теодорович жил с 1900 года — сразу после получения диплома. Успел и в тюрьмах посидеть, и быть сосланным в Якутию, да бежать оттуда в Швейцарию. Иван Адольфович был делегатом IV съезда, а на V был даже избран в ЦК. Кроме того, партия ему доверила избираться в III Думу, дабы он перешел на полностью легальное положение. Правда, выборы Теодорович провалил и был отправлен новым лидером Уральского комитета РСДРП. По всем своим регалиям он был выше и старше Свердлова, но Яков уже не был юношей, слепо склоняющимся перед чужим авторитетом. Он окреп и претендовал на более высокое место в партийной иерархии.
Тюремная тетрадь Я. М. Свердлова с конспектами прочитанных книг. 16 августа 1908 года. Подлинник. Автограф
[РГАСПИ. Ф. 86. Оп. 1. Д. 2. Л. 2, 36]
С Теодоровичем Яков Свердлов постоянно дискутировал относительно главной философской работы Ленина «Материализм и эмпириокритицизм», опубликованной совсем недавно. Иван Адольфович мог похвастать подаренным лично Ильичом экземпляром с автографом на форзаце. Яков с благодарностью прочел труд, но вот сам факт обладания могучим артефактом не признал признаком превосходства Теодоровича. Яков считал, что революционер — руководитель масс — должен постоянно учиться и повышать свое образование. Теодорович же, намекая на фактическое отсутствие образования у Свердлова, утверждал, что без него не стоит и пытаться развивать науку современную.
Яков иронически улыбался на все выпады Ивана, когда отвечая с той или иной степенью язвительности, а когда просто игнорируя распаляющегося претендента на единоличное лидерство. Он доказывал, в первую очередь самому себе, что самообразование при должном упорстве и постоянстве — дает результаты, ничуть не худшие, нежели лекции именитых профессоров. Следующие два года в заточении Свердлов совершенствовал свой немецкий. И довел его, судя по всему, до весьма приличных высот, раз уж он читал в подлиннике Гете и Шиллера.
С юношеским азартом Свердлов интересовался и современной ему западной литературой. Дерзкий арестант вовсю использовал все доступные ему способы обновления своей библиотеки. Так, сохранился протест Свердлова по поводу того, что ему тюремная администрация не передала вовремя заказанные им новинки европейской литературы. А в Музее революции хранится тетрадь, которую он вел в тюрьме. На обложке тетради твердой рукой выведено: «Я. Свердлов, 16.08.1908». Около 50 названий прочитанных книг занесено в эту тетрадь — за год и четыре месяца.
На книжных разговорах Свердлов ближе к концу срока довольно близко сошелся с П. М. Быковым — молодым рудничным рабочим и хроникером газет «Урал» и «Уральская жизнь». Ораторский талант Якова еще осенью 1905 года совершенно пленил юного журналиста. А теперь он во многом переосмысливал свои взгляды на жизнь, постоянно общаясь с ярким и не по годам умным сокамерником. Павел, следуя примеру Якова, начал активно заниматься самообразованием. Постоянно спрашивал советы, как понимать написанное, как получать от книг максимум пользы. Свердлов, в отличие от Теодоровича, нос не задирал и отвечал предельно доходчиво: «Книгу проверять жизнью, жизнь проверять книгой — таков мой девиз в работе, и он дает хорошие результаты» (105).
Павел Быков с того момента стал стопроцентным человеком Якова Свердлова. Именно ему поручил глава большевистского правительства организовать операцию по доставке семьи Николая II из Тобольска в Екатеринбург в 1918 году. После этого Павел превратился в один из важнейших рычагов влияния Свердлова в единоличном царстве Троцкого — Красной армии. Быков служил комиссаром Восточного фронта. А вот со смертью покровителя карьера Павла Михайловича потеряла стремительные темпы роста — он крутился при книгоиздательстве, был одним из руководителей второго плана в киноиндустрии. Самая интересная должность Быкова — директор Бюро новизны Комитета по изобретательству при Совнаркоме СССР на протяжении пары-тройки лет.
Широкую же известность он приобрел как автор книги «Последние дни Романовых», вышедшей в 20-е годы. Быков был ознакомлен с материалами следствия Соколова, опубликованными в виде книги «Убийство царской семьи», изданной в 1925 году в Берлине, и получил ответственное партийное задание написать книгу на ту же тему, но с большевистских позиций.
Заявления Я. М. Свердлова прокурору Екатеринбургского окружного суда о разрешении свидания с женой. Как видим, молодая пара ценила каждый час времени, проведенного вместе. 25 февраля 1908 года. Подлинник. Автограф
[РГАСПИ. Ф. 86. Оп. 1. Д. 93. Л. 1–1 об]
Даже в условиях строгого режима Екатеринбургского централа Свердлов подыскивал людей, обучал и переделывал неопытных революционеров, без устали ковал свои собственные кадры. Поэтому Яков обращал особое внимание на новичков, на тех, кто впервые попал в царскую тюрьму. «…Эта группа товарищей особо привлекала внимание Якова Михайловича. Его прихода в камеру мы ждали с нетерпением. Живой, всегда веселый, он одним своим словом умел развеять грустные, тяжелые мысли и вселить бодрость и уверенность. От него мы узнавали последние новости: что происходит в других камерах, кого выпустили на волю, кого вновь арестовали, к нему обращались за советами, делились своими переживаниями. Через него получали книги из тюремной библиотеки, хранившейся в той камере, где он отбывал свой срок» (87).